Враждебные элементы (часть 1 из 2)⁠⁠

Максим крепко сжимал связку ключей в кулаке, стоя у порога. Входить в пропитанную запахом медицинских препаратов квартиру совсем не хотелось, однако задерживать сиделку всё же не следовало. Он тяжело вздохнул и открыл входную дверь.

– Добрый вечер, Максим Данилович, – обрадованно затараторила Мила. – А я уже собиралась вам звонить. Боялась, что на троллейбус опоздаю.

– На работе задержали, – соврал Максим. – Как она?

– Стабильно, – натягивая кроссовки, отчиталась девушка. – Массаж сделали, покушали, искупались. У вас там, кстати, лекарства кончаются. Я список на тумбочке у кровати оставила. Нужно докупить.

– Спасибо, – Белкин щёлкнул по иконке мобильного приложения. – Давайте я вам на такси ещё сверху накину. Вдруг не успеете.

– Не нужно, – Мила набросила куртку и выскочила в подъезд. – Добегу.

Максим закрыл дверь. Почти мгновенно ощутил, как навалилась безнадёжная тишина одиночества. Конечно, слово «одиночество» не совсем верное в его ситуации, только, как ни крути, человека в вегетативном состоянии сложно назвать полноценной компанией.

– Дорогая, я дома, – горько усмехнулся Белкин, сбрасывая туфли. – Как прошёл твой день?

Он заглянул в спальню, щёлкнул выключателем и, присев на кровать, сжал рукой узкую ладошку супруги.

– У меня тоже хорошо. Могу рассказать. Не уверен, что это интересно, но доктора советуют чаще с тобой разговаривать.

Тамара открыла глаза. Это совершенно ничего не значило, просто очередная фаза так называемого «бодрствования». Непроизвольная реакция организма на звук, свет или, может, прикосновение.

– Том, меня тут Кузнецов в гости позвал на выходные. Я съезжу, если ты не против? А за тобой мама присмотрит. Знаю, что вы с ней не очень ладите, просто…

Он сглотнул подступивший к горлу ком.

– Устал я, любимая. Отдохнуть надо хоть пару дней, иначе не вывезу.

Максим провёл рукой по светлым волосам супруги.

– Вот и хорошо. Я знал, что ты не будешь возражать. Пойду приготовлю ужин. Покушаем и спать. Засиживаться допоздна сегодня не будем. Завтра день тяжёлый, нужно выспаться.

Белкин встал, разгладил смявшееся одеяло, забрал оставленный Милой на тумбочке список лекарств и, погасив свет, вышел из спальни. Щёлкнул пультом телевизора, полистал каналы и, остановившись на каком-то ток-шоу, приглушил звук почти на минимум. Он не собирался вникать в суть происходящего – просто нужно было чем-нибудь разбавить давящую тишину.

В кармане настойчиво завибрировал смартфон.

– Привет, мам, – с готовностью отозвался Максим. – Ну как? Сможешь?.. Отлично. Я тогда завтра домой заезжать не буду. Сразу с работы на вокзал рвану… Ага… Буду… Обязательно… Конечно… Спасибо, мам… Пока.

Он завершил вызов и тут же ткнул пальцем в номер школьного приятеля.

– Стёп, здоров! Вроде получается… Я тоже рад… Ну, электричка к вам в начале одиннадцатого прибывает… Да не надо, такси возьму… Ну, как хочешь… Давай, до завтра.

Максим отложил телефон и направился на кухню. Настроение заметно улучшилось. Перспектива хоть на пару дней прервать изматывающий однообразный цикл, в который превратилась его жизнь, не могла не радовать.

Вопреки намерению лечь пораньше, до кровати Белкин добрался уже глубоко за полночь. Выспаться как следует тоже не получилось. Возможно, сказалось ожидание предстоящей поездки, но сон его был крайне беспокойным. Сквозь зыбкие образы, возникающие в затуманенном дрёмой сознании, ему мерещился призрачный голос жены, словно просящий и предупреждающий о чём-то. Утром все детали вполне ожидаемо стёрлись из памяти, однако чувство тревоги не покидало Максима до самого вечера.

