Карлсон
Он не вернулся. Сколько лет прошло? Как долго я ждал? Судя по ощущениям, пролетела целая вечность. А он так и не вернулся.
Я открыл исписанную коллекторами дверь и зашёл в свою дрянную квартиру.
— Припёрся? Где опять шатался? Со своими шлюхами, да? Чтоб тебя паралич хватил, сволочь!
Жирная тупая свинья, я на заводе спину гнул! И как только этот идиот с ней жил? Похоже, характерами сошлись. Ладно, о мёртвых или хорошо…
— Я к девочкам в паб, буду поздно!
К девочкам с огромными болтами. Знаю я тебя, уже следил. Не раз следил. Шкура.
Грязный стол, дешёвое пиво и газета. И так каждый вечер. Ящик отключили за неуплату, а в окне только пьянь и бомжи. Хороший район, что сказать.
Раздался звон, грохот, в лицо брызнули осколки стекла, разрезая кожу.
Оказалось, это огромный чёрный дребезжащий ком влетел на кухню через окно.
— Ох, я самый, мать его, больной на свете человек… Где я, едрить твою налево? Малыш, это ты?
Дребезг прекратился, и я увидел гнутый пропеллер среди черноты.
Нет, этого не может быть!
Он не умер, не забыл, его не сбили ПВО, не посадили в тюрьму.
— Ты вернулся!
Ком, оказавшийся Карлсоном, протёр разом почерневшей занавеской лицо, тем самым открыв себя. Красные, слезящиеся запавшие глаза, морщины и шрамы.
— Малыш! Ну ты и стра… красавец, возмужал! Я тебя уже неделю ищу, почти что наугад! И это, как его, запомни: не летай в ту трубу завода, откуда дым валит. Я испачкал последний костюм и чуть не сдох.
Мы со стариком нервно рассмеялись и обнялись. Плевать на сажу, на всё плевать. Мне в лицо резко пахнуло спиртом. Карлсон крепко пьян.
— Я прятался. Долго прятался, Малыш. Эти жулики прогнали меня с моей Крыши, назвали преступником из-за моего пропеллера. Но это пустяки, поверь. Ты-то как? Как пёс? Домоправительница?
— Умерли. И родители, и брат. Теперь я живу с его женой. Круто, да?
— Ох, прости… Стоп, это про твою квартиру объявления ругательные висят?
— Да. Банк просит свои проценты.
— Жулики, вот жулики проклятые!
Я достал банку варенья, Карлсон — бутыль спирта. Так и засели, вспоминали прошлое, смеялись. Старик снова показал привидение, но двигатель моторчика заглох, и Карлсон упал.
— Не тот я уже, Малыш, видишь? Все мы не те давно. Я устал.
— Ты чего, брат?
— Это тех самых жуликов штаб?
Среди дряхлых домиков выросла высотка «Гольден Банка». Огни в окнах уже не горят, но она всё равно видна.
— Я в розыске по всей стране, Малыш. Незаконные полёты, шпион, враг государства. Да только что я плохого сделал?
Карлсон вылил остатки спирта в чайник и через носик залпом осушил его. С каждым глотком пропеллер на заду его раскручивался всё быстрее.
Карлсон поставил чайник назад на плиту.
И молча вылетел в окно.
Лишь лист бумаги, будто выпавший из его кармана, кружась, опустился на пол.
«Дорогой Малыш!
Я знал, что рано или поздно найду тебя, и если ты это читаешь, то я не ошибся. Как и всегда.
Я не в самом расцвете сил, слова эти теперь лишь жалкая ложь. Я уродливый старикашка с пропеллером в заднице, который люди вокруг считают опаснейшим оружием.
Я устал летать. Устал жить.
И если ты это читаешь, то знай: я отправляюсь в свой последний полёт.
Я не знаю, что конкретно я буду делать, но меня запомнят. Может, ты мне подскажешь, может, я и тебя с собой возьму.
Хотя нет. Я не угроблю последнего друга.
Я улетаю, и не вернусь.
Твой друг Карлсон».
Гул и грохот. За окном будто зажёгся на секунду рассвет.
Штаб-квартира «Гольден Банка» рушится, будто из карточного домика выбили этаж.
Карлсон! Нет! Не так я представлял себе это! Нет!
Многоэтажка рухнула. Позже в новостях скажут, что беспилотник, начинённый взрывчаткой, влетел в середину штаба, подорвав его. Людей внутри не было, охрана отлучилась на какой-то шум в подвал, а на улице стояли лишь машины. Жертв нет.
Кроме него.
***
А по улице хромал толстый, измазанный в саже старик, на спине которого пропеллера совсем не было. Он прошёл мимо дома старого друга, улыбнулся своей вчерашней затее и сказал:
— Запомни меня таким, друг. Тем, кто ещё умел летать.
А мельчайшие осколки пропеллера, отправленного ночью в свободный полёт с грузом взрывчатки, ещё долго будет носить ветер.