Такие ощущения он испытывал впервые в жизни. Они, надо признаться, совершенно не способствовали появлению стройных, выверенных мыслей! А именно такие сейчас нужны были Роберу. Как вытащить эту ведьм… эту девушку из застенков Сен-Валери, да еще чтобы Святая инквизиция, наконец, отстала от нее?! Что еще важнее и еще сложнее, как добиться, чтобы от нее отстал Де Шабри? Епископ настолько плотно взял ее в клещи, опутал паутиной своей лжи, точно паук - беззащитную бабочку. Жюстин говорила, что епископа не одолеть ни Роберу, ни даже какому-нибудь подосланному убийце: тот защищается своей черной магией. И что тогда делать?

Так ничего толком и не придумав, Робер вспомнил о поручении. Травы! Интересно, где их можно теперь купить? Жюстин сидит в темнице, тот травник, что продавал ему цветки календулы (нормальные же цветки! Какая разница, в августе они собраны, или в сентябре?! Можно подумать, календула разбирается, какой сейчас месяц!) одобрения Жюстин не встретил… А где тогда? Самому выбираться в поля с серпом?

Кардинал поймал себя на мысли, что готов и на это.

Для нее.

И остановило б его только осознание того факта, что календулу от подсолнуха он отличит с большим трудом.

Робер развернул лист серой бумаги, исписанный мелким убористым почерком Жюстин, и довольно присвистнул. Умница какая! Возле названия каждой травы было написано, где ее найти… в доме Жюстин. С указанием шкафов и даже полок в них. Значит, на торжище идти вовсе не потребуется! Кардинал быстро сбежал по лестнице и устремился по знакомому уже адресу.

По дороге он размышлял о странных причудах судьбы. Сперва для него этот дом был обычным жилищем травницы. Затем - логовом ведьмы. И вот, наконец, уютным гнездышком возлюбленной. Воистину неисповедимы пути Господни! И однако ж Роберу непередаваемо нравилось, куда они его привели.

- Это пока что, - пробормотал кардинал, отворяя знакомую дверь. - Дальше-то они ведут прямиком в огонь…

Он осекся: на пороге стоял епископ Реннский.

- Добрый вечер, Ваше Высокопреосвященство! - приветливо поздоровался он, сопровождая свои слова легким полупоклоном. - Что привело Вас сюда в этот час?
- Я подумал, что мы могли пропустить какие-нибудь улики, - слегка охрипшим голосом проговорил Робер. - Что-нибудь, что может сделать признание ведьмы необязательным. Что однозначно докажет ее вину для Дюруа. Его подпись тоже обязана быть на приговоре, он - глава светской власти в Нарбонне. И тогда, - кардинал потер руки, надеясь, что ложь смотрится достаточно убедительно, - мы сожжем ее, наконец!

Де Шабри расплылся в довольной улыбке.

- Я размышлял похожим образом, - развел руками он. - И тоже заглянул сюда в поисках улик. К сожалению, безрезультатно.

Епископ горестно поджал губы. Мол, очень хотел бы преуспеть в поисках, но нет - так нет.

- Ничего, - подбодрил его Робер, внутренне содрогаясь от гнева.

Каков мерзавец! Так и не унял свое желание видеть, как Жюстин сгорает заживо.

- Думаю, мне повезет больше, - оптимистично добавил он.
- Не сомневаюсь, Ваше Высокопреосвященство! - с горячностью воскликнул Де Шабри. - Готов всецело помочь.
- Э-э, нет, это - лишнее, - поморщился кардинал. - Ступайте себе, я предпочитаю одиночество. В тишине лучше думается и ищется…

Епископ ничуть не возражал.

- Разумеется! Как Вам будет угодно, монсеньор.

Он шагнул к выходу, едва разминувшись в тесных сенях с кардиналом, но вдруг резко развернулся и коротко и зло ударил Робера ладонью между лопаток.

Взвилось красное облачко странного дыма.

- Что случилось? - как ни в чем не бывало поинтересовался кардинал, тоже поворачиваясь.
- Ничего особенного, - голос у Де Шабри вдруг снизился на два-три тона. В нем не осталось и следа учтивости. - Я теперь управляю твоей волей! Понял меня, ублюдок?

Кардинал согласно кивнул.

- Да, хозяин!
- Отлично, - Де Шабри довольно потер руки. - Слушай же: завтра во время дознания ты не будешь щадить эту ведьму. Выпорешь ее так, что она признается в колдовстве при этом недоумке, Романо. Ты ее ненавидишь! А послезавтра мы сожжем ее на костре! Понял меня?

Робер снова кивнул. На лице застыло дурацкое, любезно-благожелательное выражение. Со стороны это выглядело пугающе, точно вместо кардинала кивала какая-то марионетка, но епископ, видимо, часто проделывал такой фокус, и оттого привык к подобному.

- Да, хозяин!
- Замечательно! - Де Шабри от души потянулся. - Как же давно я мечтал об этом! Ты даже не представляешь!
- Не представляю, хозяин, - с готовностью подтвердил Робер.
- Заткнись, - отмахнулся Де Шабри. - Ты правда что ли приперся искать улики? А ну-ка, дай сюда, что там у тебя?

Крючковатым пальцем он указал на краешек записки, выглядывающей из кармана кардинальской сутаны. Робер все с той же любезной улыбкой вручил Де Шабри свиток, писанный Жюстин.

Епископ пробежался взглядом по списку трав и зарычал:

- Ах ты ж шлюха! Душица, окопник, луговой клевер… Она задумала сделать оборот?! Когда ж она успела потрахаться, с кем?..

Внезапно он осекся.

Увидел.

Понял.

- Удивил ты меня, кардинал, - кривя губы, проговорил епископ, растягивая слова. - Такой честный! Такой неподкупный! Такой… тьфу! - он зло сплюнул на деревянный пол сеней. - А стоило ведьме лишь задрать юбку, как сразу предал всю свою веру, все свои обеты! Значит, цена им - дерьмо!

Де Шабри не удержался от соблазна и залепил кардиналу звонкую оплеуху.

Робер потер быстро краснеющую щеку. Идиотское выражение его лица, выражение послушного слуги, не поменялось ни на су.

- Знаешь что? Ты самолично ее сожжешь. Сам поднесешь факел и запалишь костер, понял? Так, чтобы она видела, что это был ты! Уяснил?

Очередной безучастный кивок.

- Да, хозяин.
- Отлично, - Де Шабри расплылся в змеиной улыбке. - И последнее: когда охваченная огнем ведьма закричит, ты освободишься от моей власти. Чтобы понять, что это именно ты, своими руками, сжег эту сучку! А про подчинение мне вмиг забудешь!
- Все пойму, хозяин, - согласно подтвердил кардинал. - И забуду, что приказано забыть.
- Теперь ступай отсюда вон! Береги силы, завтра на дознании они тебе понадобятся. И со мной веди себя так, будто это я тебя слушаюсь. Болван из Рима не должен ничего понять… Не время еще.

Очередная улыбка, больше похожая на оскал, снова исказила лицо епископа. Он почувствовал привкус победы в этом противостоянии с Жюстин. Уж теперь-то ее точно сожгут!

Де Шабри довольно потер руки. Ведьму надлежало именно сжечь, только тогда все ее чары развеются, вместе с пеплом костра. Да уж, кто-то в Риме оказался не дурак, выбрав однажды именно такую казнь для чернокнижников и сделав ее традиционной. Повесить? Недостаточно. Отрубить голову? Мало. А вот смерть в огне… Огонь стирает все!

Неровной походкой Робер вышел из дома травницы, постоял в нерешительности минуту и двинулся к базилике. Де Шабри одобрительно кивнул вслед, а затем поджег клочок бумаги каким-то хитрым движением пальцев и зашвырнул его внутрь.

- Тебе это уже не понадобится, потаскуха, - довольно хмыкнул он, глядя на разгорающееся пламя.

Огонь быстро охватил весь дом. В его единственной комнате хранилось столько высушенных трав, что пожар вышел знатный! Поглядеть на него сбежалась вся улица. Только поглядеть: ни у кого и мысли не возникло, что это ревущее пламя высотой до неба можно было бы потушить парой ведер воды. Когда пылающая крыша провалилась внутрь, взметнув столб ярких искр, по толпе пронесся многоголосый вздох.

Такой пожар на улице, где далеко не каждый дом из камня, а крыши - так и вовсе у всех соломенные - это страшно! Но скоро все закончится, и собравшиеся зрители эгоистично радовались: огонь не перекинулся на соседние дома! Верно, каким-то чудом. А дом Жюстин… что ж тут сделать! Тем более, ее вроде и саму скоро спалят на костре: вон кем оказалась! Ведьма, а с виду - обычная девчонка!..