Город детства встретил его промозглой моросью и вонью чадящей котельной. Белкин поднял воротник и, огибая островки тающего снега, поспешил к припаркованной у вокзала серой «Ниве».

– Ты когда уже это старьё на нормальную тачку поменяешь? – он плюхнулся на пассажирское сиденье и протянул раскрытую ладонь. – Дарова!

– Сам ты старьё, – обиженно насупился Степан, отвечая на рукопожатие.

– Не спорю. Не молодеем с годами.

Максим демонстративно осмотрел одноклассника, неодобрительно качая головой. Тот заметно располнел и обрюзг, плешь на макушке стала шире, а морщин на лице прибавилось.

– Чего пялишься? – усмехнулся Кузнецов. – Думаешь, сам лучше выглядишь?

Тут он, конечно, был прав. Белкин сильно сдал за последние годы. И дело даже не в возрасте. Просто он действительно очень вымотался. Больше эмоционально, чем физически.

– Как Тамара? – Стёпа завёл двигатель, включил дворники и сдал назад, выезжая на покрытую буграми и рытвинами дорогу. – Улучшений нет?

– Нет. Всё так же. Слушай, дружище… Давай этот вопрос больше поднимать не будем. Отвлечься хочу. В магазин заедем?

– Зачем? Я уже всё купил. Ольга курицу запекла. Голодный, походу?

– Есть немного. Спасибо за заботу.

– За заботу! Звучит почти как тост.

– Алкаш, – губы Максима непроизвольно растянулись в улыбке. – У тебя всё как тост звучит.

– Так пятница же, – пожал плечами приятель. – Имею право. Да и ты вроде не в шахматы играть приехал.

– Это да. Только, боюсь, как бы не унесло. Организм уже отвык, наверное. Почти пять лет не употреблял. Пока сам восстанавливался после аварии, нельзя было, а потом с Томой постоянно…

– Хорэ́! – оборвал его Степан. – Сам просил эту тему не ворошить.

– И то правда. Всё, проехали!

Он отвернулся к боковому стеклу. Слегка искажённый стекающими каплями унылый пейзаж давил тоской и безысходностью. Казалось, за столько лет тут совсем ничего не изменилось. Серые хрущёвки, ржавые гаражи, размалёванные нецензурными надписями стены.

«Мерзкий городишко, – мелькнуло неприязненно в голове Белкина. – Хотя какой это город? Тоже мне, областной центр, тьфу! Скорее ПГТ с нереализованными амбициями. Зловонная трясина, выбраться из которой мечтает большинство жителей, но удаётся лишь единицам. Мне повезло, а вот Стёпе – нет. Увяз».

Уродливое здание заброшенной тюрьмы вынырнуло из вечерней хмари совершенно неожиданно для Максима. Он совсем забыл о её существовании, словно кто-то старательно вымарал из памяти образ этого зловещего мемориала Большого террора. Перевалочный пункт перед отправкой в трудовые лагеря ГУЛАГа и сортировочный центр заключённых. Неудобное напоминание о тёмном прошлом великой державы.

– Не снесли ещё? – он кивнул в сторону заброшки.

– Коммутатор-то? Стоит. Что с ним будет? Администрации — это нафиг не нужно, а остальным и подавно. Иногда стройматериалы тырят потихоньку для мелких потребностей, да и то только по большой нужде. Помнишь же, какая у него репутация? Вот. Народ тут не сказать, что дремучий, скорее слегка суеверный. Не хотят беду накликать ненароком.

– Вроде свет в окошке видел.

Максим вывернул шею, оглядываясь на исчезающее за поворотом здание.

– Школота там до сих пор собирается. Покурить, выпить и прочее. Дело молодое – сами такими были.

