Пустота

Автор: Disk D


Я со вздохом шлепнулся в кресло и невидяще уставился на приборную панель.

— Ну? — спросил Мэтт.


В этом вопросе мне почудилось злорадство, но я все равно, автоматически поглядев на кресло второго пилота, ответил чистую правду:


— Нагревается потихоньку.


Хотя скрывать ее было в любом случае бессмысленно, так что я просто старался не падать духом.


Мэтту только того и надо было, разумеется.


— Какая красота! Давай подождем еще пару суток, чтобы наш корабль точно разорвало, как передутый шарик. Пуф! И мы уже снаружи. Двигаемся по вселенной своим ходом.


— Их же не разорвало. Почему нас должно?


Я в третий раз за последние полчаса вывел на вспомогательный экран карту, безнадежно разглядывая редкие пунктиры. Понятно дело, там мало что изменилось.


Вся ситуация вообще менялась только в одном — в состоянии нашего груза; и это были не очень хорошие изменения.


Семь бочек прекрасного солнечного золота, залог богатства, спокойствия и красивой жизни, покоились в грузовом отсеке. Я бы очень хотел сказать «мирно дожидаясь, пока их довезут до Морантира и сбудут там», но это было бы враньем.


— Их могло не разорвать по миллиону причин, Джимми, не тупи. Помнишь все это освещение? Оно само по себе бы не зажглось. Серьезно, пустить остаток батареи на то, чтобы превратиться в большой разноцветный фонарик?


— Это наверняка был жест отчаяния, бесполезная попытка, чтобы их хоть кто-нибудь заме...


Я оборвал себя и прищурился.


— А, вот куда ты клонишь. Сжечь, значит, всю нашу батарею, авось сработает. Посреди Окраины. И остаться без внешки.


— Не тупи, — повторил он с удовольствием. — Никуда я не клоню, просто исхожу из того, что мы имеем. Ладно, снаружи — чтобы заметили, а внутри? К тому же они висели возле бледной звезды, и еще неизвестно, какие комбинации движения использовали до этого. Маловато исходных.


«Не говоря уже о том, — подумал я, — что как бы они с этим не справились, в конечном счете им это все равно не помогло».


Мэтт тоже замолк. Он хорошо понимал, о чем я думаю. Я не хотел смотреть на него — и не смотрел, потому что и без того знал, что он беззвучно ухмыляется, и будет ухмыляться еще очень долго.


Мы наткнулись на брошенный корабль десять дней назад — еще за Окраиной, куда приличные люди соваться без нужды не будут, и где потеряшек с уснувшими маяками вряд ли найдут, даже если станут искать специально. Это были скверные места — не по каким-то особенным причинам. Весь космос не очень хорошее место для человека. Просто... ну, неисследованные, так, наверное, принято говорить. Нестабильные. Непознанные.


Я бы сказал, что когда сотворяли пустоту, ее сотворилось более чем достаточно, и здоровенный кусок пришелся именно на эти области.


А пустота имеет свойство заполняться сама по себе и как ей вздумается. Не надо об этом забывать.


И не то чтобы мы забыли, увидев тот корабль; просто у нас некоторое время не было вообще никаких связных мыслей.


Это был пикский грузовик, один из тех, которые нанимают для дешевых мелкогабаритных перевозок, и он пустым мусором кружил возле крошечной звезды посередине нигде, светясь чуть ли не ярче нее самой.


Он действительно походил на цветной фонарик. Горело абсолютно все, что могло гореть, вплоть до таблички над баком переработки внутри, как мы вскоре убедились.


В смысле, внешней опасности вроде бы не было, а на запросы они не отвечали. Возможно, им нужна была помощь, верно ведь? Вот мы и зашли проверить. И забрать что-нибудь приличное, конечно, если помощь там уже не требовалась. Это был не первый мертвый корабль, который мы с Мэттом встречали за пять лет наших не очень законных дел, и мы, как разумные люди, каждый раз приходили к одному и тому же естественному выводу — зачем деньгам пропадать зря.