Когда пожар стал затухать, толпа начала расходиться. Перед пепелищем остался стоять, размазывая слезы, лишь Кристоф, соседский мальчишка. Тот самый, что недавно упал с дерева. Тот самый, которого исцелила своим даром Жюстин, вернув паренька буквально с того света.

Наконец, ушел и он.

Эту ночь кардинал почти не спал. Голову немилосердно ломило, сжимало в дьявольских тисках. Если же боль отпускала на минуту, то лишь затем, чтобы снова наброситься, с удвоенной силой. А еще спина… Кардинал не мог понять, что с ней такое, но кожу между лопаток жгло, как огнем.

Жюстин хватило одного взгляда на лицо Робера, чтобы сразу понять: что-то не так.

- Что случилось? - одними губами, с тревогой спросила она и осеклась: следом за Робером в камеру зашли епископ и Великий Инквизитор.
- Не смей на меня даже смотреть, паскудная ведьма, - сквозь зубы процедил кардинал, сразу взяв в руку плеть.
- Да что с тобой? - уже в полный голос воскликнула девушка, но кардинал грубо толкнул ее к скамье для порки.
- Продолжим дознание, - объявил он, глядя на Романо. - Раздевайся, тварь! - снова повернулся он к Жюстин.

У девушки задрожали губы. Она вообще очень редко плакала, но сейчас… Сейчас ей захотелось не просто тихо лить слезы, а завыть в голос, от отчаяния и ощущения безысходности.

- Де Шабри, разденьте ее!
- Слушаюсь, Ваше Высокопреосвященство!

Епископ поклонился и незамедлительно принялся выполнять распоряжение. Со стороны действительно казалось, что кардинал командует, Де Шабри повинуется.

Он привязал Жюстин за руки и ноги и совершенно без надобности возвестил:

- Ведьма готова к процедуре дознания!
- Робер, - девушка почти шептала. - Я не знаю, что с тобой сделали, но не дай им… ааааа!

Первый удар обрушился на беззащитную спину, вызвав у Жюстин крик, переходящий в стон. Первый - из десятков других. Плеть беспощадно опускалась раз за разом, рассекая нежную, бархатную кожу девушки. Маленькие ручейки крови слились в один большой ручей, стекавший по обе стороны скамьи.

- Признайся! Признайся, тварь! - выкрикивал кардинал после каждого удара. - Скажи, что ты ведьма, богомерзкое отродье!

Удары сыпались один за другим. Боль, точно от кипящей смолы, выплеснутой на человека, подчиняла волю не хуже колдовских чар, ломала, высасывала силы, не оставляя ничего для сопротивления.

- Ведьма, - прошептала, наконец, Жюстин искусанными в кровь губами. - Я - ведьма… Пощади… Остановись, хватит…

Кардинал, увлеченный поркой, этого даже не заметил. Первым признание расслышал Де Шабри. Торжествующе сверкнув пронзительно-карими, яркими, а в солнечном свете - почти желтыми, как у лесного сыча, глазами, он попросил:

- Остановитесь, монсеньор. Она призналась!
- Я - ведьма, - повторила Жюстин, избитая и раздавленная. - Прошу, перестаньте…

Великий Инквизитор Романо кивнул.

- Довольно. Мы не палачи. Мы здесь добиваемся правды! Свидетельствую чистосердечное признание: она - ведьма и будет предана казни через сожжение не позднее, чем завтра. Де Шабри, отвяжите ее.

Все думали, что после такой жестокой порки девушка так и останется лежать ничком на лавке, но она поднялась.

Из последних сил.

Долгим, пронзительным взглядом, не моргая, она посмотрела в глаза кардиналу. Тот не выдержал.

- Я велел тебе не сметь глядеть на меня! - почти взвизгнул Робер.

Он подскочил и наотмашь ударил Жюстин по лицу, раз, другой. От этих ударов лопнули губы, снова брызнула кровь. Девушка пошатнулась и упала на колени.

- Ненавижу! Ненавижу все ваше сатанинское отродье! - не унимался Робер.

Он попытался пнуть упавшую Жюстин, но промахнулся: сутана немного сковывала такие движения.

- Довольно! Хватит! - Романо подошел ближе и осмотрел лицо Жюстин.

Обе щеки ее опухли. Под правым глазом девушки быстро наливался огромный багровый синяк.

- Хватит, - веско повторил Романо. - Завтра для нее все закончится.
- Да, Ваше Высокопреосвященство, - пробормотал Робер, остывая. - Разумеется.
- “Разумеется”, - передразнил его Великий Инквизитор. - Вы перестарались, Робер. Что скажут люди на площади, увидев эдакое? Что мы избили бедную девушку, вырвав признание под пытками? Риму не нужны такие настроения…
- С каких пор Рим интересуется настроениями черни, монсеньор? - удивленно поднял брови Де Шабри.

И сразу сник, получив гневную отповедь Великого Инквизитора.

- С тех самых пор, как начал считать пожертвования, епископ.

Романо нахмурился.

- Это беднота отдает Святому Престолу последний кваттрино (34). И этой, как Вы выразились, черни - много. А от маркизов и графьев - напротив, монет поступает существенно меньше. Так что, - инквизитор пожал плечами, - я бы даже советовал обождать пару дней с аутодафе этой девицы, пока ее лицо не приобретет обычные черты. Иначе получим ненужные волнения в народе, чего доброго…

Де Шабри сперва недовольно насупился, но вдруг его лицо просияло.

- Позвольте предложить, монсеньоры! - звонко проговорил он. - Велите надеть на нее плотный колпак, скрывающий лицо. И народ не увидит следов кардинальского гнева!

Романо задумался: идея епископа ему понравилась.

- Оставьте только прорези для глаз, - добавил тот, чуток поразмыслив. - Чтобы эта поганая ведьма видела свою судьбу до самого конца.
- Согласен, - Великий Инквизитор кивнул. - Вдобавок, мне говорили, что эта ведьма снискала у жителей Нарбонны приязнь и уважение!
- Несомненно, обманом и хитростью, монсеньор, - ввернул Робер.
- Несомненно, - согласился Романо. - Однако, всем на площади будет спокойнее, если ее лица не увидят.

На том и порешили. Романо и Де Шабри отбыли, а кардинал принялся отдавать распоряжения насчет завтрашней казни. За этим его и застал сенешаль, спешно прибывший в базилику.

- Жюстин Фиори нельзя казнить, - без обиняков заявил он Роберу, как только отдышался после подъема по винтовой лестнице. - Я не поставлю свою подпись на приговоре!
- Поставите, любезный Дюруа, - убежденно возразил кардинал, делая какие-то пометки на листе бумаги. - Еще как поставите! Или, - он многозначительно помолчал минуту, - Вы хотите, чтобы в Риме узнали, как Вы защищаете эту ведьму? Может, инквизиции надлежит заинтересоваться и Вашей скромной персоной?

Сенешаль помрачнел, но все-таки не отступился.

- Хватит ли у католической церкви инквизиции заинтересоваться всей Нарбонной? Почти каждый житель найдет пару слов в защиту Жюстин!
- Да что Вам в этой ведьме?! - не выдержав, вспылил кардинал. - Свет на ней клином сошелся, что ли?! Я помню, она помогла разродиться вашей дочери. И что с того? Она после этого не перестала быть ведьмой!

Дюруа вздохнул.

- Я могу рассчитывать, что все, сказанное мной, будет сохранено в тайне? Как на исповеди?
- Разумеется, - с непроницаемым лицом заверил его Робер, про себя подумав, что слишком много что-то в последнее время развелось исповедующихся.
- Когда Жюстин пыталась вылечить мне зуб песн… ладно, заклинаниями, - Дюруа вовремя вспомнил, что на исповеди полагается говорить только правду, - она взяла с меня слово, что я сохраню ее тайну.

Кардинал, не сдержавшись, рассмеялся.

- Отлично у Вас получилось, Дюруа, выполнить обещание!
- Так ведь это уже не тайна, - парировал сенешаль. - Ваши люди уже готовят костер! Так вот, травница взяла с меня слово. И предупредила, что навела какие-то заклятья: если ей станет из-за меня плохо, то и мне тоже не поздоровится. А если она умрет, то и я отправлюсь следом на тот свет.

Робер снова усмехнулся.

- Какая она, оказывается, у нас добрая волшебница!
- Чтобы я хранил ее тайну!

Кардинал кивнул.

