Мир Софьи Ковалевской. Жизнь как авантюрный роман⁠⁠

15 января 1850 года в Москве родилась Софья Ковалевская. Она известна в основном как кабинетный ученый, но ее жизнь напоминала авантюрный роман. Ограниченная обычаями своей эпохи как женщина, Ковалевская в то же время пользовалась свободами и благами, которые были доступны ей благодаря происхождению. Но признание ей принесли талант и упрямство — и своим примером она приоткрыла женщинам дверь в огромный тесный мир элиты

Обои из лекций

Ковалевская появилась на свет не в самой знатной, но уважаемой семье. Ее прадед по матери был известным астрономом, дед — военным геодезистом. По отцу ее родословная восходит к венгерскому королю Матьяшу I (правда, у него не было законных наследников), от которого досталась первая часть ее девичьей фамилии — Корвин-Круковская. Ее отец Василий Васильевич был генерал-лейтенантом. Через несколько лет после рождения Софьи он вышел в отставку и перевез семью в усадьбу в Полибино.

Если бы линия между Москвой и Петербургом была гипотенузой треугольника, то имение располагалось бы примерно на вершине прямого угла. До столицы — далеко, поэтому, когда на детскую комнату не хватило обоев, ее просто оклеили страницами из завалявшейся у Василия Васильевича книги. Отец Софьи раньше служил в артиллерии, где орудие не навести без расчетов. Книга поэтому была не простая — лекции математика Михаила Остроградского с рядами таинственных уравнений. Маленькая Соня любила разглядывать их часами, пытаясь понять хоть что-то.

В Полибино Корвин-Круковский взялся за то, до чего не доходили руки во время службы в армии, — воспитание детей. Он нанял английскую гувернантку и польского учителя, занимался с Соней и ее дядя, брат Василия Васильевича, рассказывая про асимптоты и квадратуру круга (сам он не был математиком). А на зиму мать увозила детей в Санкт-Петербург.

Старшая сестра Софьи Анна была начинающей писательницей. Две ее повести опубликовал в своем журнале Федор Достоевский, после чего стал бывать в столичном доме Корвин-Круковских. 14-летняя Софья в него влюбилась. Как-то раз писатель обмолвился, что ему очень нравится "Патетическая соната" Бетховена. Девушка выучила это сложное произведение и выбрала момент, чтобы сыграть его Достоевскому. Закончив, она не услышала аплодисменты: в комнате никого не было. Софья пошла по пустому дому и в маленькой комнатке застала Федора Михайловича с Анной: он признавался ей в любви (Анна его отвергла). Впрочем, после этого случая Софья и Федор Михайлович остались друзьями.

Соседом Корвин-Круковских в Полибино был профессор Николай Тыртов. Однажды он принес свой учебник по физике, и к следующему визиту Соня самостоятельно разобралась в книге. Как пишет Мишель Оден в биографии Remembering Sofya Kovalevskaya, Тыртов, изумленно воскликнув, что маленькая девочка заново изобрела тригонометрию и что растет новый Паскаль, посоветовал отцу всерьез подумать о ее образовании.

Изучать математику 17-летнюю Софью отправили в Петербург к педагогу (и нигилисту) Александру Страннолюбскому. Скоро стало понятно, что ей нужно попасть в университет. Вот только женщина не могла на это рассчитывать в России — только в Европе. А путешествовать незамужним девицам не полагалось.

Учеба с перерывом на революцию

Софья, Анна и их подруга Жанна обратились к одному профессору, чтобы тот взял кого-то из них в жены и разрешил уехать (супруге можно было брать с собой компаньонок). Профессор отказался. Следующим кандидатом был издатель Владимир Ковалевский, который был на плохом счету у властей после того, как опубликовал книгу "Кто виноват?" Александра Герцена, и тоже хотел отправиться за границу ради учебы.

Подруги хотели женить Ковалевского на Анне, но тот выбрал Софью. Отец был против, но Софья пошла к Владимиру домой без сопровождения, чем испортила бы свою репутацию, если бы отец не одобрил помолвку. Тому ничего не осталось, кроме как согласиться. Софья считала себя нелюбимым ребенком и всю жизнь пыталась заслужить расположение отца, но, как отмечает Мишель Оден, вообще-то Василий Васильевич пусть и ворчал, но в конце концов шел на поводу у дочерей, как в этот раз.

Софья и Владимир поженились в 1868-м и на следующий год переехали сначала в Вену, а потом в немецкий город Гейдельберг, где расположен знаменитый университет. Там Ковалевская добилась разрешения посещать лекции и училась у физика Густава Кирхгофа, математиков Лео Кенигсбергера и Поля Дюбуа-Реймона. В 1870-м Кенигсбергер убедил ее поехать в Берлин к своему учителю Карлу Вейерштрассу.

В Берлине, в отличие от Гейдельберга, было бесполезно спрашивать разрешение преподавателей: женщинам нельзя было учиться в университете ни при каких условиях. Вейерштрасс их тоже не жаловал, но Ковалевская добилась его расположения. Она явилась на встречу в некрасивой шляпе, в которой выглядела старухой. Вейерштрасс нехотя дал ей задание, рассчитанное на лучших учеников, Софья с ним справилась, сняла шляпу и очаровала ученого. Но, вероятно, немец согласился ее учить (на дому, ведь власти университета были непреклонны) еще и потому, что читал работы ее деда Федора Шуберта, а также из-за начала Франко-прусской войны: студенты отправились на фронт.

На следующий год Софье пришлось приостановить учебу и отправиться вместе с Владимиром во Францию. Германия к тому времени фактически выиграла войну, а в столице революционеры провозгласили Парижскую коммуну. Среди них была Анна. Ковалевские провели в городе чуть больше месяца. Софья ухаживала за ранеными, Владимир — палеонтолог — рассматривал окаменелости в музее и беседовал с учеными.

