Инквизитор. Глава 5
Я обвиняю, женщина, тебя,
В отступничестве, черном колдовстве,
И наведении порчи в деревнях.
По воле Господа свершится правосудие!
Решив, что сенешаль обождет еще час-другой, Робер спустился в подвал Сен-Валери. Ему нужны ответы! Он должен получить их на все свои вопросы. Уже набралось много свидетельств, что Жюстин - ведьма! Слишком много! Но насколько им можно доверять? Нет, надо поговорить с узницей. Надо поставить точку и разрешить сомнения.
В руке Робер держал плеть.
Потому что ему нужны честные ответы! Если Жюстин и вправду ведьма, то это поможет в разговоре. Ведьмы хитры и коварны, и может статься, что правды без плетки не добиться.
Он отомкнул дверь камеры, где держали Жюстин, и вошел внутрь. Девушка радостно вскочила, но, увидев плеть, сникла. Ее прекрасные глаза непроизвольно наполнились слезами.
- Вы же обещали, монсеньор, - прошептала она обреченно. - Я ни в чем не виновата, никому не причинила вреда. Я помогаю людям, лечу их травами. Разве за это меня нужно наказывать? Пытать?
Робер с большим трудом совладал с волнением.
- Слишком много доказательств, что ты - ведьма, - прямо ответил он. Мне нужна правда. Как еще добиться честных ответов?
- Я не ведьма, - покачала головой Жюстин. - Не знаю, как можно это доказать. Могу дать Вам слово, монсеньор. Но если Вы так относитесь к собственным словам, то, наверное, и чужое будет не много для Вас значить…
Девушка всхлипнула.
- Я давал обещание, когда считал тебя невиновной, оклеветанной девушкой. Но ты явно не так проста!
- Конечно, - с горечью усмехнулась Жюстин, вытирая глаза рукавом. - Мои слова против слов Де Шабри, да? Я знала, что его рассказ устроит Вас больше, монсеньор.
Робер рассердился.
- Не только его! Почему парень, которого недавно убили, странным образом, в прощальной записке указывает твое имя, прямо обвиняя в своей смерти? Пишет, между прочим, что узнал твой ведьмовской секрет!
Жюстин ошеломленно посмотрела на кардинала.
- Откуда мне знать? Я никого не убивала!
- Почему только что прибывший гонец из Аржелье обвиняет тебя в наведении порчи на весь его город, будь он неладен? - не дал сбить себя с толку Робер. - Тоже происки епископа из Ренна? Да то захолустье даже в другой стороне! Скажешь, не слышала этого названия?
Травница покачала головой.
- Нет, монсеньор, слышала. Я была там несколько дней назад. В Аржелье - чума, и люди там умирают. Я пыталась очистить воду в городском колодце от этой дурной силы… Как умею, - Жюстин пожала плечами. - Вылила туда целый котел отвара можжевельника. И… есть еще одно средство, такое же непостоянное и зыбкое, но лучше, чем ничего. Надо развести на хлебе и фруктах плесень, и употреблять ее без меры. Уж простите, что обошлась без молитв на латыни. Насколько я знаю, местному настоятелю они не помогли. Мор продолжается? - неожиданно спросила она. - Что сказал гонец?
Кардинал посмотрел на девушку с удивлением.
- Смертей стало меньше, - медленно проговорил он.
- Хорошо, - кивнула травница с облегчением. - Людей жалко, монсеньор, - пояснила она в ответ на непонимающий взгляд. - Десять дней тому назад ко мне приехал мальчишка из Аржелье. Он и рассказал, что там случилось. Не знаю, откуда он узнал обо мне, и как меня нашел. Я отправилась в Аржелье с ним.
- Какой еще мальчишка? - задал кардинал не самый умный и уж точно не самый важный вопрос.
Жюстин пожала плечами.
- Кажется, его звали Мишель. Он приехал за помощью, потому что вся его семья погибала от этой напасти.
- И ты помогла?
Травница вздохнула.
- Им - уже нет. Но в городе были и другие люди! Судя по словам гонца, что Вы передали, кто-то спасся.
Кардинал задумался. Ведьма эта девчонка или нет, но человечности в ней оказалось побольше, чем во многих. Даже сейчас, в заточении, в практически безнадежном положении, перед угрозой пыток, она спросила о судьбе людей, ей совершенно незнакомых! Это разве обычное дело для ведьмы?