Тем, кто считает иначе, в космосе делать нечего.


Места вокруг были, конечно, скверные. Так что мы, отойдя от удивления, обо всем помнили и сначала даже немного поколебались.


Просто в нашем деле нельзя без риска.


И ведь проблем как таковых поначалу не возникло.


Найденыш оказался сломан (оба двигателя встали намертво), во всех отношениях, включая опасные вирусы с бактериями, чист и совершенно пуст. Ни единой живой души и ни одного мертвого тела, только пылающие огни, которым придет конец, когда сядут остатки батареи, и бездумное шествие по забытой богом орбите, которое не закончится никогда.


А в почти пустом грузовом отсеке мы нашли семь «голых», без корпоративных меток, бочек для жидкостей, доверху заполненных солнечным золотом.


Конечно, я много слышал о нем, включая совсем байки, но вот воочию увидел впервые — да и вечно строящий из себя бывалого Мэтт тоже, как он по секрету признался.


И оно действительно оказалось самой прекрасной вещью во вселенной.


Ни Мэтт, ни я раньше солнечное золото не возили — само собой, — но что в байках, что в логических предположениях не значилось, что оно требует каких-то особых условий. Кроме самых заурядных бочек, вот как для амарила-3, а найденные были как раз такими.


Видимо, этого было все-таки мало.


— Тэ-экс, — сказал я, с силой потерев лицо. Очень хотелось спать, но дураком я не был. — Ладно. Оно нагревается, причин мы не знаем, последствий тоже...


На соседнем кресле тихонько засмеялись; с каждой секундой эти мерзкие звуки становились громче.


— ...а до Морантира еще двадцать дней как минимум. Мэтт, ей-богу, или заткнись, или скажи что-нибудь полезное.


— Двадцать дней, — хихикнул он, — это если гнать на полную, прямыми прыжками. Прекрасная идея с нестабильным грузом.


— «Полезное» — это то, чего я сам не знаю, придурок.


— Ишь какие мы нежные.


Я потыкал в карту, раскрывая несколько путей и попутно пытаясь взять себя в руки. Этот засранец только и ждет, чтобы я потерял голову. Про «полезное» я шутил, понятное дело — черта с два он скажет хоть что-то, что будет полезно. Надо не обращать внимания. Успокоиться. Мысленно выбрать цвет гарнитура в гостевой спальне моего будущего пятиэтажного особняка, например.


— Раз нагревается, — продолжил я деловым тоном, усилием воли не обращая внимания на посверкивание с соседнего кресла, — значит, надо остудить. Раздобудем «болтушку», составим бочки в наш бак — плотно встанут, но встанут, — зальем поверх и не торопясь, нежно, как перышко, допорхаем до Морантира. По-моему, идеально.


Я щелкнул по карте, выбирая курс, и принялся задавать параметры.


— И откуда ты собираешься брать «болтушку»?


— Смешаю, да и все.


— Из какого лысого черта, позволь узнать? Молчу о воде; амарила ты где столько отыщешь, без следа цивилизации поблизости?


— Куплю, — пожал плечами я. И плавно потянул рычаг от себя, не торопясь наращивая скорость и при этом напряженно прислушиваясь к не такому уж далекому грузовому отсеку. Бессмысленно, конечно: если рванет, то слушать будет уже нечего, а до этого что услышишь?


Еще и Мэтт раззуделся. Засранец.


— Гд... что за... Малый Армстронг? Это Квотер-5? Ты же не собираешься там садиться?


— Собираюсь, — я мельком глянул на справку карты. — Терраподобен, давным-давно колонизирован, и до него меньше трех часов. Пресная вода в изобилии и общем доступе, кстати. Отличный вариант.


— Отличный? — мне на секунду послышалось, будто Мэтт задохнулся от негодования. — Это ж консервный пояс!


