СПЯЩИЙ 1/2⁠⁠

(вне конкурса)

Гоэтическая ресоализация - процесс магической интеграции глубоко инкорпорированного агента в социальную систему, вхождение в социальную среду через совмещение с личностью, обладающую врождёнными социальными нормами, правилами и ценностями, знаниями, навыками, позволяющими ему успешно функционировать для выявления особо важной, засекреченной информации. Г.р. впервые зафиксирована и активно применялась Орденом Храмовников (см. Орден Храмовников) в период Чумной Схизмы (см. Чумная Схизма) для контролирования т.н. гайдамаков (см. секты Ордена Храмовников), ввиду малой эффективности партизанского движения Альянса северных королевство (см. Северный Альянс) вследствие значительной коррумпированности организации.

В настоящее время г.р. официально запрещена Конвенцией о защите прав и свобод разумных рас (см. Арматская Конвенция IXX о.ч.). Тем не менее, несмотря на законодательный запрет, г.р. агенты продолжают активно использоваться спецслужбами во всех государствах мира.

Тарроника. Магия и колдовство. Запретное чародейство [электронный ресурс]. — Ewyllys Newydd: Encyclopedia Tarronnica, XXI о.ч. MMXXIII.

*  *  *

Алхимик из Уолтера, честно говоря, был такой себе. Да чего уж греха таить, алхимик из хозяина был, как из моего дедули герой любовник.

Благоразумно запертая в клетке курица заклекотала, ударилась о прутья клетки, разбрасывая остатки перьев и кровавый кал. Заверещала, упала на спину, неистово вращаясь на месте и выписывая судорожные пируэты. Изгибаясь ощипанной тушкой, вцепилась когтями в перекрестья. Прутья изогнулись под напором, затрещали. Клёкот становился громче. Выше. Тонкостенные колбы с реагентами завибрировали, затряслись вместе с удерживающими их штативами. Будь у меня барабанные перепонки, я бы реально оглох.

Согнувшись в три погибели и вытаращив глаза, Уолтер шевелил губами, пытаясь завершить ритуал. Получалось у него, вполне ожидаемо, не очень. Издаваемый курицей вой прекратился. Ну как прекратился, перешёл в диапазон, неслышимый человеческому уху. Я говорил о барабанных перепонках?

Склянки и бутылки на стеллаже принялись красочно лопаться и взрываться, добавляя своим цветастым фейерверком праздничного настроения. Стенд со штативами опрокинулся. Жидкость из разбитых колб вспыхнула, смешиваясь и источая едкий газ. Из пузатой, чугунной реторты повалил тяжёлый, плотный дым.

Уолтер, зажав кровоточащие уши, заклинание читать перестал, сосредоточившись на более важных вещах. Таких например, как его собственная жизнь. Повинуясь приказу хозяина, я схватил с вешалки плащ и респиратор. Путаясь в полах хламиды, подбежал к Уолтеру, скорчившемуся и готовому в любую секунду ко мне присоединиться. Остановился. Доколе? А вдруг?

Присоединения не случилось. Гоэтом можешь ты не быть, но некромантом быть обязан. Некромант из Уолтера, увы, был гораздо способнее, чем алхимик. Беспрекословный приказ воткнулся в мозг, или что там от мозга осталось, заставляя подчиняться. Подняв хозяина, я, стянув мешающийся парик, надел на него респиратор. Укутал в плащ, призванный оградить от занимающегося огня и ядовитых испарений. Вместе, мы выскочили из лаборатории на широкую винтовую лестницу, поднимающуюся вверх на первый этаж.

«Вернись за объектом».

Приказ я не слышал. Но это не отменяло того факта, что его нужно исполнять. Опустив Уолтера на ступеньки, я вернулся обратно в лабораторию, прорываясь сквозь огонь и дым. Хламида на мне мгновенно истлела, оставляя с голым задом посреди ядовитого радужного болота. Что там за вещества хозяин хранил в колбах не знаю, вот только наступив в эту жижу я почувствовал боль. Матушка Чумная Заступница! Кожа и плоть на ногах запузырились, вспенились, сползая и обнажая кости.