“Может, просто хотела удостовериться, что ее проклятие извело тот несчастный городок, - ехидно подсказал Роберу внутренний голос. - А ты ее огорчил, сказал, что ничего не вышло!”
Кардинал взглянул на девушку с сомнением. Да нет, она явно обрадовалась, узнав, что мор пошел на спад… О, небеса, как разобраться во всем этом? Чему верить?!
- Если ты сейчас сознаешься в колдовстве, но раскаешься и попросишь у Всевышнего прощения, Он простит, - медленно произнес кардинал, безмерно удивляясь, что он это говорит. - А я позволю тебе избежать казни. Укрою тебя от гнева Святого Престола в монастыре кармелиток, в Тулузе.
- Мне не в чем сознаваться, монсеньор, - спокойно ответила Жюстин. - Я не ведьма, я - всего лишь травница. Но, возможно, под плетью я признаюсь в чем угодно… Я понимаю, что всецело нахожусь в Вашей власти, монсеньор. Но, если Вы не будете пытать меня сегодня, позволите прилечь и поспать? Я устала, день выдался тяжелым.
Робер отложил плеть в сторону.
- Я не хочу для тебя ни пыток, ни казни, - тихо произнес он.
- Так отпустите меня, монсеньор! - тут же отозвалась Жюстин. - Я невиновна.
Кардинал покачал головой.
- Я не уверен в этом. После всех этих обвинений, после всего, что, что я увидел в твоем доме!..
- Боже правый! - взмолилась девушка. - Да что вы могли там увидеть?! Обычная каморка, заваленная до потолка разными травами!
- А пентакль для призыва сатаны?! - возмущенно воскликнул Робер. - А кровь в реторте? А детские скелеты? Допустим, ты никого не убила, а скелеты выкопала на кладбище. Но для чего? Неужели детские кости - один из компонентов твоих целительных декоктов?
Жюстин выглядела ошеломленно.
- Пент… что это вообще такое? У меня дома нет ничего подобного! - растерянно пролепетала она.
- Да? - язвительно уточнил кардинал. - Печать сатаны у тебя на полу мне что, привиделась? И ладно б только мне!.. Да, мы вместе посетили твой дом.
- Вместе? - Жюстин нахмурилась.
- Я пригласил епископа Де Шабри составить мне компанию.
В момент с лица Жюстин слетело невинное выражение.
- Зачем эта тварь полезла в мой дом? - яростно зарычала она.
Ладони девушки сжались в кулаки с такой силой, что пальцы побелели.
- Я приказал, - спокойно повторил кардинал, внутренне изумляясь такой резкой перемене. - Подумал: если ты права и епископ хочет тебя оговорить, лучше обследовать дом вместе. Так он не сможет подкинуть какую-нибудь улику, доказательство твоей вины. Я не выпускал его из виду, - пожал плечами Робер. - А вот доказательств там хватало и так… Ты считаешь, не надо было брать его с собой? А почему?
Кардинал внимательно смотрел на девушку, вглядываясь в каждое движение, каждую черточку на лице. Но Жюстин уже стала прежней. Тихой, испуганной, придавленной грузом обстоятельств девчонкой.
- Вы вольны поступать, как сочтете нужным, монсеньор, - почти прошептала она.
Этот шепот резко контрастировал с яростным рыком, прозвучавшим минуту назад.
- Вы приняли правильное решение, - продолжила она. - Жаль, что Вам не удалось убедиться в моей невиновности. Все, что Вы перечислили, - кровь, пентак или как там оно зовется, - не мое, и я не знаю, откуда это там появилось. Я только возвращалась из Аржелье, меня не было дома больше недели. На обратной дороге я имела несчастье задержаться: решила собрать цветы календулы, раз уж все равно проезжала места, где они растут. И встретила Де Шабри… что было дальше, Вы знаете.
- Возможно, знаю, - Робер выделил голосом это сомнительное “возможно”. - Но ты явно говоришь мне не все. Дознание не окончено!
