Серия Когда Семью Выбирают. Глеб Дибернин

Когда Семью выбирают. Глеб Дибернин. Часть 70 (1)⁠⁠

Глава 65. Диалог

Не так страшна точка, как многоточие. Дойдя до точки, есть шанс повернуть назад. В многоточии – безысходность.

После задержания к Владиславу долгое время никто не приходил. Нет, ему, конечно, дали возможность пообщаться с бесплатным адвокатом, но он ничего не знал, ни о нем, ни о Семье, и уж тем более о Брате. Надо сказать, что по сравнению с тем решалой, который сразу попросил полмиллиона долларов, этот оказался куда более честным. Он пояснил, что не стоит спешить с показаниями и нужно дождаться, когда Владу предъявят официальное обвинение. При этом не стал «вымораживать» у Мирхоева ни копейки. В глубине души он надеялся, что попал сюда случайно или по каким-то старым делам, но желаниям не суждено было сбыться. Его задержали как организатора преступного сообщества. Сначала Мирхоев лишь смеялся и говорил адвокату, что это какая-то ошибка. Разве похож он на руководителя мафии или преступного синдиката? Его защитник не разделял радостного настроения, и лишь тер и без того сверкающую лысину, поминутно стряхивая с неё капли пота. Впрочем, вскоре истеричный смех сменился унынием. Времени думать было предостаточно, и спустя пару дней Владислав пришел к выводу, что раз нет разговоров об убийствах, о Джаве, «братьях» и прочем, значит, из него все это будут выбивать. Он приготовился к худшему.

Дни шли за днями. Но его ожиданиям не суждено было сбыться. Его не пытали, не выбивали показаний, не играли в игру «хороший – плохой» следователь. Было такое впечатление, что с ним даже никто не хочет общаться. Все было не так, как обычно. Никто не вымогал денег, не предлагал отпустить его взамен на информацию, и так далее. Постепенно страх начал овладевать им. Страх неизвестного и непонятного. «Что, если у них достаточно доказательств, чтобы посадить меня и без моих показаний? Поэтому они и не тормошат меня». Страх еще больше усилился, когда Владу предъявили обвинение. К его ужасу, там было все: и множество убийств, и хранение оружия, и создание преступного сообщества. Все то, что ему казалось скрытым и никому не известным, было здесь, на бумаге. В красках, с уточнениями и дополнениями. Адвокат пояснил, что по совокупности Влад может запросто получить пожизненное лишение свободы. И только благодаря гуманистам его не расстреляют. Слишком много было убийств. Часть фамилий была ему не знакома. Возможно прозвища убитых, пролили бы свет. Мирхоев часами объяснял адвокату, что ни разу сам не нажимал на курок, никого не душил, не резал на куски. В свою очередь, адвокату пришлось немало потрудиться, чтобы донести до него, что быть соучастником в убийстве не означает стрелять в кого-нибудь. Передача приказов Брата непосредственным исполнителям делала Владислава соучастником этих преступлений. Все задержанные «братья» в один голос называли его «правой рукой» Джавы. Поэтому Мирхоеву предъявили обвинение не в участии в преступном сообществе, а в непосредственном его создании и управлении наряду с Братом. Кстати следствию действительно не нужны были показания Влада. На момент задержания они уже знали все, и даже чуть больше. Специально созданная сводная группа, включавшая в себя следователей и оперативников со всей страны, взялась за дело с колоссальным упорством. Благодаря этому им удалось раскрыть преступления десятилетней давности, не говоря о расстреле на похоронах Челкаева. Вот почему в документах было столько неизвестных Владу фамилий. Обреченность стала грызть Мирхоева изнутри. Каждую минуту он думал над сочетанием слов «пожизненное заключение». Которое, как кирпич, перевешивало все на весах. Влад готов был отсидеть в тюрьме 10, 15 лет, но одно слово «пожизненно» убивало в нем волю к жизни и делало аморфным. Он специально попросил адвоката не употреблять это слово во время их общения. К нему приходили следователи, которые задавали стандартные вопросы, шаблонно заполняли протоколы, и удалялись, даже не предприняв попытки разговорить его. Влад отказался от дачи показаний, так ему посоветовал сделать адвокат. С его слов это была наиболее выгодная позиция для них, так как не было известно какими доказательствами обладает следствие. Дни превращались в недели, те в свою очередь в месяц. Несмотря на это, никто не обращал внимания на Мирхоева. Он был не кому не интересен. Третий, а может быть и второй человек в Семье, был никому не нужен. Такое безразличие с течением времени начало пугать. Постепенному, в совокупности с однообразием распорядка в сизо, к Владиславу приходило четкое осознание своего пустого и бездарного существования. Ситуация подталкивала поразмыслить о многом. Пытаясь оправдать себя, Мирхоев стал вспоминать, что больше сделал в своей жизни, плохого или хорошего? Оказалось, что очень сложно ответить самому себе на этот вопрос. Если считать чисто математически, получалось, что плохого было больше. Тогда Владислав начинал находить оправдание плохим поступкам, и их количество резко сокращалось. В конце концов, он пришел к тому, что оценивать свои поступки сам человек не в силах. Терзаясь сомнениями по поводу своей дальнейшей жизни, Влад попросил встретиться с руководителем следственной группы. Он хотел конкретики, какой бы она не была.