- Я понял. Теперь Вы боитесь, что, после казни просто не проснетесь следующим утром, да? Сейчас я Вас успокою, заодно и злонамеренный заговор сниму.
- А Вы умеете? - опешил Дюруа. - Нет, я конечно не сомневаюсь во всесильной католической церкви, но…
- Этот - умею, - заверил его Робер, потирая озябшие кисти рук. - Все просто, Дюруа: нет таких чар и такого заговора.

Сенешаль недоверчиво посмотрел на кардинала.

- Откуда такая уверенность?
- Вы сегодня чувствовали что-нибудь… неприятное? - вопросом на вопрос ответил Робер. - Сегодня ведьма проходила процедуру дознания, - пояснил он в ответ на непонимающий взгляд Дюруа. - Очень непростая процедура, скажу Вам... Живого места на ее спине не осталось. И что, Вы тоже испытали что-то подобное?
- Нет, но…
- А если нет, - перебил сенешаля Робер, - то нет и причин считать, что Вы испытаете то, что ждет это бесовское отродье завтра.
- Я…
- Если хотите облегчить последние минуты ведьмы, - сжалился кардинал, - то прикажите палачу полить хворост. Ведьма задохнется в дыму раньше, чем почувствует боль от огня.

Сенешаль даже попятился.

- Вы - страшный человек, Робер. Такое “милосердие”...
- Для врагов церкви у меня его нет, - отрезал кардинал.

Во взгляде Дюруа столь явственно читалось “Чудовище!”, что Робер сперва возмутился. Но в следующую секунду успокоился, даже согласно кивнул.

Пусть так.

Пусть все понимают, что в этой земле не будет места ереси.

- А я-то думал, что ошибся в вас, Дюруа, - заметил кардинал негромко. - Когда Вы начали защищать Жюстин, я решил, что Вы все-таки человек с большим сердцем, что Вам стало жаль бедную девушку… А оказывается, Вы просто дрожите за свою драгоценную шкуру!
- Мне страшно за себя, - спокойно подтвердил этот очевидный факт Дюруа. - Но мне действительно жаль Жюстин. Она помогала людям. Она помогла мне. Благодаря ей живы моя дочь и внучка!
- Жюстин - ведьма! - жестко проговорил Робер. - Она получит все, что ей причитается за ересь и колдовство. Доброй ночи, Дюруа!

Кардинал едва ли не вытолкнул того из кельи и резко захлопнул дверь перед самым носом.

У него еще работа не закончена.

_______
34 Кваттрино - мелкая итальянская разменная монета.

Девушка выговорила исцеляющую формулу, повторив ее несколько раз. В точности, как ей когда-то говорил ее учитель. Эх, у него бы сработало лучше! Хотя боль и вправду чуть отступила. Да, совершенно не в той мере, в какой хотелось бы, но лучше, чем ничего. Среди прочих уроков, полученных ведьмой в свое время, был и такой: “Довольствуйся малым, если не можешь сделать большего!”

Жюстин и довольствовалась. Насчет шрамов она действительно не переживала: знала, что кожа заживет. На ней всегда все заживало легко, часто - вообще безо всяких заклинаний. Конечно, если для этого будет время… и если эти, с позволения сказать, “допросы” не будут повторяться каждый день. Если же будут… рано или поздно она скажет все, что требуется для Романо и Де Шабри. Плеть сломает ее, и костер станет мучительным избавлением. Ее последней болью.

- Нет, - прошептала Жюстин, живо представив себе эту сцену.

Как ее привязывают к закопченному столбу, врытому посредине Замковой площади, как палач… нет, это лучше и не представлять! Впрочем, может обойдется и без этого бесчестья. Она ведь уже не девица, ублюдок Лефевр постарался… Глаза Жюстин на мгновение вспыхнули яростью.

Жаль, что сына кузнеца нельзя повесить снова, еще раз!

Значит, в тот день палач останется без девушки на заклание. Просто сгребет кучу хвороста поближе к ее ногам и бросит туда горящий факел.

- Нет! - снова взмолилась Жюстин. - Я не хочу умирать! Только не так…

А Робер… Станет ли он смотреть, как огонь обнимет ее тело, останется ли вообще на Замковой площади после зачитывания обвинений? Да какая разница… Она - ведьма, он - кардинал и верховный инквизитор в Нарбонне. Он уже сжег несколько ведьм, подумаешь - будет на одну больше! Так что мольба о спасении к нему была, пожалуй, бессмысленна.

- Можешь даже не надеяться, - вздохнула девушка, устраиваясь прямо на полу, прислонясь к стене.

Холодный камень немного облегчал боль, все так же волнами разливавшуюся по спине.

А надеяться хотелось! Он ведь знает, что она помогает людям, он видел это! Пусть не молитвами, которых она никогда и не знала, но ведь помогает… За что католическая церковь с ней так обращается? Какую угрозу, какое противоречие в ней разглядела? Жюстин не понимала. Но как бы то ни было, наивно и глупо ждать помощи от кардинала этой церкви.

- Он видит в тебе врага. Врага всему, во что верит. Что ценит. Что считает главным в этом мире.

Именно так. А значит, без шансов.

Щеки Жюстин неожиданно вспыхнули алым. “А еще… Еще он видел тебя голой. Как там изъясняются знатные люди? Обнаженной”.

- Интересно, - у девушки даже дыхание сбилось от следующей мысли. - Понравилось ли ему увиденное?

Пожалуй… да нет, совершенно точно ей бы хотелось, чтобы понравилось. Жюстин знала, что красива, что привлекательна для многих мужчин. Но ни один из них не привлекает ее, вот в чем проблема!

- Не привлекал, - поправила она себя. - До недавнего времени.

Доминик… Какое хорошее у Робера имя. Хочется его произносить. Говорить ему это имя так, как никто раньше не говорил.

- Он - кардинал! - сердито напомнила себе Жюстин. - Враг. Вдобавок, он приносил обет безбрачия.

Но, пожалуй, когда она была обнаженная, он смотрел на нее не как человек, ограниченный какими-то обетами.

Она поймала себя на мысли, что хотела бы, чтобы Робер снова увидел ее без одежды. Или даже помог бы избавиться ей от этой лишней одежды. Почувствовать его руки на своих бедрах… В другой обстановке, конечно, в других обстоятельствах. По крайней мере, не в подвале Сен-Валери, без оков и плетки. Хотя… Подвал тоже неплох. Скамья вот есть…

Жюстин закусила губу, но затем - тряхнула головой, отгоняя эти странные, неожиданные мысли.

- О чем ты вообще думаешь, - проговорила она вслух. - Вспомни лучше о костре.

Но о костре не очень-то вспоминалось. Вот о Робере - другое дело! О Робере хотелось вспоминать. Как он посмотрел, как он сказал и даже - как он не сказал, промолчал и, быть может, лишь подумал… Жюстин отчаянно потерла виски. По всему выходило, что она… влюбилась, что ли? Какая-то нелепица! Когда успела?!

“Ну, скажем так: он мне нравится больше других мужчин”, - мысленно призналась она себе.

“Вместе взятых,” - сознание заботливо продолжило эту незатейливую мысль.

“Он избил тебя плетью, - запротестовала рациональная часть Жюстин. - И может ему это даже понравилось!”

Но она ведь сама попросила его это сделать… Просто так выходило меньше вреда, чем если б за хлыст снова взялся Де Шабри. И кардинал ничего подобного не хотел. Он даже просил прощения, слыханное ли дело! Кардинал! У простой травницы! И едва ли ему понравилось…

Жюстин облизала внезапно пересохшие губы: следующая мысль вогнала ее в краску до самых корней волос. Желание оказалось настолько сильным, что девушка стыдливо заозиралась, словно кто-то мог ее увидеть и, тем более, прочесть эти странные, необычные мысли в ее голове.

Она никогда раньше не знала, не испытывала таких ощущений! Ее ладони стали влажными, а в животе появилось странное тепло, словно она залпом выпила какой-то декокт, зелье с неведомыми доселе травами.

“О, да, - мысленно вздохнула Жюстин. - Неведомыми, как же! Яснее ясного, в чем тут дело… Но - почему сейчас? Почему… он?”

Девушка растерянно пожала плечами, отвечая собственным мыслям. Жалость к ней? Сострадание? Все это она видела в глазах Робера, но разве этого достаточно?..