– Тройки не боятся? Или всё – ушла легенда вместе с эпохой?

– Да хер его знает, – поморщился Степан. – У меня чувство, что они теперь вообще ничего не боятся. Отбитые какие-то. Ни целей внятных, ни идеалов достойных.

– Про нас так же когда-то говорили.

– Это другое. Вот Андрюха мой, к примеру. Ведь не глупый, без троек учится, а по факту балбес. Иногда вообще сомневаюсь, что он от меня. Вчера с работы прихожу…

Под монотонный бубнёж товарища Белкин погрузился в воспоминания, лишь изредка кивая и поддакивая. Истории о чужих отпрысках его интересовали примерно никак, а вот вид заброшенной тюрьмы заставил ощутить сильные эмоции. Тревога, вызванная беспокойным сном накануне, усилилась. Сердце сжалось, как перед прыжком с большой высоты. В памяти одна за другой всплывали картинки из прошлого, забытые лица, события далёкого детства. Посиделки у костра, разведённого на пыльном бетонном полу из обломков мебели. Самогон на дне одноразового пластикового стаканчика. Из закуски только сигареты, передаваемые по кругу. Истории о Чёрной Тройке, рассказанные громким шёпотом. Эта городская легенда пользовалась бешеной популярностью и, по мнению Максима, была самой пугающей. Призраки мрачных вершителей человеческих судеб, так и не обретших покой, не раз приходили к нему в ночных кошмарах. И, видимо, не только к нему. Любую вызывающую какие-либо вопросы смерть в городе неизменно связывали с Чёрной Тройкой. «Тройка вынесла приговор», – перешёптывались взрослые. А дети радостно пересказывали эту новость друг другу, сгрудившись у костра в одной из комнат опустевшего Коммутатора.

Имена и фамилии кровавых судей давно стерлись из людской памяти, однако это не мешало легенде обрастать жуткими деталями и леденящими душу подробностями. Может, история о призраках, обитающих в подвале заброшенной тюрьмы, так и осталась бы безобидной страшилкой, если бы не…

«Нива», скрипнув тормозами, остановилась.

– …а он смотрит на меня, как баран на новые ворота, и молчит, – закончил свою занимательную историю Стёпа. – Только глазами лу́пает. Вот и скажи, не идиот?

– Думаю, ты к нему слишком строго относишься, – уклончиво отозвался Белкин. – Какие его годы? Наберётся ума-разума.

– Ну, дай-то Бог. Пошли. На дворе почти ночь, а мы всё ещё трезвые.

Они вышли из машины и направились к подъезду, хлюпая подошвами по весенней каше из грязи и талого снега.

– Где вы ходите? Остыло всё.

Ольга сухо чмокнула Белкина в щёку.

– Привет, Макс. Как добрался?

– Да нормально. Привет.

– Ну и хорошо. Раздевайтесь, руки мойте и за стол.

– Есть! – шутливо козырнул Степан. – Разрешите исполнять, товарищ генерал?

– Да ты и так постоянно «исполняешь», клоун, – отмахнулась супруга. – Иди уже.

Спустя пять минут они расселись за накрытым столом.

– А где Андрюха? – поинтересовался Максим. – Хоть бы поздороваться вышел.

– И правда, – одноклассник вопросительно глянул на супругу. – Где этот представитель потерянного поколения?

– Так не возвращался ещё, – опустила Ольга глаза. – Гуляет.

– Не поздновато ли для гулянок? – нахмурился Стёпа. – Звони. Пускай домой чешет.

– Ну не начинай, а. Чего ты как дед старый? Придёт скоро.

– Звони, – настойчиво повторил супруг. – Совсем от рук отбился.

– Ладно. Только не гунди.

Закатив глаза, Ольга достала телефон и, нажав вызов, приложила его к уху. Постепенно раздражение на её лице сменилось недоумением, а затем и беспокойством.