С этими словами кардинал вышел из камеры. Его все-таки еще ждал сенешаль… наверное. Уже поднимаясь по лестнице в свою келью, он сообразил, что именно вызвало сомнения в словах Жюстин. “Возвращалась из Аржелье”? Так ведь этот городок лежит севернее Нарбонны. А Де Шабри утверждал, что встретил травницу к югу от городских стен, у римского кладбища. Сам епископ ехал с той стороны, из Андорры. Это-то проверить легко!
“Кажется, девчонка все-таки водит меня за нос, - подумал Робер. - Ну что ж, плетку я оставил в камере… Возможно, она еще пригодится “.
Достопочтенный Дюруа не стал смиренно дожидаться кардинала под дверью кельи на манер епископа Реннского и уже давно зашел внутрь. Хотя, и то сказать, ждать-то ему пришлось куда дольше. Эти часы сенешаль провел, сидя на роберовом неудобном стуле, голодный, и был поэтому в отвратном расположении духа.
- Чем обязан визиту? - спросил Робер вместо приветствия.
Дюруа кивнул, не то здороваясь, не то оценив быстрый переход кардинала к делу.
- Мне стало известно, что Вы задержали целительницу травами, Жюстин Фиори. По обвинению в колдовстве и ереси, - сенешаль обвиняюще нацелил указательный палец в грудь кардиналу.
- Пока только в колдовстве, - уточнил Робер, ничуть не впечатленный таким напором.
- Она - не ведьма, - продолжил Дюруа. - На суде я буду свидетельствовать в ее защиту.
А вот теперь кардинал и впечатлился, и безмерно удивился. Безусловно, горожане любили Жюстин. Но едва ли кто-нибудь из них осмелился бы выступить на суде инквизиции. Да и если б нашлись такие храбрецы, Робер уверенно бы поместил сенешаля в самый конец их списка.
- Могу я узнать, чем вызвано заступничество лица столь высокого ранга? - произнес он после долгого молчания, во время которого изо всех сил пытался сам придумать хоть одну причину такого поведения Дюруа.
Причину эту найти никак не получалось. Жюстин что, своими травами спасла сенешаля от какой-то смертельной напасти? Но кардиналу ничего не было известно о какой-то болезни Дюруа! Может, он состоит с травницей в любовных отношениях? Тогда действия сенешаля не только бесполезны, но и опасны, для него самого. Ведь инквизиции тогда придется проверить самого Дюруа, не занимается ли тот чернокнижием.
- Вы, наверное, слышали, что моя дочь недавно родила? Роды были тяжелые. Если б не Жюстин, пришедшая на помощь, я потерял бы в тот день и дочь, и внучку. Так что я ей очень благодарен, - Дюруа сделал акцент на “очень”. - Понимаете?
- Первый раз слышу, что травами можно спасти кого-то в родах, - с непроницаемым лицом заметил Робер.
Сенешаль попался в эту ловушку.
- Жюстин действовала не травами! Она взяла Бернадетт за руку, вторую ладонь положила ей на лоб и загово…
Дюруа понял, что сболтнул лишнего и осекся на полуслове. Кардинал кивнул в такт собственным мыслям. Наконец-то перед ним стала вырисовываться правдивая картина происходящего.
- Итак, Жюстин какими-то заговорами и заклинаниями помогла Вашей дочери разродиться, - медленно подвел Робер итог. - Стало быть, она все-таки ведьма! Что ж…
- Никакой это не заговор! - попытался выкрутиться сенешаль. - Жюстин просто пела песни моей дочери, для поддержки духа.
- Ну да, конечно, - хмыкнул кардинал.
Дюруа понял, что сказанного не воротить.
- Именно так я и заявлю на суде! - решился он на отчаянный шаг.
Робер снова удивился поступкам и словам этого человека, второй раз за сегодня. Солгать суду инквизиции ради простой травницы? Может выйти себе дороже, и Дюруа это прекрасно знает. Но все равно готов рискнуть?
- Мне, кстати, эти песнопения никак не помогли! Я просил Жюстин сделать что-нибудь с больным зубом.
- И? - с интересом спросил кардинал. - Что с зубом?
- Все хорошо с зубом, - раздраженно отозвался сенешаль. - Он остался у цирюльника, и теперь с ним все просто замечательно.
Робер хохотнул.