— Ох, спасибо, ты прям глаза мне открыл. Я-то думал, мы его весь невзначай проскочили и уже почти в центре.


Малый Армстронг, моя последняя на данный момент надежда, был обжит традиционалистами-консерваторами, из чего секрета никто не делал. На карте и метка стояла соответствующая — «посещение строго нежелательно».


Он был ближайшей к нам сейчас планетой в ближайшей же системе, хотя мой приятель-засранец не врал насчет отсутствия следов цивилизации. Окраины по эту сторону Млечного Пути начинались колониями упертых традиционалистов, и еще дней пять пути на тяге нашей развалюхи ничего другого мы бы не встретили.


— Это консерваторы, тупица, — продолжал донимать меня Мэтт, когда мы вышли из тонкой вуали на орбиту Малого Армстронга. — Психи, которые одеваются в звериные шкуры и ездят на бензине. А что, если на вход в атмосферу золото в этом состоянии отреагирует еще хуже? Ты собираешься подвергнуть все дело опасности из-за очередного твоего тупого озарения? Черт, там даже космодромов нет! И это если на подлете не собьют!


Традиционалистов по факту защищает приличная такая фракция в Совете, так что цапаться с ними с налету нежелательно, даже если средства и масштабы позволяют — потом слишком быстро найдут. Но «снизу» они и сами бьют только так, и я не представляю, где садятся корабли их сторонников, если прибывают с визитом — космолеты и все, что связано с космосом, на этих планетах мягко говоря не жалуют. Такой вот у них взгляд на мир.


С другой стороны, нас сбить все-таки не должны — один маленький, ничего не запрашивающий и ни во что не стреляющий кораблик не привлечет внимания, если грамотно выбрать место для посадки. Наверное.


— У нас не пассажирский лайнер и не промышленный тягач, Мэтт, — сказал я наконец, просматривая сетку рельефа. Да и груза у нас сейчас почти нет. — Мы даже в песок садились, забыл?


Забудет он, как же. Я прекрасно понимал, что мой приятель просто строит какие-то козни.


Потом он завел угрозы про «его корабль» — наш корабль, разумеется, мы купили эту развалюху в складчину почти напополам, и его шестьдесят процентов против моих сорока вообще никакой роли не играют, — так что я просто не выдержал.


— Да не собираюсь я сбегать!


— Еще бы! — хохотнул он. — Даже будь кто другой на твоем месте, я бы скорее волновался, что он до поры спрячет золото на этой планете, и от меня избавится там же. Но ты — это ты, Джимми. Ты скорее ребра себе выгрызешь, чем расстанешься хоть с капелькой его даже на день.


— Заткнись, — прорычал я. — Заткнись, заткнись, или, клянусь, я тебе...


Мэтт снова засмеялся.


Видит бог, я никогда не стал бы этого делать. Всего этого делать. У меня просто не было выбора.


Будь он, так ноги бы моей не ступало ни на одну консервную планетку.


Мэтт, скотина, был прав. Сбыть солнечное золото здесь в любом случае не получится, а сбежать... нет уж, черта с два. Черта с два!


Под смех, оскорбления и шуточки я благополучно довел корабль до поверхности и посадил его на плотный участок земли возле большого озера, уйдя в почву всего на каких-то полметра.


На этих же берегах стоял и городишко, который я присмотрел — сорок тысяч жителей, дома не выше двух этажей, зелень, растущая сама по себе, и только наземные средства передвижения.


«Если я буду быстрым и удачливым, — размышлял я, осматривая напоследок груз (золото перенесло посадку спокойно) и с трудом отрываясь от его ленивых завихрений, — то все получится».


— Ублюдок, — громко бросил мне Мэтт напоследок, когда я опускал дверь, и я не успел ничего ответить.



***



Куртка у меня была неброская и приличная, особенно если расстегнуть, а штанины я вытащил, чтобы прикрыть сапоги с крепежами, так что на космического бродягу я, на мой взгляд, теперь особо не походил.