В своих ожиданиях Влад представлял классического следователя. В костюме, в очках, с избыточным весом, уже в годах. Этакого героя старых советских фильмов, каких играл Донатас Банионис. По крайней мере, так Мирхоев его себе представлял. Какого же было его удивление, когда в следственную комнату, куда его привели, зашел небритый поджарый парень лет 38. Он был одет в обычные джинсы и рубашку. На лице были следы усталости, мешки под глазами, на лбу морщины не по годам.

- Здравствуй, Влад. Меня зовут Руслан. Я расследую твое дело. Ты хотел поговорить со мной? Хочешь что-то спросить? Или пожаловаться? – человек говорил четко, внятно, в меру громко, связно и ритмично. Владу не понравилась его манера. В ней не было ни намека на альтернативу. Только жесткая безапелляционность.

- Да, хотел. А то как-то несерьезно. Я уже больше месяца у вас в гостях, а так и не познакомился с хозяином.

- Ну, какой я хозяин. Хозяин на зоне. А здесь, – Руслан обвел взглядом серые стены следственной комнаты, – мы все здесь гости. Даже я.

- Ваши следователи приходили, обвинение мне тут предъявили. Неразговорчивые они какие-то. Показали бумагу, спросили, буду, давать показания или нет, и ушли. А как же поговорить по душам? Ну, как в фильмах?

- В каких фильмах?

- Ну там в старых советских. Там следователь всегда старался понять, что заставляло человека пойти на преступление, даже если с самого начала все кажется банально просто. А тут не разобравшись, не заглянув в душу, сразу шьете руководство преступным сообществом. Я бы даже сказал…

- Достаточно. Еще вопросы есть?

- Конечно, есть. А кто вы по званию?

- Полковник.

- Ах да. Там же написано. В постановлениях от вашего имени. Вы не похожи на тех полковников, которых я встречал. У вас другое лицо, честное что-ли. Не могу подобрать слов.

- - Невыспавшийся, с синяками под глазами и впалыми глазами?

- Ну, и это тоже.

- Что поделать, такое лицо. Так ты хотел обсудить овал моего лица, или мой невыспавшийся вид? Это тебя беспокоит больше всего сейчас?

- Нет. Я просто хотел сказать, что в жизни все не так однозначно. И за мной тоже есть как хорошие поступки, так и плохие. Я думаю, они есть у каждого. А вы рассматриваете меня только с плохой стороны. Можете ведь запросить на меня характеристики. Я помогал многим учреждениям, больницам. Меня пол Москвы знает как мецената. Я если нужно готов предоставить…

Это все очень интересно, но давай вернемся к теме нашего разговора, а это обсудим потом, — Руслан не позволял собеседнику уходить от темы. Он перехватывал все второстепенные вопросы и утверждения, не ослабляя напор.

- За что я здесь?

- Ты не знаешь?

- Я никого не убивал. Я даже не видел половину людей, в убийстве которых меня обвиняют! Я вообще не причем. Адвокат говорит, мы можем заявить о том, что другие меня оклеветали. Они захотели дать показания против меня и тема самым смягчить себе наказание, но это все не правда. Все эти показания выдумки людей загнанных в угол. Я смогу привести миллион доводов подтверждающих мое алиби по каждому эпизоду. Я смогу привести свидетелей. Да за меня половина федерального телеканала может поручиться.

- Ты был связующим звеном между Алиханом и бригадирами. Ты передавал его команды на ликвидации. Ты знал, что последует за этими командами, — Руслан постепенно наращивал силу доводов.

- Ну это еще надо доказать.

- Все уже доказано.

- А как же мое мнение по этому поводу? Вы не дали мне возможности защищаться.

- Разве? Ты же сам отказался давать показания. Тебе копию обвинения вручили?

- Да.

- Прочитал?

- И не один раз. Я после него спать не могу. Адвокат говорит, судя по статьям мне пожизненное светит. Это правда?