А что касается “сейчас”... Жюстин снова вздохнула: тут - никаких загадок. Быть может, это короткое “сейчас” - все, что у нее осталось. Через несколько дней на Замковой площади вспыхнет очередной костер. Надо полагать, далеко не последний для Франции, но безусловно последний для одной симпатичной ведьмы. Скорее всего, это - ее последний шанс узнать, что такое… ну, любовь, наверное… И пусть лишь на несколько дней! Иным за всю жизнь не перепадает ни одного дня, ни даже часа, чтоб тот оказался наполнен такой магией.

Жюстин рассмеялась, искренне, легко. Ведь и правда выходило так, что она, жестоко выпоротая плетью, стоя в шаге от костра инквизиции, могла считать себя счастливее всех тех людей, кто прожил целую жизнь и ни разу не испытал этого чувства.

Такое, значит, у нее счастье… недолгое. Впрочем, есть кое-что, что могло бы сделать ее еще счастливей! Девушка снова покраснела, в который уж раз!

Вот, значит, что чувствует человек, когда страстно желает… Пожалуй, хорошо, что эту мысль прервал, собственно, ее центральный персонаж, вошедший в камеру и предусмотрительно заперший дверь на замок.

- Инквизитор Романо отдыхает после трапезы, - сообщил кардинал, не дожидаясь вопроса. - Он планирует продолжить завтра. Где и что делает Де Шабри - не знаю.

Робер развел руками.

- Бог с ними, - Жюстин поднялась с пола, стараясь думать не о руках мужчины и уж тем более не о его губах, а о чем-то более важном, по крайней мере, сейчас. - У тебя появились идеи, как меня спасти?
- Ты еще надеешься?

Травница, кивнув, улыбнулась.

Надеется. Несмотря ни на что.

- Надежда есть всегда, - вздохнула она, повторив еще один урок, полученный ей в прошлом.
- Пока никаких идей, - кардинал с досадой покачал головой. - Даже если я оставлю дверь открытой, незаметно убежать не получится.

Он рассказал Жюстин, что за базиликой наблюдают люди Великого Инквизитора.

- Так что пока не вижу способов. Знаю только, как спасти твою бессмертную душу, - мрачно добавил он.

Девушка поняла и совсем сникла. Душу ожидает спасение, если она признается, раскается в прегрешениях и будет за них сожжена.

- Я принес мазь, заживляющую раны, - виноватым голосом продолжил Робер, извлекая из кармана сутаны большую глиняную плошку. - Цветы календулы на свежей сметане. Повернись.

Жюстин взяла емкость и настороженно принюхалась. Пахло вроде бы вполне пристойно. Хотя она бы собирала календулу для этих целей в сентябре, ее последние цветы, когда трава набрала полную силу. Эта же была собрана, судя по слишком резкому аромату, в июле. В этом месяце календула только начинает цвести.

- Брал на торжище, у южного выхода, - без вопросительных интонаций заметила Жюстин. - У Жерома Одноглазого.
- Без понятия, - кардинал пожал плечами. - Да, у мужика была повязка на глазу. Левом, - уточняюще добавил он. - Повернись.
- Правом, - поправила его девушка. - Бракодел! Сколько раз говорила ему, календулу собирать в сентябре, в крайнем случае - в конце августа…
- В следующий раз передам, - Робер начал терять терпение. - Повернись!

Жюстин пару секунд оценивающе на него смотрела, а затем развернулась и скинула одежду. Первый раз за всю жизнь обнажившись перед мужчиной по своей воле и желанию.

“Господь всемогущий! - воскликнул кардинал в мыслях. - Зачем ты создал эдакое совершенство? Зачем являешь его мне здесь, сейчас?!”

Небеса привычно промолчали, предоставляя слабому человеку с мятущейся душой возможность найти ответ самому. И человек, кажется, его нашел. Но сначала…

- Прости, - прошептал кардинал, зачерпывая мазь из плошки целой пригоршней и намазывая спину девушки.

И не только спину. Следы от плетки были и ниже.

- Я уже понял, что против боли у тебя никакого заклинания нет, - заметил он, с удовольствием втирая мазь. - А против вот этого? Парнишку с перемолотыми внутренностями ты исцелила…

Жюстин долго не отвечала, нежась от прикосновений теплых ладоней.

- Других исцелять намного проще, - наконец, почти промурлыкала она. - Себя - тяжело. Здесь плеть не доставала, - выдохнула она, впрочем, не уворачиваясь и не пытаясь убрать его ставшие вдруг совершенно бесстыжими руки…

Полчаса спустя Робер лежал на полу темницы и блаженно смотрел в потолок, почти не моргая.

- Соблазнила… ведьма, - мечтательно проговорил он, запуская пятерню в ее длинные волосы.

Раскаяния в голосе не было ни на су.

- Вы согрешили, святой отец, - в тон ему ответила Жюстин. - Как будете смотреть в глаза прихожанам?

Кардинал вздохнул, затем улыбнулся. Оно того стоило!

- А кардинальский сан? - продолжила ступать по краю пропасти девушка. - Как же теперь быть? Придется отречься.
- Уведомление об отречении я уже написал, - спокойно согласился Робер. - Но в Римскую курию оно еще не отправлено. Без сана мне будет сложно пытаться вытащить тебя из огня.

Жюстин благодарно уткнулась лицом в его плечо.

- Ты все-таки попытаешься? Спасибо… Я не хочу умирать. Не сейчас и не так…

Она сообразила: если бумага об отречении Робером уже написана, то это было сделано до того, как… в общем, до недавних событий. А значит, он хотел спасти ее тоже еще до того. А значит… Что, она ему все-таки не безразлична? Причем, настолько, что он готов отречься от высокого сана?

Быть может, ее дорога жизни сделала очередной неожиданный поворот, но теперь - наконец-то к чему-то хорошему? Жюстин зажмурилась на минутку, представив себя в роли сначала возлюбленной Робера, а потом и мадам Робер. Странно, но ей действительно хотелось помечтать об этом. Но… видит ли кардинал ее рядом с собой, хоть кем-то?! Она украдкой приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на лицо Робера… Нет, он явно думал о чем-то другом. По крайней мере, Жюстин не хотела бы, чтобы мысли о ней вызывали такое сложное выражение лица у мужчины.

- Я нарушил обет, - тихо проговорил Робер, вздохнув. - Мало того, что я оказался слаб духом, так я еще солгал Всевышнему! Гореть мне в геенне огненной…
- За что? - так же тихо спросила Жюстин. - Даже если ты ничего ко мне не чувствуешь…
- Чувствую, - воскликнул Робер. - В том-то и дело, что… чувствую. А у священника не должно быть этого чувства, - упавшим голосом докончил он.
- Почему? - быстро возразила девушка. - Почему не должно? Всевышний создал нас такими. С чувствами, с ощущениями… живыми! Почему непременно надо отвергнуть этот дар?! Кому станет от этого лучше, Богу? Это он вам об этом рассказал?

От волнения она начала говорить громче и быстрее.

- В Библии, - начал кардинал, но Жюстин его перебила.
- Библия написана людьми! По слову Его, по замыслу Его, но - людьми! Неужели ты думаешь, что кто-то из смертных постиг мысли Господни настолько, что ни в чем не ошибся?

Кардинал задумчиво молчал.

- А сам текст… - девушка даже прищелкнула пальцами. - Твоя Библия на французском?
- На латыни, конечно, - фыркнул Робер.
- Но в тех землях, где началась эта история, говорили на арамейском, так? - Жюстин торжествующе прищурилась. - Получается, ты читаешь священный текст в переводе? И только Богу известно, не напутал ли чего неизвестный толмач!
- В двойном переводе, - озадаченно пробормотал Робер. - С арамейского Библия была переведена сперва на греческий, а уж с него - на латынь.

Он никогда не задумывался об этом раньше. Действительно, сколько нового было внесено в священные тексты при переводе? Сколько потерялось? Однако насчет обета безбрачия канон святой католической церкви вполне однозначен. Робер его нарушил, и ни к чему прикрывать свой грех ошибками перевода, быть может - всего лишь воображаемыми.

“Что ж, когда придет время, я буду готов к расплате,” - подумал кардинал.

Пожалуй, оно действительно стоило того! Если это - колдовство, ведьмины чары, то Робер не хотел, чтобы оно заканчивалось. А если нет… Что, если люди действительно сделаны такими, чтобы испытывать всю бурю ощущений и лавину чувств? Что, если Жюстин права? Что, если попытки отвергнуть этот дар, дар любви, что Всевышний вложил в каждую душу, и есть наитягчайший из грехов?

Кардинал, пожалуй, в первый раз за всю жизнь ощутил, что его религия оказалась… нет, не плохой и даже не неправильной, а неполной, однобокой.