Курица в клетке верещать и крутиться перестала, отправившись к своему куриному богу и непристойно растопырив лапки кверху. Она мне не нужна. Рядом с трупиком, там, где ему и положено быть, лежало блестящее, жёлтое яйцо. Добравшись до клетки, я просунул пальцы, силясь достать сквозь прутья драгоценный объект.

«Идиот! Клетку! Забирай клетку!»

Я что. Я невиноватый. Уолтер, буквально, бился в истерике, внаглую присев своим сознанием мне в черепушку. Говорю же, не каждый некромант способен вот так запросто перейти на прямое управление. Хозяин мог.

Сорвав клетку, я побежал обратно. Побежал, громко сказано. Кожа и мясо у меня на ногах слезли до самых колен. Кости держались, но без мускулов и сухожилий толку от них не особо. Чувствуя себя цирковым акробатом на ходулях, я поковылял к выходу. Ментально восседающий верхом Уолтер подгонял, управляя мной словно марионеткой.

Пройдя сквозь защитный барьер перекрывающий вход в лабораторию, хозяин с меня слез. Не сказать, чтобы я почувствовал особое облегчение, но между исполнением приказа самостоятельно и прямым управлением я выбираю первое.

Пока Уолтер, обустроившись на ступенях, разглядывал своё драгоценное яйцо, я смотрел на свои ноги. То, что от них осталось. Ступни, колени. Бёдра и пах. Нет, героя любовника из меня точно уже не выйдет.

- Жопа! – Уолтер с досадой отшвырнул скорлупу, вытер заляпанные белком руки о плащ, - Ни золота, ни иглы. Что я делаю не так?

Алхимика из хозяина, судя по его бурной реакции, не выйдет тоже.

- Чего уставился, - без парика голова Уолтера напоминала напрасно спасённое мною яйцо. Желтушная, безволосая, сверкающая отполированной лысиной. На полноватом лице с усиками и козлиной бородкой след от респиратора. Усы примялись. Вместо того чтобы задорно топорщиться вверх они поникли, придавая хозяину понурый вид пришибленного моржа. Я не выдержал. Засмеялся. Ожидаемо получив от разъярённого Уолтера чародейской стрелой в грудину - умер. Опять.

*  *  *

Новый день, новое тело, новые очумительные идеи хозяина. Уолтер, словно чумная гулька, наткнувшаяся на останки моркулака, копошился в моём бывшем. Проводить вскрытие решили на свежем воздухе, потому что о вытяжке наш начинающий адепт колбочек и пробирок, в своё время, не озаботился. Скопившегося в лаборатории ядовитого духана хватило бы потравить целый жандармский корпус. Вокруг стола для препарирования щебетали птички, скакали белочки, зайчики и партизаны-гайдамаки. В желтеющих кронах деревьев шумел лёгкий ветерок и отзвуки эха истерящей по любому поводу прелатихи Марлы. Идиллия.

По началу, наблюдать за своими бывшими со стороны мне нравилось. Кем я ещё не был, и эльфом, и полуросликом, и даже, хрен его знает откуда гайдамаки притащили, натурально троллем. Потом приелось. Всякий раз Уолтер использованные оболочки не выбрасывал, а медленно и методично потрошил на реагенты. Искусный некромант и немножечко гоэт, хозяин с упорством пьяного огра на конкурсе макраме, пытался освоить ещё и алхимию. Марла, наш прелат-храмовник, обладательница внушительных сисек и не менее внушительного самомнения, на эти чудачества единственного в партизанском отряде чародея не обращала внимания.

Уолтер закончил с препарированием, подал мне инструмент.

- Пили тут, под межвертельным гребнем. Аккуратнее. Хорошие кости получились, чистенькие, и варить ничего не пришлось.

А я что, я пилил. Последний бывший - человек. Жидкобородый дедок, сверху по пояс голый, снизу голый окончательно. То есть голый абсолютно, аж до скелета. Со спасательного погрома на одну из деревень вдоль старого тракта, партизаны-гайдамаки притащили хозяину несколько человеческих тушек. Дедуля среди них выгодно отличался наличием всех конечностей и относительной цельностью, не считая дырки от выстрела в пузе. Ясное дело, Уолтер предпочёл бы заиметь в пользование орка, двухметрового здоровяка, на которого давно положил глаз. Но пленный, к величайшему сожалению некроманта, был жив. Тогда был.