- Правильно говорит. Честный адвокат. Кстати, редкость, цени это. Часто, знаешь, так бывает, адвокат себя пяткой в грудь бьет, мол, сейчас «освобожу тебя в зале суда», а когда человеку отвалят лет 15, делает вид «ну не смог я, не смог». Лучше сразу честно. Человек тогда успевает подготовиться к приговору. И не ждет чудо.

- Руслан, можно прямо?

- Всегда надо прямо говорить. Особенно со следователем, и тем более здесь.

- Я все равно стою на том, что я не виновен. Но представим, что я разоткровенничаюсь с вами, а вы меня кинете. Не выполните то, что мне наобещаете.

- Предположим, ты действительно согласишься дать нам показания, а мы тебя обманем. И что дальше?

- Я откажусь от ранее данных показаний, и скажу что вы меня здесь пытали.

- Допустим. Хотя я с радостью поддержу тебя, если ты пойдешь с нами на контакте. Да, и я уверен, что ты сможешь выйти на свободу быстрее. С твоими-то навыками. Ну да, ладно, допустим, ты отказался от показаний. И что дальше?

- Вы обозлитесь на меня, и на самом деле начнете меня пытать, унижать, обесценивать.

- Не начнем, потому что это противоречит всем моим принципам. Но, кажется, мы дошли до главного: ты боишься перемен и не можешь доверять людям из-за имеющегося негативного опыта. Не просто же так ты все это придумал, верно? Давай еще раз во всем разберемся, но уже без оглядки на прошлое и без сравнения меня с какими-то нехорошими людьми.

- А если я дам показания, но это все будут мои выдумки. Сказки венского леса. Тогда что?

- Что касается твоего положения, так обманывать меня, тебе смысла вообще нет. Правду мы и так знаем. Не хочешь давать показания, твое право. Между прочим, Конституцией дарованное. Мы чтим твои законные права, — Руслан поднял руки открытыми ладонями и протянул их в сторону Влада. Несмотря на этот жест доверия, Мирхоев понял, что у Руслана абсолютно отсутствует желание продолжать с ним разговор. Он был на работе и делал то, что должен, не больше, не меньше. Разговора по душам не получалось.

- У тебя что-то еще ко мне? – сказал Руслан, показывая, что собирается уходить.

- Я не хочу пожизненно.

- Так бывает.

- Как «так бывает»?

- Для таких специальные места есть. «Полярная Сова», например, или «Остров Огненный». Там все сидят, и никто не хочет пожизненно. Такой, знаешь, как же это называется… Слово такое умное. А, вспомнил, сюрреализм.

- Это что такое?

- Сочетание парадоксального. Люди заслуживают пожизненного срока, и все не считают себя виновными и не хотят его. Парадокс.

- Мне все равно, кто там что думает и хочет. Да, я сделал много всего. И это по-разному квалифицируется согласно уголовному кодексу. Но я не хочу пожизненно. Я хочу умереть в своем доме, среди своей семьи, а не в каменном мешке.

- Тебе еще не надоело быть в Семье? – улыбнулся следователь, — Вы все только и говорите «Семья», «Семье», «братья», «Брат сказал», «Брат сделал». А ты сам помнишь, что такое семья на самом деле? И кто твоя настоящая семья? Уж точно не эта банда людоедов.

- Руслан, зачем ты так.

- А как ты хотел? Мы ведь не в школе с тобой и не в детском садике. И ты уже большой мальчик и должен сам отвечать за свои поступки. Все просто и честно, а главное, на мой взгляд, справедливо. Если человек сегодня разговаривает с «братом» по душам, а завтра разделывает его на грязном полу в сауне, как это называется, а?

- Ну, это ладно. Я не хотел убивать этих людей, в убийстве которых меня обвиняют. Почему я должен отвечать за то, что «просто передал кому-то привет» или подвез каго-то куда-то? Многих братьев уже нет в живых. И им срок накрутить ни один судья не сможет. Теперь только на Страшном суде их отвечать заставят, или в аду. Не знаю, я в религии не сильно разбираюсь. Много читал, но сейчас все забыл. И почему меня обвиняют в руководстве Семьей? Я же только исполнял приказы? И все! Почему все свалили на меня?

Когда Семью выбирают. Глеб Дибернин (Вся книга)

3.9K постов11.4K подписчиков

Добавить пост

Правила сообщества

Есть правила поведения на Пикабу. Придумывать что то новое смысла администрация сообщества не видит, во всяком случае пока.

Сообщество нуждается в создателях контента, но с рядом требований:

-Соблюдение тематики

-Приемлимое , воспринимаемое и читаемое оформление контента

Ну и главное: все посты,тексты в сообществе не являются рекламой преступной жизни и прославлением "Блатной романтики",а носят сугубо информативный характер.

Ибо "Вор должен сидеть в тюрьме".