“Надо было лучше слушать наставников, - подумал он. - Наверняка они говорили об этом!”

Но червь сомнений уже поселился в его душе. Может, и говорили… Но интересно, что бы они заговорили, встреться им вот такая девушка, как Жюстин?..

- О, если бы мы… узнали друг друга раньше, - вздохнула она, нежно касаясь его груди кончиками пальцев. - Если б ты смог еще тогда сложить свои обеты и просто жить! Уйти со мной… Не от веры! От церкви! Зачем мы повстречались лишь сейчас?!

Жюстин быстро перекинула ногу через Робера и села ему на грудь.

“Если это - не врата в вечное блаженство, то что это?!” - мысленно воскликнул тот, не отрывая глаз от открывшегося его взору.

- Пошел бы? - девушка приблизила свое лицо к лицу кардинала. – Я показала бы тебе жизнь! Первому человеку, которому я захотела бы ее показать… Первому мужчине.

Вместо ответа Робер положил руки ей на бедра и прикоснулся к ним губами. Сначала - легко, еле заметно, затем - сильнее, выше. Жюстин откинулась назад и застонала. Он завел ладони ей за спину, обхватил ягодицы и уверенными движениями потребовал придвинуться так, чтобы губами можно было доставать не только до внутренней поверхности бедер. Она, мечтательно закрыв глаза, подчинилась…

Так миновало еще полчаса. Может, и больше: никаких хронометров здесь, понятно, не было.

Не требовались.

- Завтра вы снова будете меня пороть? - неожиданно спросила Жюстин, вытягиваясь возле кардинала, словно кошка.

Робер помрачнел. Он уже успел переместиться на крыльях грез куда-то, где вообще не было инквизиции и ее костров, где не существовало грехов и наказаний за них, и были только он и эта девушка… и теперь с болезненным стоном возвращался обратно, в реальный мир.

- Романо снова явится на дознание, - с сожалением признался он. - Значит, видимо, да. Ты не должна признавать вину! Как только скажешь, что ты - ведьма, на следующий день окажешься на костре. Вытерпи. Прошу. Я найду выход, просто мне нужно время…

Робер чуть не плакал. Он ощутил острую жалость к Жюстин. Пожалуй, даже не только к ней одной, а вообще ко всем людям, что получили в подвалах Сен-Валери клеймо еретика, врага церкви, и вышли отсюда только, чтобы быть заживо сожженными на Замковой площади.

“Люди!.. Боже, куда я смотрел? Это были люди! Живые, когда-то они радовались жизни, дышали полной грудью, глядели на мир широко распахнутыми глазами… Какую опасность они несли для Рима?! Господи, почему ты не остановил меня? Почему не дал знак, что я творю что-то чудовищное? Почему, наконец, не послал простого ночного грабителя где-нибудь на улицах Нарбонны, чтобы он кинжалом оборвал мою жизнь, чтобы все те жизни, сгубленные на костре, остались нетронуты?!“

Небеса молчали.

В чем была вина этих еретиков? Он даже не помнил. Вроде бы, кто-то из них вообще отрицал существование Бога. Кто-то - сомневался, что католическая церковь - подходящий посредник для общения человека со Всевышним. Были и те, кто вредил людям, без сомнения, вспомнить того же пекаря с ядом в буханках хлеба. Да, такой, пожалуй, заслужил смерть в огне. А другие?

Небеса все еще молчали. Может, оттого, что из подвала Сен-Валери их было не видно… Зато рядом пошевелилась Жюстин, кутаясь в одежду, и Робер понял.

Вот он, знак. Яснее ясного!

- Больше я никому не позволю причинить тебе боль, - тихо произнес он. - Ни Романо, ни Де Шабри, никому!
- Позволишь, - покачала головой Жюстин. - И сам еще причинишь…
- Я…
- Послушай, - девушка положила теплую узкую ладошку ему на губы. - Пока ты не придумал что-нибудь, у нас нет другого выхода. Ты хочешь, чтобы плеть завтра оказалась в руках Де Шабри?
- Нет, - признал очевидное кардинал.
- Значит, тебе придется набраться мужества и сделать это со мной снова, - пожала плечами Жюстин. - Заклинаний унять собственную боль не существует, но кое-что может получиться и без… - девушка на миг запнулась, - без колдовства. Принеси бумагу и чернила, запишешь, какие потребуются травы и как сделать из них вытяжку. Она потребуется мне к утру.
- И ты перестанешь чувствовать боль? - радостно встрепенулся Робер.

Жюстин грустно улыбнулась.

- Лишь немного. Но и это лучше, чем ничего. Надо довольствоваться малым! И намажь мне снова спину, пожалуйста. Ей еще достанется завтра… хорошо, хоть от твоей руки. Ненавижу Де Шабри, - вырвалось у нее. - Не хочу давать мерзавцу повода даже для такой маленькой радости!

Робер снова зачерпнул пригоршню мази с невовремя собранной календулой, и… прошло еще две-три четверти часа

- Листок бумаги, - напомнила она, с сожалением поднимаясь на ноги. - И еще одно… Послушай меня сейчас очень внимательно, и сделай все в точности, как скажу.

Жюстин говорила, а ее худенькие плечи вздрагивали от недавних переживаний… от удовольствия. Что ж, в список трав для экстракта, притупляющего боль, придется, пожалуй, добавить еще несколько. Для приготовления другого декокта, с иными целями. Жюстин в мыслях прикинула, на каком этапе сейчас она находится… и поняла, что лучше все-таки принять меры.

Ибо не ко времени это.

Потому что ему нужны честные ответы! Если Жюстин и вправду ведьма, то это поможет в разговоре. Ведьмы хитры и коварны, и может статься, что правды без плетки не добиться.

Он отомкнул дверь камеры, где держали Жюстин, и вошел внутрь. Девушка радостно вскочила, но, увидев плеть, сникла. Ее прекрасные глаза непроизвольно наполнились слезами.

- Вы же обещали, монсеньор, - прошептала она обреченно. - Я ни в чем не виновата, никому не причинила вреда. Я помогаю людям, лечу их травами. Разве за это меня нужно наказывать? Пытать?

Робер с большим трудом совладал с волнением.

- Слишком много доказательств, что ты - ведьма, - прямо ответил он. Мне нужна правда. Как еще добиться честных ответов?
- Я не ведьма, - покачала головой Жюстин. - Не знаю, как можно это доказать. Могу дать Вам слово, монсеньор. Но если Вы так относитесь к собственным словам, то, наверное, и чужое будет не много для Вас значить…

Девушка всхлипнула.

- Я давал обещание, когда считал тебя невиновной, оклеветанной девушкой. Но ты явно не так проста!
- Конечно, - с горечью усмехнулась Жюстин, вытирая глаза рукавом. - Мои слова против слов Де Шабри, да? Я знала, что его рассказ устроит Вас больше, монсеньор.

Робер рассердился.

- Не только его! Почему парень, которого недавно убили, странным образом, в прощальной записке указывает твое имя, прямо обвиняя в своей смерти? Пишет, между прочим, что узнал твой ведьмовской секрет!

Жюстин ошеломленно посмотрела на кардинала.

- Откуда мне знать? Я никого не убивала!
- Почему только что прибывший гонец из Аржелье обвиняет тебя в наведении порчи на весь его город, будь он неладен? - не дал сбить себя с толку Робер. - Тоже происки епископа из Ренна? Да то захолустье даже в другой стороне! Скажешь, не слышала этого названия?

Травница покачала головой.

- Нет, монсеньор, слышала. Я была там несколько дней назад. В Аржелье - чума, и люди там умирают. Я пыталась очистить воду в городском колодце от этой дурной силы… Как умею, - Жюстин пожала плечами. - Вылила туда целый котел отвара можжевельника. И… есть еще одно средство, такое же непостоянное и зыбкое, но лучше, чем ничего. Надо развести на хлебе и фруктах плесень, и употреблять ее без меры. Уж простите, что обошлась без молитв на латыни. Насколько я знаю, местному настоятелю они не помогли. Мор продолжается? - неожиданно спросила она. - Что сказал гонец?

Кардинал посмотрел на девушку с удивлением.

- Смертей стало меньше, - медленно проговорил он.
- Хорошо, - кивнула травница с облегчением. - Людей жалко, монсеньор, - пояснила она в ответ на непонимающий взгляд. - Десять дней тому назад ко мне приехал мальчишка из Аржелье. Он и рассказал, что там случилось. Не знаю, откуда он узнал обо мне, и как меня нашел. Я отправилась в Аржелье с ним.