– Не берёт, – она растерянно посмотрела на мужа. – Может, занят или не слышит?

– Чем он таким занят может быть? Ничего. Вернётся домой, я ему слух вылечу.

Кузнецов раздражённо скрутил крышку с бутылки и разлил водку по стопкам.

– Давайте. За встречу!

Они чокнулись, выпили и приступили к ужину. Разговор не клеился. Напряжение, висящее в воздухе, казалось, ощущалось физически. С каждой выпитой рюмкой Степан всё больше мрачнел.

– Пойдём покурим, Макс, – он резко поднялся из-за стола и зыркнул на жену. – Звони ещё раз. Сообщение отправь.

Они вышли на балкон.

Примостившись между велосипедом и перетянутыми бечёвкой лыжами, Белкин щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

– Чего ты кипишуешь? Сам говорил – дело молодое. Вспомни себя в его возрасте.

– Да я всё понимаю. Просто… неспокойно как-то на душе. Тебя увидел – про Соплю вспомнил и накатило чё-то.

– Я тоже вспомнил, – поморщился Максим. – Столько лет об этом не думал. Не забыл, оказывается.

– Такое забудешь…

Докуривали они в тишине. Каждый размышлял о своём, но объект раздумий был один – Сопля.

Денису доставалось с начальной школы. У бедолаги постоянно текло из носа, за что он и получил обидную кличку. Разве детям объяснишь, что хронический ринит – серьёзное заболевание? Вкупе с хлипким телосложением и природной трусостью, это делало его идеальным объектом для постоянных насмешек и издевательств. Так и дразнили Соплёй до самого конца.

Только вот, несмотря на свою слабость, ушёл Дениска, громко хлопнув дверью. Так громко, что эхо от этого хлопка ощущается до сих пор. Двоих одноклассников прихватил с собой и участкового с помощником. Жуткую бойню устроил. Откуда только силы взялись? Хотя…

– Слушай, Стёп, – нарушил молчание Максим. – А папка та куда делась, в конце концов? Мусора́ ведь её так и не нашли.

– Не знаю, – нервно бросил Кузнецов. – Какая разница? Всё равно никто не поверил бы. Я уже и сам думаю, что Сопля просто слетел с катушек. Не выдержал, вот фляга и свистанула. Ни при чём тут папка… И Тройка ни при чём.

– Ну, не знаю, – протянул Белкин. – А пули? Ты помнишь, сколько из него их выковыряли? Двенадцать, Стёп. С такими ранениями люди не живут, а он не падал, пока башку из ружья не разнесли. А с переломанными ногами он как передвигался вообще? Там же все кости в труху…

– Херня, – оборвал его собеседник. – Ты на вскрытии, что ли, был? Откуда знаешь, сколько раз в него попали?

– Люди просто так говорить не будут.

– Будут. Им только дай повод. Пойдём накатим лучше.

Степан толкнул балконную дверь.

– Дозвонилась? – с порога рявкнул он на супругу.

– Не берёт, – виновато откликнулась та. – Я ему сообщение отправила, но видно, что не прочитал.

– Твою мать! Если только узнаю, что он на Коммутаторе тусовался – голову откручу.

Стёпа схватил рюмку и выпил, не чокаясь. В комнате повисло тягостное молчание. Максим чувствовал, что водка совсем не оказывает на него желаемого расслабляющего эффекта, да и закуска стоит поперёк горла.

– Слушай, – он отложил вилку. – Раз такое дело, давай прогуляемся. Может, встретим твоего пацана.

– А давай, – с готовностью отозвался одноклассник, будто только этого и ждал. – Сам хотел предложить пройтись. Ща погодь, фонарик найду. Ты одевайся пока, я быстро.

Спустя пять минут две тёмные фигуры вышли из подъезда. Пустые улицы недружелюбно пялились на них жёлтыми бурка́лами окон. Тускло поблёскивали в свете редких уцелевших уличных фонарей лужи. Луч фонарика заметался по размалёванным уродливыми граффити стенам.

