Сижу давно на Пикабу, пришлось заново зарегаться! Просто хочу поделиться эмоциями! Зашел на днях подстричся. Процесс происходил по обычному. Но я себя впервые на стртжке почувствовал старым, когда парикмахерша в простом и ей свойственном движении машинкой подстригла мне волосы в УШАХ!!! Я не знал что там у меня уже растëт волос!!! 36 это в??? Начало???
Тогда получите:
В жизни мы не всегда замечаем это. Бездельник и тунеядец, развратник
и карьерист продолжает ходить на задних конечностях, разговаривать вполне
членораздельно (хотя круг тем у них сужается до предела). Что касается
узких брюк и увлечения джазом, по которым одно время пытались определять
степень обезьяноподобия, то довольно быстро выяснилось, что они
свойственны даже лучшим из магов.
В институте же регресс скрыть было невозможно. Институт предоставлял
неограниченные возможности для превращения человека в мага. Но он был
беспощаден к отступникам и метил их без промаха. Стоило сотруднику
предаться хотя бы на час эгоистическим и инстинктивным действиям (а иногда
даже просто мыслям), как он со страхом замечал, что пушок на его ушах
становится гуще. Это было предупреждение. Так милицейский свисток
предупреждает о возможном штрафе, так боль предупреждает о возможной
травме. Теперь все зависело от себя. Человек сплошь и рядом не может
бороться со своими кислыми мыслями, на то он и человек - переходная
ступень от неандертальца к магу. Но он может поступать вопреки этим
мыслям, и тогда у него сохраняются шансы. А может и уступить, махнуть на
все рукой ("Живем один раз", "Надо брать от жизни все", "Все человеческое
мне не чуждо"), и тогда ему остается одно: как можно скорее уходить из
института. Там, снаружи, он еще может остаться по крайней мере
добропорядочным мещанином, честно, но вяло отрабатывать свою зарплату. Но
трудно решиться на уход. В институте тепло, уютно, работа чистая,
уважаемая, платят неплохо, люди прекрасные, а стыд глаза не выест. Вот и
слоняются, провожаемые сочувственными и неодобрительными взглядами, по
коридорам и лабораториям, с ушами, покрытыми жесткой серой шерстью,
бестолковые, теряющие связность речи, глупеющие на глазах. Но этих еще
можно пожалеть, можно пытаться помочь им, можно еще надеяться вернуть им
человеческий облик...
Тогда получите:
В жизни мы не всегда замечаем это. Бездельник и тунеядец, развратник
и карьерист продолжает ходить на задних конечностях, разговаривать вполне
членораздельно (хотя круг тем у них сужается до предела). Что касается
узких брюк и увлечения джазом, по которым одно время пытались определять
степень обезьяноподобия, то довольно быстро выяснилось, что они
свойственны даже лучшим из магов.
В институте же регресс скрыть было невозможно. Институт предоставлял
неограниченные возможности для превращения человека в мага. Но он был
беспощаден к отступникам и метил их без промаха. Стоило сотруднику
предаться хотя бы на час эгоистическим и инстинктивным действиям (а иногда
даже просто мыслям), как он со страхом замечал, что пушок на его ушах
становится гуще. Это было предупреждение. Так милицейский свисток
предупреждает о возможном штрафе, так боль предупреждает о возможной
травме. Теперь все зависело от себя. Человек сплошь и рядом не может
бороться со своими кислыми мыслями, на то он и человек - переходная
ступень от неандертальца к магу. Но он может поступать вопреки этим
мыслям, и тогда у него сохраняются шансы. А может и уступить, махнуть на
все рукой ("Живем один раз", "Надо брать от жизни все", "Все человеческое
мне не чуждо"), и тогда ему остается одно: как можно скорее уходить из
института. Там, снаружи, он еще может остаться по крайней мере
добропорядочным мещанином, честно, но вяло отрабатывать свою зарплату. Но
трудно решиться на уход. В институте тепло, уютно, работа чистая,
уважаемая, платят неплохо, люди прекрасные, а стыд глаза не выест. Вот и
слоняются, провожаемые сочувственными и неодобрительными взглядами, по
коридорам и лабораториям, с ушами, покрытыми жесткой серой шерстью,
бестолковые, теряющие связность речи, глупеющие на глазах. Но этих еще
можно пожалеть, можно пытаться помочь им, можно еще надеяться вернуть им
человеческий облик...