- Я имею ввиду, что никакого колдовства Жюстин не применяет, - пояснил Дюруа. - Эти песенки не действуют, в отличие от жутких щипцов господина Пиньо́на. Но, как бы то ни было, думаю, можно составить огромный свиток из фамилий тех горожан, кому помогла Жюстин. А найдется ли в Нарбонне хоть один, пострадавший от нее? - сенешаль попытался зайти с другой стороны и опять не угадал.
- Да, найдется! - кардинал вытащил из кармана сутаны предсмертную записку Жака. - Читайте! Помните сына кузнеца, найденного повешенным в колокольне Сен-Валери недавно?
Дюруа ознакомился с бумагой, но быстро сдавать свои позиции, хоть и серьезно пошатнувшиеся, не пожелал.
- Кем писано? - уточнил он, брезгливо держа записку двумя пальцами за самый краешек. - Неужели сыном кузнеца? Ни одной ошибочки, да и слог, как у дворянина…
Робер промолчал, задумавшись. Что правда - то правда, текст как-то уж очень грамотно составлен! Ремесленники обычно изъясняются иначе.
- Поймите, Дюруа, - проговорил он, отбирая и пряча записку в карман. - Я очень хотел бы, чтобы Жюстин была невиновна. Но есть факты, на которые невозможно закрыть глаза!
“Может, она и правда всего лишь пела песню для Бернадетт, отвлекая и успокаивая? Вон, Дюруа был вынужден выдирать больной зуб, никакие ведьминские хитрости не помогли. Значит, Жюстин - не ведьма? Ох, как хочется в это поверить! Но, разве это не очередная попытка обмануть себя, выдав желаемое за действительное?” - со вздохом подумал кардинал.
Он кратко пересказал Дюруа события минувшего дня, описав все, что было замечено в доме Жюстин. Сенешаль слушал молча, мрачнея с каждой новой фразой.
- Хочу на это взглянуть, - наконец проговорил он. - Уверен, этому есть какое-то объяснение!
- Есть, - проворчал Робер. - Как насчет такого: Жюстин - ведьма?
- Или, - Дюруа назидательно поднял палец, - кто-то старается убедить Вас в этом. Ваше Высокопреосвященство, допустите мысль, что Вас могут обмануть, что в мирских делах Вы можете ошибаться…
- Ошибаться?! - гневно переспросил кардинал. - Предлагаю завтра вместе проведать дом Жюстин. Посмотрим, может и Вы ошибетесь, обдумывая увиденное.
- И возьмите с собой саму девушку, - предложил сенешаль. - Под стражей, конечно.
“Ладно… Но тогда и Де Шабри захвачу, - подумал Робер. - Жюстин как-то подозрительно резко отреагировала, когда узнала, что он был в ее доме…” У девушки не было ни одной причины относиться к упоминанию епископа спокойно: в конце концов, он избил ее плетью и сломал руку. Но взбесили ее именно слова, что Де Шабри заходил в дом!
Странно.
Словом, неудивительно, что в итоге к дому Жюстин на следующий день отправилась целая процессия. Епископ Реннский пообещал явиться прямо к назначенному месту, но народа и без него оказалось достаточно. Жюстин шла в окружении трех стражников, но без оков. Впрочем, едва ли ей удалось бы убежать: стражники были так близко, что шагни она в сторону, - сразу схватят. Двое топали по бокам, а один - сзади, чуть ли не наступая девушке на пятки. Та прекрасно чувствовала запахи немытых тел, исходившие от всех троих, но терпела это молча.
Сенешаль тоже явился в сопровождении стражи, по обыкновению охранявший его от чрезмерной народной любви и всеобщего обожания. Кардинал подумал, что, возможно, охрана не помешала бы и ему: к Роберу в Нарбонне раньше относились нормально, но теперь, когда он возглавил инквизиторское дознание про Жюстин, то и дело ловил на себе недобрые взгляды горожан.
Напасть на кардинала в открытую, впрочем, никто бы в Нарбонне не рискнул. Но вот подстроить какую-нибудь пакость исподтишка…
У дома Жюстин их уже поджидал епископ Де Шабри. Но внимание быстро помрачневшего Робера сразу привлек другой человек, пришедший, судя по всему, вместе с епископом. Высокий, с прямой, как палка, спиной, вытесанным словно из столетнего дуба профилем и в пурпурной мантии. Этот пурпур был самым ярким пятном на всей улице и бросался в глаза еще издали.