Сейчас, после немощной старческой тушки, привыкать к орку сложновато. Или пила тупая, или что, но бедренная кость, идеально обработанная вылившимися реактивами, не желала поддаваться. Дури в орочьем теле хаватало за глаза, поэтому вместо того, чтобы кость распилить, я её сломал одним движением костереза.

- Жопа! Аккуратнее, ты, - ругаться Уолтер не умел. А вот мой орк умел более чем. Перед казнью он выдал такой эпический поток брани, богохульств и проклятий, что хватило бы на отдельный трактат. Хозяин представление проспал, успев-таки надышаться гадостью со своего неудачного эксперимента с курицей и словив дичайший отходняк.

- Падла чумозная! – подсказал я.

- Согласен. И не смей опять лыбиться, понял. Терять столь выдающуюся в своей сохранности оболочку из-за твоего непозволительного разгильдяйства я не намерен. Веди себя прилично, а то получишь. Падла. Чумозная.

Как сказал бы на моём месте покойный орк, напугал Лемара хером. Лемар - это прево той самой захудалой провинции Республики, куда Орден Храмовников отправил чародея Уолтера в подмогу прелату Марле. Которую, в свою очередь, Священный Престол типа Империи отправил в подмогу партизанам-гайдамакам, кошмарящим данную провинцию еретиков-раскольников. Который, в смысле Престол, обязал к исполнению подмоги Верховный Иерарх из Ланданиума, мнивший себя истинным главой Церкви. Не помню какой Иерарх именно, их уже штуки три сменилось. Короче, у нас тут охренеть всё сложно. Но интересно.

Я пилил кости. Хозяин смаковал на языке новое ругательство. Взбешённая ночным побегом Марла носилась по лагерю, раздавая указания и оплеухи. Гайдамаки указы спешили (или нет) исполнять, от оплеух уворачиваясь. Жизнь (и смерть) в нашем партизанском лагере шла своим чередом.

- Сержант, сучий хвост! Ты? А парни мне в уши лили, мол ты скурвился. Мол прелатиха тебя за стукачество на берёзке подвесила.

Обращались, судя по всему, ко мне. Точнее к моему орку. Я обернулся, наблюдая всю гамму человеческих эмоций, от радости до недоумения, переходящего в брезгливость.

- Шуртан?

- Любезный, - отодвинув меня в сторону, Уолтер направил изгвазданный скальпель на опешившего гайдамака, - Ваше присутствие здесь не желательно. Не отвлекайте моего ассистента от работы. Прошу Вас покинуть, - хозяин замешкался, озираясь, - Прошу Вас уйти куда подальше. Пожалуйста.

- Нахер пошёл, чумозник, - подкрепил я жалобные потуги Уолтера, - Бегом и вприпрыжку.

Партизан попятился, схватившись за висящий на шее оберег. Не заметив подошедшей Марлы, уткнулся мордой в бронированный бюст.

- Здорова, инквизярка. Что, свалила твоя ковырялка из чащоб гайдамакских, пленительных? Поматросила и бросила, – моего орка откровенно понесло. Такое бывает поначалу, Уолтер называет это «остаточной сущностью». Душа тело покинула, а личность задержалась, частично передавая свои воспоминания и знания. У хозяина есть теория, что после глубокого нарушения функций бульбарного отдела мозга, особенно коры полушарий, в продолговатом отделе сохраняется предсмертный слепок сознания. Что бы все эти заумные словеса не означали, результат один. В недавнюю бытность стариканом, меня отчаянно тянуло пресмыкаться, оправдываться и постоянно вспоминать Матушку Чумную Заступницу. И какого-то Бёдвара-полуэльфа, видать несладко насолившего почившему дедуле. С орком веселее.