Погода в этих краях стояла ясная и теплая, но не жаркая, так что я не должен был слишком выделяться в толпе.


Которой не было.


Судя по людскому шуму и гулким, неразборчивым отзвукам музыки, доносившимися откуда-то из центра этого старомодного городка, аборигены держались в той стороне. Косясь на очень редких прохожих вдалеке, я даже подумал, что, может, смогу просто вынести пару канистр из какой-нибудь технической мастерской или магазина, уж что встретится.


Но везение имеет свои границы.


В глубине первой же на моем пути мастерской, широким зевом раскрытой на дорогу, я не сразу разглядел прилавок, не говоря уже о замершем за ним продавце. Впрочем, им оказался просто тощий парнишка лет пятнадцати в грязном рабочем фартуке, и меня немного отпустило.


Но все-таки то, что этот парнишка застыл, как вкопанный, когда я зашел, а теперь держался как-то странно, было не очень здорово.


— Доброго дня, сэр, — произнес он наконец дрогнувшим голосом. — Чего вам?


— Эмм, амарила-3, литров где-нибудь десять, у вас случайно не найдется? — ответил я, привыкая к тускловатому свету после яркой улицы и локтем ощущая очертания бластера под курткой. По виду этот безоружный «продавец» мне, конечно, не противник, но кто знает.


Однако парнишка, оторвав от меня взгляд, кивнул и сдвинулся левее, к углу и составленной там пирамиде из белых непрозрачных канистр. Все еще никакого оружия на его пути.


— Хорошая погодка, а? — продолжал я небрежно.


— Да обычная, — он явно пытался заставить себя отвечать в тон, но выходило так себе.


Двумя руками он снял одну из канистр; по виду в ней было не больше шести-семи литров. Завязки его тяжелого фартука качнулись, как хвост у грязного, тощего кверка.


— Один тут управляешься? — все это время я быстро оглядывался. Даже камер не видно, вот дикари.


Парнишка взял вторую канистру — из ряда ниже, держа ее за ручку. Казалось, что он напрягается даже для того, чтобы управляться с таким небольшим весом.


— Нет, с отцом и сестрами. Здесь шесть и шесть литров. С вас семьдесят пять, — он с усилием поднял обе канистры на прилавок.


Я раскрутил крышки. Острый запах и голубоватый цвет густого, непрозрачного амарила трудно с чем-то спутать. Все-таки не совсем дикари — или, по крайней мере, не обманщики.


Хотя есть ли в Галактике хоть одна колонизованная планета, где нельзя отыскать эту благословенную жидкость?


Вообще было дороговато, но я покорно полез в карман за наличными. Нет, правда — меня ожидали несметные богатства, так что сейчас я мог позволить себе быть щедрым и действительно заплатить. Не вызывая еще худших подозрений и не оставляя за собой следов, к тому же.


Бластер все равно был рядом — на случай, если тут не принимают общие галактические и психуют по этому поводу.


— Они на дне рождения города, — вдруг произнес парнишка, отбивший сумму на железной кассе. — Отец и сестры.


— Мм, — моя рука словно невзначай замерла у внутреннего кармана. — А ты чего не с ними?


— Наказан. Но мне без разницы. Меня этот город бесит.


Я положил на прилавок деньги, одновременно потянувшись к первой канистре.


— Как называется ваш корабль? — спросил вдруг парнишка, поглядев мне прямо в глаза, и я застыл.


Ох, ну что ж такое-то! Как мне не хочется в него стрелять.


— Вы странствуете по вселенной. На корабле. Космолете.


В тоне парнишки не было осуждения, злобы или ужаса. На самом деле единственное, что там было — это очень плохо скрытый восторг, и на меня и мои деньги он глядел с таким же восторгом.


— Там... как там, скажите?


— Слушай, приятель, я пойду, — сказал я, хватаясь за честно оплаченные канистры. Вот черт, конечно — обе руки теперь заняты, а бросить ни одной нельзя: «болтушка» и так должна выйти жидковатой.