- Осмелился пригласить и счастлив представить вам, - начал Де Шабри, но Робер перебил его.
- Мы знакомы.
Он поклонился.
- Кардинал Романо, мое почтение. Что привело Великого Инквизитора в Нарбонну?
Человек в пурпурной мантии слегка кивнул в ответ.
- Кардинал Робер, наслышан о Ваших успехах.
Голос у инквизитора был сухой, надтреснутый. При его звуках сенешалю сразу вспомнились какие-то старые, может даже библейские рассказы про пустыни и голод. Он даже поморщился: голос был на редкость неприятный.
- Успехах?
- Влияние Святого Престола в этих краях сильно выросло за последние пять лет, - счел необходимым пояснить Романо. - В Риме считают это Вашей безусловной заслугой. У меня папский указ о вашем переводе в Рим. В планах Папы собрать все наши силы в одну карающую длань. Он хочет создать конгрегацию Римской и Вселенской инквизиции, и Вам будет предложен второй в иерархии этой конгрегации пост.
Романо умолк, всем своим видом давая понять, у кого будет первый.
- И Вы лично привезли этот указ о переводе?
Удивления Роберу было не занимать. Второй… ну ладно, третий человек во всей католической церкви, Его Высокопреосвященство Доминик Робер.
Звучит привлекательно, без сомнений. А сколько важных и нужных дел он может совершить, облеченный таким званием!
На тонких бескровных губах Великого инквизитора промелькнуло слабое подобие улыбки.
- Разумеется, не привез.
- Не привез, - эхом повторил Робер.
Романо разочарованно поморщился. Неужели этот француз всерьез думает, что он, Великий Инквизитор, служит гонцом в Римской курии? Впрочем, временное помутнение разума можно списать на восторг от нового назначения.
- Бумага у одного из моих помощников. Мой путь лежит в Париж, по делам Святого Престола, разумеется. Я не планировал заезжать в Нарбонну. Проще было бы отправить сюда подручного, передать указ. Но в дороге я получил весточку от знакомого епископа, - Романо легким движением подбородка указал на Де Шабри. - Здесь поймана ведьма, чернокнижница, верно?
Это не было вопросом. Еще одно движение острого подбородка указало на Жюстин, и Роберу стало ясно, что Великому Инквизитору известно многое.
- На деле убеждаюсь, что понтифик избрал для конгрегации нужного человека.
Романо коротко, одобрительно кивнул. В оглушительном молчании всех присутствующих раздался голос кардинала Доминика Робера:
- Вина этой женщины еще не доказана. Есть свидетельства, обозначающие ее причастность к ведьмовскому делу, но есть и опровергающие это сведения. Дознание продолжается, Ваше Высокопреосвященство.
Первые несколько слов прозвучали неуверенно, словно бы нащупывая путь в темном коридоре мыслей, но затем голос обрел твердость. Робер кинул три быстрых взгляда: на сенешаля, на Де Шабри и последний - на Жюстин. На лице Дюруа он прочел замешательство, епископ светился торжеством победителя, а в глазах девушки застыла надежда.
Во второй раз тишина перед домом Жюстин была нарушена Кристофом, вихрастым соседским мальчишкой лет шести. Он давно смекнул, что здесь затевается что-то интересное, недаром собралось столько важных мужчин! Чтобы лучше все видеть и слышать, ведь потом это потребуется пересказать всем друзьям на улице, паренек удобно расположился на толстой ветви старого платана, нависшей прямо над улицей.
Увы, платан оказался слишком уж стар. Он, возможно, помнил те еще времена, когда Нарбонной владели вестготы или сарацины, а вот во время нынешнее совсем уже одряхлел. С сухим треском ветка надломилась, и мальчишка, коротко вскрикнув, рухнул с высоты в три-четыре туаза на булыжную мостовую, чуть ли не под ноги Великому Инквизитору.