– Куда?

Белкин решил уточнить направление поиска, хотя догадывался, какой ответ получит.

– На Коммутатор надо двигать, – подтвердил его опасения Степан. – Наверняка в том районе ошивается. Может, доедем?

– Выпивши? Ну нахер. Пешком дойдём, тут рядом же.

– Ладно. Грязь месить не охота просто. Так-то я тоже стараюсь «синим» за руль не садиться.

Короткую дорогу до бывшей тюрьмы Максим помнил хорошо. Они, не сговариваясь, свернули за угол, быстрым шагом пересекли соседский двор и нырнули в дебри гаражного лабиринта. Под ногами мерзко зачавкало. До дыры в заборе, кое-как прикрытой строительным мусором, добрались относительно быстро.

– Давай, – Степан посветил в тёмную щель под искорёженным металлопрофилем. – Пролезешь?

– Попробую.

Белкин согнулся и, пачкая одежду о ржавые листы, протиснулся внутрь. В спине что-то громко хрустнуло. Он со стоном выпрямился и, скривившись, помассировал поясницу. Да уж, годы берут своё.

– Уф-ф-ф… – страдальчески кряхтя, рядом возник Степан. – Я уже слишком стар для этого.

Он подхватил вывалившийся из-под куртки свёрток и поспешно спрятал за пазуху.

– Чё это там у тебя? – насторожился Максим.

– Да так, ничего. – смутился одноклассник. – Прихватил одну вещицу на всякий случай. Пошли.

Они пересекли пустырь и приблизились к широкому пролому, зияющему в кирпичной стене недалеко от ворот. В оконных проёмах второго этажа плясали отблески костра, однако голосов слышно не было. Странно.

– Подозрительно тихо, – озвучил Белкин свою мысль. – У нас как-то поживее общение протекало. Гитара, то-сё…

– Ну пойдём проверим, чего там происходит, – буркнул Степан, перешагивая разрушенное ограждение.

Они миновали пустой двор, поднялись по растрескавшемуся бетонному крыльцу и вошли внутрь. Хруст каменной крошки под ногами разнёсся эхом по пыльным коридорам. Обвалившаяся плита перекрытия всё так же валялась у выхода. В потолке над ней зияла тёмная дыра. Штырями сломанных перил в тусклом свете фонарика скалилась лестница на второй этаж. Степан решительно потопал наверх, Белкин поспешил следом.

В холле тихо потрескивал небольшой костерок. Одинокая фигура замерла спиной к вошедшим.

– Эй, ты один? – окликнул его Максим. – Остальные где?

– С-с-стес-с-сь… Фнис-с-су…

От свистящего шёпота кожа мгновенно покрылась мурашками. Белкину показалось, что он уже слышал когда-то похожую манеру говорить. Точно! Сопля! Сопля так разговаривал перед тем, как…

Незнакомец медленно повернулся. Подросток – копия Степана, каким тот был четверть века назад. На обескровленном лице в паутине тёмных изломанных линий поблёскивали чёрные глаза, лишённые зрачков.

– Нет, – простонал Стёпа. – Андрей! Вы обещали его не трогать, если я всё сделаю!

Он неожиданно сильно пихнул Максима в спину.

– Этого хотели? Забирайте. Верните сына!

От толчка Белкин пробежал несколько шагов вперёд, взмахнул руками, с трудом удержав равновесие, и недоумённо обернулся.

– Ты чё творишь? Охренел?

– Прифес-с-сти ф ис-с-сполнение…– прошипел Андрей. – Нес-с-си…

– Мы так не договаривались! – заорал Степан. – Вы хотели кости? Я их достал. Хотели Максима? Я его привёл. Отпустите Андрея!