- Какой еще мальчишка? - задал кардинал не самый умный и уж точно не самый важный вопрос.

Жюстин пожала плечами.

- Кажется, его звали Мишель. Он приехал за помощью, потому что вся его семья погибала от этой напасти.
- И ты помогла?

Травница вздохнула.

- Им - уже нет. Но в городе были и другие люди! Судя по словам гонца, что Вы передали, кто-то спасся.

Кардинал задумался. Ведьма эта девчонка или нет, но человечности в ней оказалось побольше, чем во многих. Даже сейчас, в заточении, в практически безнадежном положении, перед угрозой пыток, она спросила о судьбе людей, ей совершенно незнакомых! Это разве обычное дело для ведьмы?

“Может, просто хотела удостовериться, что ее проклятие извело тот несчастный городок, - ехидно подсказал Роберу внутренний голос. - А ты ее огорчил, сказал, что ничего не вышло!”

Кардинал взглянул на девушку с сомнением. Да нет, она явно обрадовалась, узнав, что мор пошел на спад… О, небеса, как разобраться во всем этом? Чему верить?!

- Если ты сейчас сознаешься в колдовстве, но раскаешься и попросишь у Всевышнего прощения, Он простит, - медленно произнес кардинал, безмерно удивляясь, что он это говорит. - А я позволю тебе избежать казни. Укрою тебя от гнева Святого Престола в монастыре кармелиток, в Тулузе.
- Мне не в чем сознаваться, монсеньор, - спокойно ответила Жюстин. - Я не ведьма, я - всего лишь травница. Но, возможно, под плетью я признаюсь в чем угодно… Я понимаю, что всецело нахожусь в Вашей власти, монсеньор. Но, если Вы не будете пытать меня сегодня, позволите прилечь и поспать? Я устала, день выдался тяжелым.

Робер отложил плеть в сторону.

- Я не хочу для тебя ни пыток, ни казни, - тихо произнес он.
- Так отпустите меня, монсеньор! - тут же отозвалась Жюстин. - Я невиновна.

Кардинал покачал головой.

- Я не уверен в этом. После всех этих обвинений, после всего, что, что я увидел в твоем доме!..
- Боже правый! - взмолилась девушка. - Да что вы могли там увидеть?! Обычная каморка, заваленная до потолка разными травами!
- А пентакль для призыва сатаны?! - возмущенно воскликнул Робер. - А кровь в реторте? А детские скелеты? Допустим, ты никого не убила, а скелеты выкопала на кладбище. Но для чего? Неужели детские кости - один из компонентов твоих целительных декоктов?

Жюстин выглядела ошеломленно.

- Пент… что это вообще такое? У меня дома нет ничего подобного! - растерянно пролепетала она.
- Да? - язвительно уточнил кардинал. - Печать сатаны у тебя на полу мне что, привиделась? И ладно б только мне!.. Да, мы вместе посетили твой дом.
- Вместе? - Жюстин нахмурилась.
- Я пригласил епископа Де Шабри составить мне компанию.

В момент с лица Жюстин слетело невинное выражение.

- Зачем эта тварь полезла в мой дом? - яростно зарычала она.

Ладони девушки сжались в кулаки с такой силой, что пальцы побелели.

- Я приказал, - спокойно повторил кардинал, внутренне изумляясь такой резкой перемене. - Подумал: если ты права и епископ хочет тебя оговорить, лучше обследовать дом вместе. Так он не сможет подкинуть какую-нибудь улику, доказательство твоей вины. Я не выпускал его из виду, - пожал плечами Робер. - А вот доказательств там хватало и так… Ты считаешь, не надо было брать его с собой? А почему?

Кардинал внимательно смотрел на девушку, вглядываясь в каждое движение, каждую черточку на лице. Но Жюстин уже стала прежней. Тихой, испуганной, придавленной грузом обстоятельств девчонкой.

- Вы вольны поступать, как сочтете нужным, монсеньор, - почти прошептала она.

Этот шепот резко контрастировал с яростным рыком, прозвучавшим минуту назад.

- Вы приняли правильное решение, - продолжила она. - Жаль, что Вам не удалось убедиться в моей невиновности. Все, что Вы перечислили, - кровь, пентак или как там оно зовется, - не мое, и я не знаю, откуда это там появилось. Я только возвращалась из Аржелье, меня не было дома больше недели. На обратной дороге я имела несчастье задержаться: решила собрать цветы календулы, раз уж все равно проезжала места, где они растут. И встретила Де Шабри… что было дальше, Вы знаете.
- Возможно, знаю, - Робер выделил голосом это сомнительное “возможно”. - Но ты явно говоришь мне не все. Дознание не окончено!

С этими словами кардинал вышел из камеры. Его все-таки еще ждал сенешаль… наверное. Уже поднимаясь по лестнице в свою келью, он сообразил, что именно вызвало сомнения в словах Жюстин. “Возвращалась из Аржелье”? Так ведь этот городок лежит севернее Нарбонны. А Де Шабри утверждал, что встретил травницу к югу от городских стен, у римского кладбища. Сам епископ ехал с той стороны, из Андорры. Это-то проверить легко!

“Кажется, девчонка все-таки водит меня за нос, - подумал Робер. - Ну что ж, плетку я оставил в камере… Возможно, она еще пригодится “.

Достопочтенный Дюруа не стал смиренно дожидаться кардинала под дверью кельи на манер епископа Реннского и уже давно зашел внутрь. Хотя, и то сказать, ждать-то ему пришлось куда дольше. Эти часы сенешаль провел, сидя на роберовом неудобном стуле, голодный, и был поэтому в отвратном расположении духа.

- Чем обязан визиту? - спросил Робер вместо приветствия.

Дюруа кивнул, не то здороваясь, не то оценив быстрый переход кардинала к делу.

- Мне стало известно, что Вы задержали целительницу травами, Жюстин Фиори. По обвинению в колдовстве и ереси, - сенешаль обвиняюще нацелил указательный палец в грудь кардиналу.
- Пока только в колдовстве, - уточнил Робер, ничуть не впечатленный таким напором.
- Она - не ведьма, - продолжил Дюруа. - На суде я буду свидетельствовать в ее защиту.

А вот теперь кардинал и впечатлился, и безмерно удивился. Безусловно, горожане любили Жюстин. Но едва ли кто-нибудь из них осмелился бы выступить на суде инквизиции. Да и если б нашлись такие храбрецы, Робер уверенно бы поместил сенешаля в самый конец их списка.

- Могу я узнать, чем вызвано заступничество лица столь высокого ранга? - произнес он после долгого молчания, во время которого изо всех сил пытался сам придумать хоть одну причину такого поведения Дюруа.

Причину эту найти никак не получалось. Жюстин что, своими травами спасла сенешаля от какой-то смертельной напасти? Но кардиналу ничего не было известно о какой-то болезни Дюруа! Может, он состоит с травницей в любовных отношениях? Тогда действия сенешаля не только бесполезны, но и опасны, для него самого. Ведь инквизиции тогда придется проверить самого Дюруа, не занимается ли тот чернокнижием.

- Вы, наверное, слышали, что моя дочь недавно родила? Роды были тяжелые. Если б не Жюстин, пришедшая на помощь, я потерял бы в тот день и дочь, и внучку. Так что я ей очень благодарен, - Дюруа сделал акцент на “очень”. - Понимаете?
- Первый раз слышу, что травами можно спасти кого-то в родах, - с непроницаемым лицом заметил Робер.

Сенешаль попался в эту ловушку.

- Жюстин действовала не травами! Она взяла Бернадетт за руку, вторую ладонь положила ей на лоб и загово…

Дюруа понял, что сболтнул лишнего и осекся на полуслове. Кардинал кивнул в такт собственным мыслям. Наконец-то перед ним стала вырисовываться правдивая картина происходящего.

- Итак, Жюстин какими-то заговорами и заклинаниями помогла Вашей дочери разродиться, - медленно подвел Робер итог. - Стало быть, она все-таки ведьма! Что ж…
- Никакой это не заговор! - попытался выкрутиться сенешаль. - Жюстин просто пела песни моей дочери, для поддержки духа.
- Ну да, конечно, - хмыкнул кардинал.

Дюруа понял, что сказанного не воротить.

- Именно так я и заявлю на суде! - решился он на отчаянный шаг.

Робер снова удивился поступкам и словам этого человека, второй раз за сегодня. Солгать суду инквизиции ради простой травницы? Может выйти себе дороже, и Дюруа это прекрасно знает. Но все равно готов рискнуть?

