Первый гость⁠⁠

Он не помнил, как оказался здесь, в маленьком домишке в горах, но был тут по-настоящему счастлив. Уютное жилище прилепилось к краю скалы, вниз петляла дорога, нанизывая на себя, как бусы, сеть укромных полянок и лужаек, а еще ниже каждый вечер зажигала свои огни крохотная деревенька. Туда он ходил в магазин за продуктами, и пару раз в год на рынок – продать свои запасы меда. В остальное время его вотчиной было высокогорье, и этот дом на узкой седловине между двумя пиками. Прямо посередине, по гребню, стояли массивные каменные ворота с загадочными резными символами. Никто кроме него не мог найти дорогу на вершину, а он никогда не заходил по другую сторону ворот – там не было ни дороги, ни лужаек. Сразу от створок начинался непроглядный туман.

Он не помнил, кем был в прошлой жизни. Может, охранником на вахте? Да и была ли эта прошлая жизнь? Иногда во снах или в минуты задумчивости словно легкой тенью проносились обрывки воспоминаний - холодный и ветреный город, какие-то бодрые парни, хлопающие по плечу, какая-то печальная женщина и ребенок. Но даже своего имени он так и не вспомнил. Да и не хотелось.

Он жил тихо и размеренно. Разводил пчел, высаживал цветник возле дома, зимними вечерами вырезал из дерева разные фигурки и утварь. Разгадывал кроссворды из журналов, что покупал в деревне. И конечно, ни с кем не общался. Потому что точно знал – цель его жизни – встречать первого гостя. Раз в год, в неделю после рождества, в ворота раздавался стук. И он, одев парадную форму, хранившуюся в старом шкафу, выходил и отворял их, приветствуя пришельца. Потом получал от гостя монету, получал его подпись в книгу посещений, и снова был свободен до следующего года. Монета складывалась в старинный сундук – деньги на жизнь он всегда доставал из тумбочки у стола, и там всегда была ровно необходимая ему сумма

Иногда ему казалось, что он тут уже вечность, но книга посещений была записана разными почерками. Чаще всего – то, что фиксировал и он – год визита и подпись. Но в некоторые даты появлялись развернутые примечания. Так, в четырнадцатом веке было написано в графе примечаний: «Женщина, черные одежды, в руках метла и грабли, с ней полчища крыс. Смотрит страшно. Не хочу пускать». На следующие несколько десятков лет гостья появлялась вновь, а потом почерк ведущего записи поменялся. С 1939 по 1944, судя по записям, сделанным округлым женским почерком, наносил визиты жуткий мужчина с белым лицом и алыми губами, и портфелем из человеческой кожи – гость сам хвалился этим достижением. В 1945 почерк привратника снова сменился, а гостем на этот раз оказалась веселая дородная баба с металлической штукой, похожей на небольшого кита. Были и другие примечательные визитеры, которых описывали его предшественники, и он частенько коротал время, пролистывая эти занимательные записи – знания о жизни окружающего мира ушли из его памяти, и он не мог понять, почему так тревожат скупые описания, но чувствовал важность этой информации, и трепет от прикосновения к истине. Сам он пока сделал только две записи: посвященную высокому беловолосому худому мужчине с лихорадочно блестящими глазами, который дико хохотал, захлебываясь кашлем, и тащил в лекарской сумке шприцы с лекарством и пачки денег, и рыжеволосой женщине с неприятными мужскими чертами лица, которая была уже не один раз. В первый раз она ехидно посмеивалась, потирая руки, но заходила осторожно и неуверенно. Во второй раз она пришла хмельная от веселья, ее губы налились красным цветом, и она приветствовала его словами: «Ну что, мое время и в этом году! Развлечемся». Ему страшно захотелось отказать ей в визите, но повода придумать не получилось.

Однако он не зря перелистывал записи, к этому году ему открылась простая истина – он не только привратник, не просто безмолвный дед с кроссвордами, он страж ворот. И в его власти не пустить следующего визитера. Да, скорее всего после этого книга посещений будет заполняться новым почерком, но обладатели жутких глаз и кровавых губ не пройдут через перевал. Он надел парадную форму и приготовился. В ворота раздался оглушительный стук.

В очень многих культурах рождество и новый год, знаменующий новый этап в жизни человека и общества, неразрывно связаны с поверьем о первом госте, в некоторых языках он даже называется специальным словом «полазник», и подвергается строгому экзамену – если после его визита год будет удачным, его позовут вновь, а если не особо – в следующий год будут подбирать нового кандидата. В русских поверьях тоже есть что-то подобное, часто считается, что хорошо, когда первый гость в доме на рождество или  после нового года – мужчина, предпочтительно еще и темноволосый. С ним были связаны разные традиции, иногда ему делали какие-то небольшие подношения, иногда – просили совершить специальный ритуал. В общем, такой гость воспринимался посланцем иного мира и был важным элементом нового периода в жизни людей.

Кроме того, для этой истории мне еще вспомнилась страшная цитата из Сельмы Лагрелеф: "Сохранилось предание, будто в стародавние времена, когда великий мор, именуемый чумой — «черной смертью», — опустошал страну, люди видели, что какие-то мальчик с девочкой тоже ходили из одной усадьбы в другую. У мальчика в руках были грабли, и если он приходил к какому-нибудь дому и сгребал сор граблями, это значило, что многие там умрут, но не все. Ведь у грабель зубья редкие, и они не могут забрать все. У девочки же в руках была метла, и если приходила она и подметала перед дверью какого-нибудь дома, это значило, что все, кто живет за этой дверью, перемрут. Метла-то все дочиста выметает!" В Нильсе с дикими гусями эта быличка была рассказана, чтобы противопоставить ее другим героям с более оптимистичным посылом, но все же мне на всю жизнь запомнилась эта жуткая история, когда гость может нести зловещий символический смысл.