Пара покинула город незадолго до того, как правительственные войска жестоко подавили восстание, но вскоре им пришлось вернуться уже вместе с Василием Васильевичем, другом президента Франции Адольфа Тьера, чтобы вытащить из-под ареста мужа Анны Виктора Жаклара. Его буквально вытянули за руку, когда арестантов переводили из одной тюрьмы в другую. Якобы это сделала сама Анна, но в это время она уже вроде бы была в Лондоне, где ей помогал Карл Маркс. Так что, возможно, Жаклар был обязан свободой Софье.

Освободительное вдовство

В 1872 году Вейерштрасс убедился, что для его ученицы математика не блажь. Чтобы продолжать, ей нужна была научная степень. Вейерштрасс поступил хитро. Для защиты он выбрал сравнительно прогрессивный Геттингенский университет и послал туда сразу три научные работы, каждая из которых, как он написал в сопроводительном письме оппонентам, тянула на диссертацию: первая касалась дифференциальных уравнений в частных производных, вторая — абелевых интегралов, третья — формы колец Сатурна (прадед-астроном был бы доволен). Также из-за несовершенного немецкого Ковалевской Вейерштрасс настоял, чтобы защита проходила заочно.

В августе 1874 года Софье присудили докторскую степень. Владимир свою к тому времени уже получил, и супруги вернулись в Россию. Они собирались преподавать, но для этого нужно было сдать экзамен. Ей как женщине это не позволялось, а он свой провалил. Софья стала переводить, писать театральные рецензии и научно-популярные статьи, в том числе о солнечной энергетике на замену углю. Также она наслаждалась светской жизнью, которой была лишена в Германии.

Отец Софьи оставил в наследство Ковалевским 50 тыс. руб. (самый большой номинал в те времена был у золотой пятирублевой монеты). Почти половину они раздали в счет старых долгов издательства Владимира, остальное вложили в недвижимость и дело, но прогорели. В 1883 году Ковалевский покончил с собой, выпив хлороформ. Софья получила это известие в Париже: она ушла от мужа вместе с их маленькой дочерью двумя годами раньше.

Брак Ковалевских был странным. Они поженились по расчету, но Владимир был влюблен в Софью, и она, как пишет Мишель Оден, видимо, тоже его любила, но лучше всего они ладили на расстоянии (Владимир учился в Йене, а не Берлине), а вместе им не жилось. Узнав о смерти мужа, Софья не ела и не пила то ли четыре, то ли пять дней и довела себя до полного изнеможения. Зато вдовство освободило ее настолько, насколько это вообще было возможно для женщины в конце XIX века.

Вейерштрасс и еще один друг Ковалевской, Магнус Миттаг-Леффлер, знали, что она хочет преподавать. Когда Софья овдовела, они заручились поддержкой других известных математиков и устроили ее приват-доцентом в колледж Стокгольма (с 1960 года — Стокгольмский университет). Колледж был основан всего пятью годами раньше. По мнению Миттаг-Леффлера, не то чтобы Швеция была такой уж прогрессивной страной — просто возражать против назначения женщины было некому.

Через полгода Ковалевскую повысили до экстраординарного профессора, то есть ассистента. Когда ее пятилетний контракт истек, она стала ординарным профессором и получила полноценное и пожизненное место. К тому времени ей вручили награду Парижской академии за работу о вращении твердого тела в постоянном гравитационном поле вокруг неподвижной точки, и она была включена в редакционный совет журнала Acta Mathematica, учрежденного Миттаг-Леффлером. В том же 1889 году ее избрали членом-корреспондентом Российской академии наук.

Математика и остальное

После бесплодной второй половины 1870-х годов, когда Ковалевская похоронила родителей, родила дочь, а в творчестве разменивалась на мелочи, следующая декада получилась совсем другой. Работа в Швеции оставляла время на путешествия, и Софья вошла в круг французских математиков. В Париже она также подружилась с социалистами Георгом Фольмаром и Марией Янковской. Позже написала сочувственную повесть о русских революционерах "Нигилистка", еще несколько художественных произведений она сочинила вместе с сестрой Миттаг-Леффлера Анной Шарлоттой.

Софья даже нашла новую любовь — социолога-материалиста и юриста Максима Ковалевского (возможно, дальнего родственника Владимира). В конце 1890 года они отдыхали в Ницце и Генуе, откуда Софья отправилась в Стокгольм, по пути навещая друзей. Известие об эпидемии заставило ее изменить маршрут, в дороге она простудилась, а уже в Швеции у нее началась пневмония. В 41 год Софья умерла.

Ковалевскую часто представляют первой женщиной в том и сем: доктор наук, профессор в университете, член Российской академии наук и редакции научного журнала. Часть этих титулов требуют сноски, другие вообще ошибочны, но это не так уж и важно. Короткая жизнь Ковалевской пришлась на времена, когда многие понимали, что ограничивать женщин в правах несправедливо — они ничем не хуже мужчин. Но будущее наступает неравномерно: в головах — быстрее, чем в общественных институтах.

Одновременно с Ковалевской пытались пробиться и другие женщины. Например, ее приятельница Юлия Лермонтова получила докторскую степень по химии в том же 1874 году (и тоже в Геттингене). Но Ковалевская — блестящая во всех своих ипостасях — затмевала и Лермонтову, и остальных. Это ей власти Пруссии разрешили посещать любые университеты страны, но вскоре запрет сняли и для других женщин. Чтобы в институтах наступило будущее, оно должно наступить в головах: и у мечтателей вроде Ковалевской, и у тех, кто способен повлиять на их судьбы.

Источник ТАСС