Падая с такой высоты на камни, можно, пожалуй, сломать любую из двух сотен костей, что Творец мудро распределил по всему телу. Но переломами дело не ограничилось, Кристоф упал весьма неудачно. Крупный обломок ветви насквозь пробил ему правый бок и теперь, весь в алой пенистой крови, торчал из тела, словно риф над морской гладью. Отказав в последнем утешении, сознание не пожелало покидать мальчишку, и тот чувствовал все, что ему было отведено чувствовать. Его ладони отчаянно царапали мостовую, обламывая ногти, а из горла рвался не то стон, не то крик. На губах показалась кровь, почему-то уже не алая, а темная.
- Парень не жилец, - отводя глаза, озвучил очевидное Дюруа. - Бедняга.
- Да, - согласился епископ Реннский. - Еще минут десять-пятнадцать… Жаль, что не сразу. Но на все воля Всевышнего!
Жюстин рванулась к лежащему в быстро прибывающей луже крови мальчику и упала рядом с ним на колени. Никто ее не остановил: верно, она знала соседского паренька. Для прощания оставалось мало времени, так пусть уж…
Но прощаться девушка не собиралась. Она обвела взглядом всех собравшихся, на мгновение задержав его на Робере.
- Будь что будет, - проговорила она, отчаянно тряхнув головой и закинув льняные волосы с лица за спину. - Ему слишком рано умирать! Это несправедливо - умирать в шесть лет, слышите, вы?!
Жюстин рывком вытащила у мальчишки обломок ветки из тела, положила одну ладонь на рану в боку, а вторую - на бледный, уже почти белый лоб и запела.
Запела заклинание.
Инкантацию, как это называл когда-то ее учитель.
Нет, это определенно была не латынь. И не древнегреческий, и не арамейский, и вообще ни одно из наречий, на которых когда-либо говорили люди в этом мире.
Нет.
Но на этом языке, от сотворения мира и до наших дней, говорили деревья и травы в лесах. На нем пели реки, бегущие с горных вершин в долины, на нем вели свои неспешные беседы скалы и камни, на нем разговаривали горы, водившие дружбу с облаками, на нем, наверное, само Небо признавалось в любви Земле.
Робер мог поклясться, что видел, как под ладонями девушки разлилось голубоватое сияние, укрывшее на пару секунд эдаким мерцающим саваном лежащего мальчишку. Сенешаль, забыв дышать, стоял рядом и глядел во все глаза, хотя уже видел что-то похожее в день, когда его дочь давала начало новой жизни. Просто тогда он посчитал, что от волнения и переживаний ему померещилось всякое… Но вот теперь-то он мог быть уверен: это не было наваждением или игрой мятущегося сознания, из-за тревог и страхов вообразившего себе невесть что.
Все это видели!
Было ли это божественным чудом или проявлением сатанинских козней - неизвестно, но коснулось это всех.
Парнишка глубоко вздохнул и задышал, часто-часто, как дышат в жаркую пору собаки. Глаза его на мгновение открылись, он увидел Жюстин, по-прежнему стоявшую на коленях, улыбнулся ей окровавленными губами и провалился в глубокий сон.
- Он проспит не меньше двух суток, - проговорила девушка, поднимаясь на ноги и пошатываясь от усталости. На ее губах тоже показалась кровь, которую она быстро слизнула. - Мальчишка - сирота, я его знаю…
Один из стражников подтверждающе закивал.
- Верно, он батрачит у Габо́, там, скорее всего, и живет. Где-нибудь в хлеву, - он пожал плечами. - Странная семейка, доложу я вам! Шестеро ребятишек, и все такие оборванцы, а дом-то добротный! Поди учат детей милостыню выпрашивать на мосту, а то и воровать… - мужчина прикусил язык, сообразив, что разболтался сверх всякой меры, да еще и в присутствии кардинала!
А его мнения-то никто и не спрашивал!..
- Так вот, найдите кого-нибудь из этой семейки, - продолжила Жюстин, все еще нетвердо стоя на ногах. - Скажите, чтоб унесли мальчика домой. Скажите, что на рану надлежит класть примочку из отвара зверобоя и менять ее четырежды в день.
Жюстин поискала взглядом, кто бы мог передать все ее распоряжения, и неожиданно для себя самой выбрала для этого Робера.
- Еще скажите, что если у парнишки подымется жар, так бывает, тогда надо давать ему каждые два часа по ложке тертой ивовой коры. Покуда жар не уйдет, а краснота вокруг раны не уменьшится, - добавила она. - Передайте, прошу, монсеньор. Иначе моя жертва окажется напрасной.