- Мне, кстати, эти песнопения никак не помогли! Я просил Жюстин сделать что-нибудь с больным зубом.
- И? - с интересом спросил кардинал. - Что с зубом?
- Все хорошо с зубом, - раздраженно отозвался сенешаль. - Он остался у цирюльника, и теперь с ним все просто замечательно.

Робер хохотнул.

- Я имею ввиду, что никакого колдовства Жюстин не применяет, - пояснил Дюруа. - Эти песенки не действуют, в отличие от жутких щипцов господина Пиньо́на. Но, как бы то ни было, думаю, можно составить огромный свиток из фамилий тех горожан, кому помогла Жюстин. А найдется ли в Нарбонне хоть один, пострадавший от нее? - сенешаль попытался зайти с другой стороны и опять не угадал.
- Да, найдется! - кардинал вытащил из кармана сутаны предсмертную записку Жака. - Читайте! Помните сына кузнеца, найденного повешенным в колокольне Сен-Валери недавно?

Дюруа ознакомился с бумагой, но быстро сдавать свои позиции, хоть и серьезно пошатнувшиеся, не пожелал.

- Кем писано? - уточнил он, брезгливо держа записку двумя пальцами за самый краешек. - Неужели сыном кузнеца? Ни одной ошибочки, да и слог, как у дворянина…

Робер промолчал, задумавшись. Что правда - то правда, текст как-то уж очень грамотно составлен! Ремесленники обычно изъясняются иначе.

- Поймите, Дюруа, - проговорил он, отбирая и пряча записку в карман. - Я очень хотел бы, чтобы Жюстин была невиновна. Но есть факты, на которые невозможно закрыть глаза!

“Может, она и правда всего лишь пела песню для Бернадетт, отвлекая и успокаивая? Вон, Дюруа был вынужден выдирать больной зуб, никакие ведьминские хитрости не помогли. Значит, Жюстин - не ведьма? Ох, как хочется в это поверить! Но, разве это не очередная попытка обмануть себя, выдав желаемое за действительное?” - со вздохом подумал кардинал.

Он кратко пересказал Дюруа события минувшего дня, описав все, что было замечено в доме Жюстин. Сенешаль слушал молча, мрачнея с каждой новой фразой.

- Хочу на это взглянуть, - наконец проговорил он. - Уверен, этому есть какое-то объяснение!
- Есть, - проворчал Робер. - Как насчет такого: Жюстин - ведьма?
- Или, - Дюруа назидательно поднял палец, - кто-то старается убедить Вас в этом. Ваше Высокопреосвященство, допустите мысль, что Вас могут обмануть, что в мирских делах Вы можете ошибаться…
- Ошибаться?! - гневно переспросил кардинал. - Предлагаю завтра вместе проведать дом Жюстин. Посмотрим, может и Вы ошибетесь, обдумывая увиденное.
- И возьмите с собой саму девушку, - предложил сенешаль. - Под стражей, конечно.

“Ладно… Но тогда и Де Шабри захвачу, - подумал Робер. - Жюстин как-то подозрительно резко отреагировала, когда узнала, что он был в ее доме…” У девушки не было ни одной причины относиться к упоминанию епископа спокойно: в конце концов, он избил ее плетью и сломал руку. Но взбесили ее именно слова, что Де Шабри заходил в дом!

Странно.

Словом, неудивительно, что в итоге к дому Жюстин на следующий день отправилась целая процессия. Епископ Реннский пообещал явиться прямо к назначенному месту, но народа и без него оказалось достаточно. Жюстин шла в окружении трех стражников, но без оков. Впрочем, едва ли ей удалось бы убежать: стражники были так близко, что шагни она в сторону, - сразу схватят. Двое топали по бокам, а один - сзади, чуть ли не наступая девушке на пятки. Та прекрасно чувствовала запахи немытых тел, исходившие от всех троих, но терпела это молча.

Сенешаль тоже явился в сопровождении стражи, по обыкновению охранявший его от чрезмерной народной любви и всеобщего обожания. Кардинал подумал, что, возможно, охрана не помешала бы и ему: к Роберу в Нарбонне раньше относились нормально, но теперь, когда он возглавил инквизиторское дознание про Жюстин, то и дело ловил на себе недобрые взгляды горожан.

Напасть на кардинала в открытую, впрочем, никто бы в Нарбонне не рискнул. Но вот подстроить какую-нибудь пакость исподтишка…

У дома Жюстин их уже поджидал епископ Де Шабри. Но внимание быстро помрачневшего Робера сразу привлек другой человек, пришедший, судя по всему, вместе с епископом. Высокий, с прямой, как палка, спиной, вытесанным словно из столетнего дуба профилем и в пурпурной мантии. Этот пурпур был самым ярким пятном на всей улице и бросался в глаза еще издали.

- Осмелился пригласить и счастлив представить вам, - начал Де Шабри, но Робер перебил его.
- Мы знакомы.

Он поклонился.

- Кардинал Романо, мое почтение. Что привело Великого Инквизитора в Нарбонну?

Человек в пурпурной мантии слегка кивнул в ответ.

- Кардинал Робер, наслышан о Ваших успехах.

Голос у инквизитора был сухой, надтреснутый. При его звуках сенешалю сразу вспомнились какие-то старые, может даже библейские рассказы про пустыни и голод. Он даже поморщился: голос был на редкость неприятный.

- Успехах?
- Влияние Святого Престола в этих краях сильно выросло за последние пять лет, - счел необходимым пояснить Романо. - В Риме считают это Вашей безусловной заслугой. У меня папский указ о вашем переводе в Рим. В планах Папы собрать все наши силы в одну карающую длань. Он хочет создать конгрегацию Римской и Вселенской инквизиции, и Вам будет предложен второй в иерархии этой конгрегации пост.

Романо умолк, всем своим видом давая понять, у кого будет первый.

- И Вы лично привезли этот указ о переводе?

Удивления Роберу было не занимать. Второй… ну ладно, третий человек во всей католической церкви, Его Высокопреосвященство Доминик Робер.

Звучит привлекательно, без сомнений. А сколько важных и нужных дел он может совершить, облеченный таким званием!

На тонких бескровных губах Великого инквизитора промелькнуло слабое подобие улыбки.

- Разумеется, не привез.
- Не привез, - эхом повторил Робер.

Романо разочарованно поморщился. Неужели этот француз всерьез думает, что он, Великий Инквизитор, служит гонцом в Римской курии? Впрочем, временное помутнение разума можно списать на восторг от нового назначения.

- Бумага у одного из моих помощников. Мой путь лежит в Париж, по делам Святого Престола, разумеется. Я не планировал заезжать в Нарбонну. Проще было бы отправить сюда подручного, передать указ. Но в дороге я получил весточку от знакомого епископа, - Романо легким движением подбородка указал на Де Шабри. - Здесь поймана ведьма, чернокнижница, верно?

Это не было вопросом. Еще одно движение острого подбородка указало на Жюстин, и Роберу стало ясно, что Великому Инквизитору известно многое.

- На деле убеждаюсь, что понтифик избрал для конгрегации нужного человека.

Романо коротко, одобрительно кивнул. В оглушительном молчании всех присутствующих раздался голос кардинала Доминика Робера:

- Вина этой женщины еще не доказана. Есть свидетельства, обозначающие ее причастность к ведьмовскому делу, но есть и опровергающие это сведения. Дознание продолжается, Ваше Высокопреосвященство.

Первые несколько слов прозвучали неуверенно, словно бы нащупывая путь в темном коридоре мыслей, но затем голос обрел твердость. Робер кинул три быстрых взгляда: на сенешаля, на Де Шабри и последний - на Жюстин. На лице Дюруа он прочел замешательство, епископ светился торжеством победителя, а в глазах девушки застыла надежда.

Во второй раз тишина перед домом Жюстин была нарушена Кристофом, вихрастым соседским мальчишкой лет шести. Он давно смекнул, что здесь затевается что-то интересное, недаром собралось столько важных мужчин! Чтобы лучше все видеть и слышать, ведь потом это потребуется пересказать всем друзьям на улице, паренек удобно расположился на толстой ветви старого платана, нависшей прямо над улицей.

Увы, платан оказался слишком уж стар. Он, возможно, помнил те еще времена, когда Нарбонной владели вестготы или сарацины, а вот во время нынешнее совсем уже одряхлел. С сухим треском ветка надломилась, и мальчишка, коротко вскрикнув, рухнул с высоты в три-четыре туаза на булыжную мостовую, чуть ли не под ноги Великому Инквизитору.