- Чтоооо!? Что это значит, колдун? – Марла отпихнула гайдамака, нависнув над Уолтером всеми своими телесами, по обыкновению закованными в рельефный гиппоторакс. С металла с этой кирасы можно было, наверное, вооружить весь наш партизанский отряд.

- То и значит. Не того ты укотрупила, Марла. Променяла надёжный орочий хер на крысятскую манду.

- Вы неправильно поняли, миледи, - хозяин посерел, обрушивая на меня ментальным ударом Арматский кряж вместе со всеми населяющими его горы дворфийскими кланами, - Я всё сейчас объясню.

- Палачу на виселице объясняться будешь, чароплёт! – мои слова превратили фурию в бестию. И немудрено. Ясноокая Вельд этой ночью сбежала. Покуда гайдамаки на майдане делали ставки сколько мой орк продержится в петле, прежде чем откинется, Марлова полюбовница втихую свинтила. Партизаны, значиться, её освободили, из лап комиссаровских вырвали. Спасли. Меня, объявленного предателем, сдавшим все явки и пароли, повесили. А вышло то вона оно что. Вельд зрадницей оказалась. Обнесла прелатиху, бумаги важные потырила и поминай до свиданья.

- Воистину. Объект совершенно безвреден, не обращайте внимания на остаточную вербальную коммуникацию. Оболочка находится под моим полным контролем. Понимаете, процесс реанимации… - Уолтер пустился в пространные и путанные разглагольствования. Я же не мог оторвать взгляда от картины, чудом спасённой из устроенного, при побеге, Вельд пожара. Марла полотно взяла с собой, видимо надеясь использовать его в качестве якоря в поисках беглянки.

На картине, в золотых изящных доспехах поверх пурпурного королевского одеяния и с императорской короной на голове Матушка Чумная Заступница (недвусмысленно похожая на Вельд, с коей её, клык даю, и малевали). Юная и чарующая, на фоне возвышающихся башен Первопрестольного Собора Ланданиума. Всё на этом полотне прекрасно. И всё на этом полотне ложь. Начиная с того, что в Ланданиуме Матушка ни разу не была, и заканчивая тем, что Первопрестольный Собор достроили спустя несколько лет после её Вознесения. Не говоря о башнях Собора, значительно менее высоких и увидеть которые во всей красе, как шутили местные, можно было всего пару раз в один-два года. Первый – когда умирал старый Верховный Иерарх. Второй – когда на Престол заступал новый. Тогда на башнях загорались огни, гигантскими прожекторами разгоняя привычный полумрак и пелену дождя северной столицы, возвещая и оповещая. Да, Иерархи на Престоле менялись со стабильной периодичностью. Умирая и оставляя свой, так-то пожизненный, сан далеко не в самом преклонном возрасте.

Откуда я это знал? Откуда это знал мой орк, обычный сержант жандармов, явно не отличающийся выдающейся эрудицией?

- Заткнись, Уолтер, - слушать оправдания хозяина Марле надоело, - Я приказала тебе найти Вельд, а не копаться в схимозном трупе, воняя на весь лагерь. Бери картину и за дело! И чучело своё тоже заткни. Пасть зашей, язык вырви, хоть бошку отпили, мне насрать.

Дворфы Арматского кряжа схватили кирки и стали ритмично и методично долбить по подкорке. Как и любой зомби, а я, чума подери, зомби и есть, понятие боль мне недоступно. В физическом смысле. Соль шутки в памяти, услужливо подсказывающей организму реакцию на раздражитель. «Фантомный муки», или что там ещё за некромантские термины Уолтер напридумывал. Чумное семя и трижды схизматраханная инквизярская шлюха! То, что мертво, умереть не может. Ага. Зато может всеми останками своих останков сдохнуть захотеть.

В башке у меня щёлкнуло. Откопанное дворфами, освобождённое видом картины и чудовищными муками откровение меня ошеломило. Нас ошеломило. Всех вместе, осознавших коммунальную сущность разума невинно убиенного бывшего сержанта жандармов. Сержант в моей голове засмеялся. Крот занервничал. Остальные, слепленные воедино некромантией хозяина, притихли.

*  *  *

Тёмное фентезя