— Как там? — парнишка оперся на прилавок обеими руками, подаваясь вперед, и говорил все быстрее и быстрее. — Во вселенной? Там зло в пустоте, и кишат страхи небесные, и от них черно между звездами? Или нет? Это же вранье? Вранье, да?..


Я потрясенно молчал, не скрывая выражения собственного лица. Еще секунду молчал и парнишка, проедая меня взглядом, а потом просиял улыбкой; нет, настоящим ликованием.


Тут я с большим достоинством, но очень быстро тактически отступил, подхватив канистры. Прочь из мастерской и прочь из городка, залитого солнцем, не имевшим ничего общего с роскошным блеском внутри найденных нами бочек. Прочь отсюда, пока опять с кем-нибудь не столкнулся.


Со вторым компонентом — пресной водой — проблем не было, равно как и с временем его добычи. Вернувшись, я закачал нужное количество прямо из озера. Пробы подходили; может, и неидеально с точки зрения педантов, — пить без очистки ее не стоило, например, — но для кустарной «болтушки» более чем сойдет.


Насосы у нас стояли хорошие, так что на все про все ушло минут, может, десять. Ну, и еще столько же — на мою беготню туда-сюда, затаскивание и вытаскивание, прочистку одного упрямого «сустава» и все в таком духе.


Двадцать минут в общей сумме.


Потом мы взлетели.


Я увел корабль под тонкую вуаль, чуть только сдвинулся с орбиты, и пересчитал путь, заново задавая и тщательно стабилизируя его.


Потом отдышался немного — упарился и понервничал за прошедшие часы я будь здоров, — и, оставив Мэтта в кабине, отправился в грузовой отсек, предвкушать здоровый сон и устраивать золоту охлаждающую ванну.


Так что, в свете всех прошедших событий, очень трудно обвинять меня в том, что я буквально дар речи потерял при виде размытых золотых бликов, танцующих на стене коридора на подходе к грузовому отсеку. Как и в том, что, метнувшись туда и увидев гуманоидную фигуру, застывшую над открытой бочкой, я истошно завопил и выпустил в нее три заряда подряд.


Фигура нырнула на пол, закрывая голову руками и вторя моему воплю, заряды ушли в стену и срикошетили, к счастью, не задев бочки, но внеся свою долю в панику, а я готов был поклясться, что за эти мгновения часть волос у меня успела поседеть.


И так я стоял там, с бластером и возможно поседевшими волосами, упирая иглы разрядки в затылок перепуганного до полусмерти парнишки, молившего меня о пощаде, пока отраженный от стали блеск солнечного золота топил все вокруг.


Рабочего фартука на парнишке больше не было, но не узнать его все равно было трудно. Память у меня, в конце концов, не настолько короткая.


***


Еще минут пять я, поглядывая на успокаивающие волны бликов, учился заново дышать, и только благодаря привычке моя рука с оружием не дрожала слишком сильно.


Все это время парнишка, периодически пытаясь на меня посмотреть, но натыкаясь головой на иглы и снова опуская ее, гнал какую-то дичь, прерываемую всхлипами. О том, что терпеть не может свою унылую консервную планетку. Что мечтал о космосе с тех пор, как впервые посмотрел в ночное небо, и не верил чуши, которую принято у традиционалистов рассказывать о вселенной и перемещениях по ней. Что у него мало денег, но он отдаст их все, что он просто хочет путешествовать, как я, и просто хотел выбраться оттуда, и очень просит не убивать его.


Я смотрел на открытую бочку. Солнечное золото внутри вращалось немного быстрее, чем раньше, и от всей бочки исходило слабое, но ощутимое в паре шагов тепло.


— Красиво? — спросил я наконец, прерывая почти бессвязный поток чужой речи. Во рту у меня все еще было сухо.


Парнишка несмело приподнял голову; не встретив игл — я отвел бластер, — он выпрямился и осторожно поглядел на меня.