На губах Жюстин снова проступила кровь, но она уже не обратила на это никакого внимания.
- И есть надежда, что мальчишка будет не только живой, но и здоровый? - удивился сенешаль, глядя на тело, которое прямо сейчас все еще не сильно отличалось от трупа.
- Надежда есть всегда, - тихо, но уверенно ответила Жюстин. - Что до этого парня… думаю, да. С ним все будет хорошо!
- Что ж, полагаю, - веско произнес кардинал Романо, - доказательств получено достаточно. Взять ведьму!
Он выпрямился, казалось, еще сильнее, и теперь своей осанкой напоминал какую-нибудь башню базилики Сен-Валери.
Западную. Самую мрачную из ее башен.
- Я обвиняю, женщина, тебя в черном колдовстве! По воле Господней, свершится правосудие! Если люди в Нарбонне достаточно расторопны, то костер для ведьмы запылает, самое позднее, завтра к полудню.
Робер вздохнул.
- Ваше Высокопреосвященство, факт ведьмовства устанавливается судом инквизиции или же признанием самой ведьмы. - Он вздохнул еще раз, мысленно прощаясь с постом второго человека в конгрегации, что планировали организовать в Римской курии. - Но суд еще не состоялся, а признания пока не прозвучало. До тех пор, как Вам, без сомнения, хорошо известно, вынесение приговора невозможно.
Романо нахмурился.
- У меня начало складываться впечатление, - неожиданно высоким, чуть ли не визгливым тоном ответил он, - будто Вас не очень интересует назначение в Рим.
- Напротив, очень интересует! - горячо возразил Робер. - Поэтому я ни на миг не посмею преступить наших законов, где под каждым стоит подпись Его Святейшества.
Великий Инквизитор еще пару секунд вглядывался в лицо кардинала, словно пытаясь прочесть его мысли, а затем, верно, совладав с мимолетной слабостью, коротко кивнул.
- Справедливо. Мы обязаны действовать, как предписывают наши законы. Надеюсь, долго ждать этого признания не придется. Мы, - он поискал глазами Де Шабри, - этому всячески поспособствуем. Что до суда… Предлагаю рассчитывать на чистосердечное признание ведьмы и ее раскаяние.
“Римская курия не издаст судебный приказ по этому делу, - сообразил Робер. - Романо, подзуживаемый епископом Реннским, отправит такое донесение в Рим, что никаких шансов созвать суд инквизиции не будет”.
Может, уже отправил.
Значит, имеет значение только признание ведьмы. Без суда. Суда, где кроме самого кардинала было бы еще несколько священников. Аббат Моррéль из Нимского монастыря, к примеру, всегда вдумчиво изучал такие дела и куда чаще принимал сторону защиты, а не обвинения. Кардинал пригласил бы Морреля, нашел бы еще несколько священников с острым умом и мягким сердцем. Подобрал бы свидетелей, того же старика-кожевника, что встретился здесь недавно им с Де Шабри…
- Кстати, монсеньор, помните господина Монблана? - неожиданно проговорил епископ, обращаясь к Роберу. - Старика, что искал здесь ремедиум для своей чахотки.
Кардинал недоуменно кивнул. Почему это оказалось вдруг “кстати”?!
- Как выяснилось, его мастерская - всего через три дома от постоялого двора, где я с моими людьми снимаем угол. Увы, она ночью сгорела. Бедняга Монблан часто работал там по ночам, - горестно добавил Де Шабри. - Помощь опоздала…
- О, нет! - воскликнула Жюстин, прислушиваясь, как оказалось, к разговору, и закрыла лицо руками.
Робер не изменился в лице. Ни единым мускулом не дал епископу понять, что очередной удар достиг цели.
Романо, не будучи в курсе вопроса, недовольно поморщился.
- Мирские дела обсудите после, на досуге. По ведьме - объявляю начало дознания под моим руководством. Мы добьемся истины!
Кардинал слегка поклонился.
- Почту за великую честь вести дознание с самим Великим Инквизитором.
Он сделал знак стражникам, и вся процессия двинулась обратно, в Сен-Валери.
С ведьмой.
С ведьмой, пойманной с поличным.
С ведьмой, которая одной ногой, считай, уже на костре.