Падая с такой высоты на камни, можно, пожалуй, сломать любую из двух сотен костей, что Творец мудро распределил по всему телу. Но переломами дело не ограничилось, Кристоф упал весьма неудачно. Крупный обломок ветви насквозь пробил ему правый бок и теперь, весь в алой пенистой крови, торчал из тела, словно риф над морской гладью. Отказав в последнем утешении, сознание не пожелало покидать мальчишку, и тот чувствовал все, что ему было отведено чувствовать. Его ладони отчаянно царапали мостовую, обламывая ногти, а из горла рвался не то стон, не то крик. На губах показалась кровь, почему-то уже не алая, а темная.

- Парень не жилец, - отводя глаза, озвучил очевидное Дюруа. - Бедняга.
- Да, - согласился епископ Реннский. - Еще минут десять-пятнадцать… Жаль, что не сразу. Но на все воля Всевышнего!

Жюстин рванулась к лежащему в быстро прибывающей луже крови мальчику и упала рядом с ним на колени. Никто ее не остановил: верно, она знала соседского паренька. Для прощания оставалось мало времени, так пусть уж…

Но прощаться девушка не собиралась. Она обвела взглядом всех собравшихся, на мгновение задержав его на Робере.

- Будь что будет, - проговорила она, отчаянно тряхнув головой и закинув льняные волосы с лица за спину. - Ему слишком рано умирать! Это несправедливо - умирать в шесть лет, слышите, вы?!

Жюстин рывком вытащила у мальчишки обломок ветки из тела, положила одну ладонь на рану в боку, а вторую - на бледный, уже почти белый лоб и запела.

Запела заклинание.

Инкантацию, как это называл когда-то ее учитель.

Нет, это определенно была не латынь. И не древнегреческий, и не арамейский, и вообще ни одно из наречий, на которых когда-либо говорили люди в этом мире.

Нет.

Но на этом языке, от сотворения мира и до наших дней, говорили деревья и травы в лесах. На нем пели реки, бегущие с горных вершин в долины, на нем вели свои неспешные беседы скалы и камни, на нем разговаривали горы, водившие дружбу с облаками, на нем, наверное, само Небо признавалось в любви Земле.

Робер мог поклясться, что видел, как под ладонями девушки разлилось голубоватое сияние, укрывшее на пару секунд эдаким мерцающим саваном лежащего мальчишку. Сенешаль, забыв дышать, стоял рядом и глядел во все глаза, хотя уже видел что-то похожее в день, когда его дочь давала начало новой жизни. Просто тогда он посчитал, что от волнения и переживаний ему померещилось всякое… Но вот теперь-то он мог быть уверен: это не было наваждением или игрой мятущегося сознания, из-за тревог и страхов вообразившего себе невесть что.

Все это видели!

Было ли это божественным чудом или проявлением сатанинских козней - неизвестно, но коснулось это всех.

Парнишка глубоко вздохнул и задышал, часто-часто, как дышат в жаркую пору собаки. Глаза его на мгновение открылись, он увидел Жюстин, по-прежнему стоявшую на коленях, улыбнулся ей окровавленными губами и провалился в глубокий сон.

- Он проспит не меньше двух суток, - проговорила девушка, поднимаясь на ноги и пошатываясь от усталости. На ее губах тоже показалась кровь, которую она быстро слизнула. - Мальчишка - сирота, я его знаю…

Один из стражников подтверждающе закивал.

- Верно, он батрачит у Габо́, там, скорее всего, и живет. Где-нибудь в хлеву, - он пожал плечами. - Странная семейка, доложу я вам! Шестеро ребятишек, и все такие оборванцы, а дом-то добротный! Поди учат детей милостыню выпрашивать на мосту, а то и воровать… - мужчина прикусил язык, сообразив, что разболтался сверх всякой меры, да еще и в присутствии кардинала!

А его мнения-то никто и не спрашивал!..

- Так вот, найдите кого-нибудь из этой семейки, - продолжила Жюстин, все еще нетвердо стоя на ногах. - Скажите, чтоб унесли мальчика домой. Скажите, что на рану надлежит класть примочку из отвара зверобоя и менять ее четырежды в день.

Жюстин поискала взглядом, кто бы мог передать все ее распоряжения, и неожиданно для себя самой выбрала для этого Робера.

- Еще скажите, что если у парнишки подымется жар, так бывает, тогда надо давать ему каждые два часа по ложке тертой ивовой коры. Покуда жар не уйдет, а краснота вокруг раны не уменьшится, - добавила она. - Передайте, прошу, монсеньор. Иначе моя жертва окажется напрасной.

На губах Жюстин снова проступила кровь, но она уже не обратила на это никакого внимания.

- И есть надежда, что мальчишка будет не только живой, но и здоровый? - удивился сенешаль, глядя на тело, которое прямо сейчас все еще не сильно отличалось от трупа.
- Надежда есть всегда, - тихо, но уверенно ответила Жюстин. - Что до этого парня… думаю, да. С ним все будет хорошо!
- Что ж, полагаю, - веско произнес кардинал Романо, - доказательств получено достаточно. Взять ведьму!

Он выпрямился, казалось, еще сильнее, и теперь своей осанкой напоминал какую-нибудь башню базилики Сен-Валери.

Западную. Самую мрачную из ее башен.

- Я обвиняю, женщина, тебя в черном колдовстве! По воле Господней, свершится правосудие! Если люди в Нарбонне достаточно расторопны, то костер для ведьмы запылает, самое позднее, завтра к полудню.

Робер вздохнул.

- Ваше Высокопреосвященство, факт ведьмовства устанавливается судом инквизиции или же признанием самой ведьмы. - Он вздохнул еще раз, мысленно прощаясь с постом второго человека в конгрегации, что планировали организовать в Римской курии. - Но суд еще не состоялся, а признания пока не прозвучало. До тех пор, как Вам, без сомнения, хорошо известно, вынесение приговора невозможно.

Романо нахмурился.

- У меня начало складываться впечатление, - неожиданно высоким, чуть ли не визгливым тоном ответил он, - будто Вас не очень интересует назначение в Рим.
- Напротив, очень интересует! - горячо возразил Робер. - Поэтому я ни на миг не посмею преступить наших законов, где под каждым стоит подпись Его Святейшества.

Великий Инквизитор еще пару секунд вглядывался в лицо кардинала, словно пытаясь прочесть его мысли, а затем, верно, совладав с мимолетной слабостью, коротко кивнул.

- Справедливо. Мы обязаны действовать, как предписывают наши законы. Надеюсь, долго ждать этого признания не придется. Мы, - он поискал глазами Де Шабри, - этому всячески поспособствуем. Что до суда… Предлагаю рассчитывать на чистосердечное признание ведьмы и ее раскаяние.

“Римская курия не издаст судебный приказ по этому делу, - сообразил Робер. - Романо, подзуживаемый епископом Реннским, отправит такое донесение в Рим, что никаких шансов созвать суд инквизиции не будет”.

Может, уже отправил.

Значит, имеет значение только признание ведьмы. Без суда. Суда, где кроме самого кардинала было бы еще несколько священников. Аббат Моррéль из Нимского монастыря, к примеру, всегда вдумчиво изучал такие дела и куда чаще принимал сторону защиты, а не обвинения. Кардинал пригласил бы Морреля, нашел бы еще несколько священников с острым умом и мягким сердцем. Подобрал бы свидетелей, того же старика-кожевника, что встретился здесь недавно им с Де Шабри…

- Кстати, монсеньор, помните господина Монблана? - неожиданно проговорил епископ, обращаясь к Роберу. - Старика, что искал здесь ремедиум для своей чахотки.

Кардинал недоуменно кивнул. Почему это оказалось вдруг “кстати”?!

- Как выяснилось, его мастерская - всего через три дома от постоялого двора, где я с моими людьми снимаем угол. Увы, она ночью сгорела. Бедняга Монблан часто работал там по ночам, - горестно добавил Де Шабри. - Помощь опоздала…
- О, нет! - воскликнула Жюстин, прислушиваясь, как оказалось, к разговору, и закрыла лицо руками.

Робер не изменился в лице. Ни единым мускулом не дал епископу понять, что очередной удар достиг цели.

Романо, не будучи в курсе вопроса, недовольно поморщился.

- Мирские дела обсудите после, на досуге. По ведьме - объявляю начало дознания под моим руководством. Мы добьемся истины!

Кардинал слегка поклонился.

- Почту за великую честь вести дознание с самим Великим Инквизитором.

Он сделал знак стражникам, и вся процессия двинулась обратно, в Сен-Валери.

С ведьмой.

С ведьмой, пойманной с поличным.

С ведьмой, которая одной ногой, считай, уже на костре.