Я мотнул головой и оружием в сторону сияния, закованного в тонкое железо.


— Нравится, говорю?


Он несколько раз быстро кивнул; не от страха. Да, он боялся, конечно; меня, моего бластера, всей ситуации, — но его глаза на автоматически повернувшейся к бочке голове подернулись золотыми отблесками, как дымкой нирваны, и все лицо приобрело особенное выражение.


Я хорошо знал это выражение и этот взгляд. Взгляд на жизнь. По себе, по Мэтту, по всем тем, кто бродит по вселенной из конца в конец.


Парнишке и правда очень не повезло родиться на Малом Армстронге.


— Что-о ж, — протянул я, глядя на него сверху вниз. — Как ты сюда, говоришь, попал?


Он снова перевел на меня взгляд, пока не рискуя встать; нирвана слетела с него, оставив только блики.


— Просто залез внутрь, — произнес он, запнувшись. — по трапу. Вы стояли у воды, спиной. И еще один человек сидел там впереди, в кресле. Затылком. Он тоже меня не заметил.


За двадцать минут, никак не больше. Поверить не могу.


— И долго ты прятаться собирался?


Он дернул плечами и опустил голову с некоторым упрямством, смотрясь забавно с учетом того, что все еще сидел на полу, а потом сказал что-то неразборчиво.


Я тряхнул бластером, и парнишка повторил громко:


— До космопорта. Он на Цейре, я точно слышал.


Я тяжело вздохнул. Какой восторг.


— Портов много. Цейра — система, а не планета. Одна из центральных. Мы сейчас на Окраине. Ты про вселенную вообще знаешь хоть что-нибудь? Ладно, не отвечай. Хорошо, парень... так, да, погоди — тебя как звать?


— Майк Н... — он собирался бы сказать еще что-то, но проглотил это слово и закончил угрюмо, — ну, Майк. Просто.


— Вот и здорово. Я — Джимми, а того парня в кресле зовут Мэтт, и я очень советую тебе на него забить.


Парнишка, которого звали Майк, поглядел на меня недоверчиво, но с надеждой.


— Вставай. Без обид, но обратно мы тебя точно не повезем...


Майк несмело улыбнулся, поднимаясь на ноги; я убрал бластер.


— ...да и в Цейру тоже. Хотя, образно выражаясь, мы все равно движемся примерно в те края. Что ты там про деньги говорил?


Майк смущенно сунул руки в карманы, вытаскивая наличность — знакомые семьдесят пять общих галактических, пачку бумажного мусора и странные, круглой формы железные монеты. Бесполезное наследие Малого Армстронга.


— Кассу нашу выгреб, — пояснил он, хотя я и так понял; взгляд его стал обеспокоенным. — Они же здесь действуют?


— Ну, — я забрал свои семьдесят пять. — Нет. Поможешь мне управляться кое с чем по дороге, и будем в расчете. Мы торопимся, так что ни останавливаться где-то, ни куда-то сворачивать не будем... слыхал про Морантир в Алой Бете? Крупнейший порт пятого сектора, мегалополис под боком, законы очень гибкие. Вот туда и торопимся. Выберешься оттуда в Цейру, если уж тебе припрет. Путь... Майк? Эй, Майк.


Я слишком увлекся собственной болтовней и как-то упустил момент, когда парнишка перестал обращать на мой голос внимание, вновь отвлеченный золотым блеском.


Вылитый я в этом возрасте. Я даже почувствовал, как на душе немного потеплело.


И несильно пнул его по голени.


Он вскрикнул и подскочил.


— Путь займет больше двадцати дней, — продолжил я небрежно, закрывая бочку и внимательно наблюдая за ним. — Говоришь, ничего не знаешь про корабли?..


Он покачал головой.


В следующие полчаса выяснилось, что вообще Майк, конечно, врал.


