Когда начали догадываться
Рассматривали свою фотографию 2004 года. И, конечно, "раньше-то и шмотки в магазинах нормальные были" и солнце ярче светило, но у меня начали закрадываться подозрения)
Рассматривали свою фотографию 2004 года. И, конечно, "раньше-то и шмотки в магазинах нормальные были" и солнце ярче светило, но у меня начали закрадываться подозрения)
Я еду обратно.
Ей лучше, гуляли дольше.
Прилипли к лавке, облитой солнцем,
моим неважным подзвучив площадь.
Она как будто шутила:
«От любви есть таблетки. Я напишу тебе, если хочешь.»
Я отказалась. Она улыбалась. Казалось
настоящее пыльным прошлым.
Реальность раскрылась
натянутым над платформой
холодным небом, что звёзды колкие,
дрожа, мне в голову сыплет разорванную.
Я не знала кого-то сильней. И теперь
прибывающий свет оконный
уже не греет. Устала. Сейчас бы домой.
Впрочем, существование дома
под сомненьем. Почти два десятка лет
в том была я вполне уверена,
что с умом и волею преодолимо любое,
человек всегда справится. С собою — тем более.
И вдруг оказалось: нет.
Я еду обратно.
Другая просила, плакала,
не оставлять её там. Но решили — надо.
Первый снег, ни на что не падая,
висит над грязным шоссе. Закрываю глаза, он тает.
Слова друг друга пытаются
нащупать сквозь вату.
Натыкается «правильно» на белых, мятых.
В складках скрыто презренье. Ей страшно. Я мямлю:
«Она вправду нормальная». Лицо бумажное
разрезает улыбка: «Конечно. Подпись и дату.»
Потом всё режущее отбирают.
Листы шелестели
инструкций. Линяли в утро
и те бескрайние ночи, где воздух в комнате кончился,
чужим отчаяньем выжатый. К умным
книжкам ближние стали картинками мне,
на них менялись (и от-) препараты, ясней
при взгляде вдаль рисовалось: управленье успеем
собой утратить мы в большинстве.
Я еду обратно.
Я старше, я знаю больше.
Ещё минут шестьдесят я тот, кто всех спасёт,
тот, кто на всё отвечает: «Ок, чё.
Ведите, ща разберемся». Вчера привели.
Среди «упал», «съел пять супа» и «горло болит»
она смотрелась внезапной. Я сыскала, накапала,
с видом, как будто верняк поможет.
Поговорили, по мере уреженья дыхания
и стихания крупной дрожи.
Так просто звучало:
возьми да и брось бояться.
Не будь виновна в случайном,
безуспешна в ненужном,
безутешна в неважном. Не слушай
пустых упрёков и мрачных прогнозов. А коль
не знаешь как, то к обученным людям. Самой
мне интересно, довольно хоть было времени
с тобой в сравнении, чтоб разобраться.
Я умолчала последнее. Подкинула в тему
кой-что в аптечку. Доедем. Пусть и мне к повседневному
совсем не хочется возвращаться.
Иду быть, где должно,
туда, где меня уж не было.
Причины бездействия мне неведомы,
и последствия неизвестны.
Там все знают - я замедляю шаг -
я не та, кем мне быть положено:
глупей, ленивее, безответственней.
Показала сама. Но что, если масштаб
мною недооценен лажи?
И об этом мне там расскажут?
Поворот пропустила. Глаза фокусирую
я с трудом. Можно дальше пройти кустами,
но если жизнь - сумма в пропасть не рухнуть усилий,
постоит на паузе пускай.
Всё равно опоздала. Как обычно. Под курткою
чаще ритм, меж зубцов стрянут вдохи. Слабеют
ноги будто. Присесть б. Покурю, подумаю:
хорошо сочинила себя такую я.
Натурально, детально. Верю.
Я еду обратно.
Разговаривали с товарищем, он аспирант, я ординатор, работу мы ищем, ищем :)
- Мне перестало нравиться что-то к маме заходить, там сразу начинается: когда работу уже найдёшь...
- Моя недавно заявила, что она в моем возрасте с коляской бегала. Ну я конечно ответила, мол, залететь - офигеть достижение.
- Да, мне тоже сестру в пример приводят, молодец же, замужем, ребенок, отучилась на заочке быстренько, менеджер в магазине, семью содержит.
Но недавно бабушка приезжала, всех уделала. Мой-то, говорит, в восемнадцать лет уже рейхстаг брал!
Пикабу, огромадная совокупность людей различных возрастов, религиозных и полических убеждений, профессий, мест проживания, пищевых пристрастий и мнений насчет смысла жизни.
Знай, мне чертовски грустно.