– С-с-снащ-щ-щала с-с-саконщ-щ-щить…

– Что за херня тут творится? – Белкин ошалело мотал головой. – Кузнецовы, у вас фляги свистанули дружно?

– Заткнись, – Степан вытащил из кармана куртки револьвер, взвёл курок и направил его на одноклассника. – Двигай в подвал.

– Чего? Совсем сдурел?

– Давай-давай.

Кузнецов нетерпеливо качнул дулом в сторону лестницы.

– Ладно.

Белкин успокаивающе поднял руки и попятился в указанном направлении. Степан двинулся следом. Спускаться спиной вперёд было неудобно, однако Максим не спешил разворачиваться. Отчего-то казалось, Кузнецову будет сложнее нажать на спуск, глядя ему в глаза.

Он рассчитывал, что в темноте сможет уйти с линии огня и сбежать. Только вот, вопреки ожиданиям, в подвале было довольно светло. Белкин повернул голову, ища источник света, запнулся обо что-то и растянулся на бетонном полу.

– Сука! Что за… А-а-а!

Часто перебирая руками, он поспешно отполз задом от лежащего неподвижно тела, чуть не сбив ногой коптящую керосинку.  Поодаль горели ещё две лампы, и рядом с каждой тоже кто-то лежал. Подростки, судя по телосложению.

– Что ты натворил? – выдавил Максим севшим голосом.

– Сдурел? – уставился на него Степан. – Я же с тобой весь вечер был.

– Тогда… Это Андрей сделал? Он на чём-то сидит? Какая-то наркота? Ты видел его глаза вообще? Что с ним?

– Там наверху сейчас не мой сын.

– Херня. Времени прошло много, конечно, но я его узнал. Ты можешь нормально объяснить, что происходит?

– Когда-то давно мы связались с силами, природу которых не понимали, Макс. Теперь пришло время расплачиваться за свою глупость.

– Погоди. Какие силы? О чём ты вообще?

– Тот обряд… У нас всё получилось. Тройка явилась на наш зов. Решение принято. Приговор вынесен. Окончательный и не подлежащий обжалованию. То, что мы с тобой тогда избежали наказания – чудо. Нелепая случайность, подарившая небольшую отсрочку. Только они не остановятся, пока не закончат начатое. Ты не представляешь, какую жуть мне пришлось пережить в последние несколько лет. Я больше так не могу. Хочу это, наконец, прекратить. Мы всё равно обречены, но у Андрея ещё есть шанс спастись, и я пойду на многое, чтобы вытащить его из этого дерьма. Не должны дети расплачиваться за ошибки отцов.

– Что ты городишь? – разозлился Белкин. – Твой Андрей убийца! Малолетний спятивший маньяк!

– Миорелаксант, – Степан пнул грязным ботинком пустой шприц. – Живые они… Пока. Парализованы просто.

– Вот что-то легче от этого совсем не стало, – буркнул Максим. – Дальше что?

– Точно не знаю. Боюсь, для нас с тобой никакого «дальше» не будет. Мы должны были умереть ещё тогда… Вместе с Соплёй и остальными.

Он тяжело и как-то обречённо вздохнул.

– Вставай, Макс. Нужно отнести тела наверх.

– С хера ли? Если я всё равно умру, зачем мне тебе помогать?

– Ну, ты же ещё надеешься сбежать, так? Будет время попробовать, хотя, скажу сразу, это маловероятно. Теперь-то они тебя точно не отпустят.

Белкин промолчал.

– Не хочешь помогать? Ладно. Могу тогда укол сделать или вообще…

Стёпа выразительно качнул револьвером.

– Хорошо-хорошо, – Максим поспешно поднялся. – Куда нести?

– А прям к костру и тащи. Помнишь, где мы Тройку вызывали?

Он помнил. Воспоминания нахлынули внезапно, вытаскивая из запылённых уголков сознания давно забытые подробности…

Часть 2: Враждебные элементы (часть 2 из 2)