Он знал про корабли, про звезды, про космос и разные виды прыжков, про торговцев, исследователей, военных, пиратов и таких, как мы. Это были сведения традиционалистов. Людей, твердо знающих, что космос наполнен ужасом и мерзостью, выходящими за все, что может постичь человеческий разум, что прогресс тщеславен и хрупок, а крохи постижения — только иллюзия.


Помогая мне катить бочки к баку, залитому озерной водой, Майк рассказывал о том, что ему с детства говорили на Малом Армстронге. О том, как были сотворены первые звезды, как огонь и пыль со всего пространства сбивались в комки под руками господа, отправляясь кружиться возле них, чтобы не потеряться во тьме, и о том, что вокруг ничего не осталось, кроме темных ям между творением. В четыре руки, надев изоляционные перчатки, мы бережно погружали бочки в воду — их горячие бока шипели, касаясь ее, а Майк вещал о бесконечной, чудовищной пустоте, которая не существует, но отсутствует, и потому будет даже тогда, когда все остальное закончится.


И о том, что порой находит себе в ней место.


Иногда звезды сгнивают, говорил он довольно серьезно, когда я осторожно наклонял над водой с бочками канистру амарила. Их бледный, больной свет ядовит. Галактика проткнута в нескольких местах насквозь, и эти раны пожирают всех, кто окажется рядом. В космосе, вдали от твердой земли, мертвецы не способны умереть по-настоящему и вынуждены, выброшенные из звездолетов, вечно скитаться в далекой безбрежной тьме. Корабли, сотворенные людьми, могут скользить в пустоте, над ней и сквозь нее, и все это по-разному вредно, но всегда омерзительно — особенно третье, потому что возвращаются всегда чаще копии, чем оригиналы. А иногда в бездонной глубине между звездами встречаются суда, которые никто не сотворял — эти самые худшие.


Мы с Майком, стоя на кустарных мостках у бака, глядели, как амарил, попадая в воду, немедленно порождает клубы белоснежного и очень холодного дыма. И как следом от ставшей прозрачно-голубой воды валит стелющийся пар, становящийся густым возле нагретых изнутри бочек.


Так ли, иначе, но пустота смыкается вокруг островков жизни, перемалывая и изменяя ее, когда той хватает глупости напрямую в нее соваться. Вот истина тех, кто обжил планеты на Окраине и трусливо запретил космолетам даже появляться в их небесах — разноцветных от звезды к звезде, но всегда заслоняющих тьму.


— Мм, — произнес я наконец, когда Майк, сбавив обороты, неуверенно покосился на меня, ожидая, должно быть, насмешек, и сам готовясь поддержать их. — Ну, что сказать — довольно цветисто.


— Ага, — усмехнулся он. — Так хочу увидеть, как все на самом деле. И еще про тройные звезды. Они правда людям душу натрое раздирают?


— Ну, я бывал только в двойных системах.


Майк замолк; он видимо боролся с собой и все-таки не сдержался:


— А что налито внутри, Джимми? В смысле, в бочках.

CreepyStory

10.3K постов35.4K подписчиков

Добавить пост

Правила сообщества

1.За оскорбления авторов, токсичные комменты, провоцирование на травлю ТСов - бан.

2. Уважаемые авторы, размещая текст в постах, пожалуйста, делите его на абзацы. Размещение текста в комментариях - не более трех комментов. Не забывайте указывать ссылки на предыдущие и последующие части ваших произведений.  Пишите "Продолжение следует" в конце постов, если вы публикуете повесть, книгу, или длинный рассказ.

3. Посты с ютубканалов о педофилах будут перенесены в общую ленту. 

4 Нетематические посты подлежат переносу в общую ленту.

5. Неинформативные посты, содержащие видео без текста озвученного рассказа, будут вынесены из сообщества в общую ленту, исключение - для анимации и короткометражек.

6. Прямая реклама ютуб каналов, занимающихся озвучкой страшных историй, с призывом подписаться, продвинуть канал, будут вынесены из сообщества в общую ленту.