Про Дядю Лешу и апельсины
Рыжая девочка с тонкими крысиными косичками и ободранным носом сидела на стуле, вцепившись в обивку, и смотрела на нас большими круглыми глазами. "Не бойся" - ласково сказали мы ей. Она ответила, что и так не боится, но губы у нее дрожали. Участковый Прохоренко доверительно сел на стул рядом, а я остался стоять.
- Ну, ангел, рассказывай, - начал он как можно ласковее. Девочка надулась, - Как зовут тебя? Сколько лет?
- Я не ангел, я Лена, - буркнула она и вдруг жалобно прибавила, - Я к дяде Леше хочу...
Мы одновременно вздрогнули, но девочка Лена опустила глаза, ковыряя носком розового сандалика пол. Она как-то вся съежилась и даже носом шмыгнула пару раз. Дядя Леша... первым оправился Прохоренко.
- Ну а лет тебе сколько? - спросил он, черкая ручкой в блокноте. Лена распрямилась и вытянула пальцы, неловко загибая три.
- Семь! - гордо выпалила она, показав нам руки. Подумав, девочка снова вцепилась в обивку и, пока Прохоренко записывал, снова спросила, - А вы дядю Лешу к себе забрали?
- Дядя Леша, дядя Леша, - пропыхтел Прохоренко, и я понял, что должен спросить сам.
- Какой он, твой дядя Леша? Чего ты к нему так хочешь?
Лицо девчонки прояснилось и посветлело. Она отпустила обивку и улыбнулась, но не нам, а куда-то своим мыслям. У Прохоренко глаза стали круглыми, как две монетки, он выронил ручку и неловко полез за ней под стол, ерзая на кожаном стуле.
- Он большой и светлый, - Лена развела руками, - И добрый еще, и хороший. А еще он умеет чистить апельсины. И сказки рассказывает! Ну, он правда хороший...
Ей этого казалось вполне достаточно. Прохоренко достал ручку, но записать ничего не успел, потому что девочка таращилась теперь только на меня. Я внимательно ее слушал, не решаясь больше ничего спрашивать, и Леночка, вытерев нос ладошкой, продолжила.
- Я знаете почему за ним пошла? - спросила она, а я покачал головой. Откуда мне было знать. Прохоренко строчил в блокноте, закусив губу от упорства. - Меня папа ночью погулять отправил, а дядя Леша нашел и к себе забрал. У него такая комната уютная есть, я там живу. Дядя Леша мне апельсины чистит и сказки рассказывает.
- Слышали мы про апельсины, - просипел Прохоренко. Я хлопнул его по плечу.
- А он тебя любит, дядя Леша? Он тебе что-нибудь говорил? - я нахмурился, разглядывая снова потупившуюся девчонку. Она наматывала на палец косичку и что-то бормотала, шевеля одними губами.
- Не знаю. Вы не думайте, он меня не трогал, - с недетской серьезностью сообщила она, сведя тонкие рыжие бровки к переносице, - Он просто добрый... очень. А еще у него есть фотоаппарат, большой!
Прохоренко полез в ящик стола, отложив блокнот в сторону, и вытащил фотоаппарат - простую мыльницу. Лена повертела его в руках и без интереса положила обратно на стол. Ей очень-очень хотелось обнять свои коленки и уткнуться в них носом, но под моим строгим взглядом она только вцепилась в обивку снова и сжалась.
- Такой? - спросил Прохоренко. Лена помотала головой так, что ее косички запрыгали.
- Большой, - повторила она, - Он меня фотографировал и говорил, что я очень красивая. Вы же его отпустите, да, отпустите?
Она спрыгнула со стула и посмотрела на нас испытующе, а в ее круглых глазках застыли слезы. Мы сразу уменьшились и чуть не покраснели, пока она, пигалица в платье и с косичками - дядя Леша заплел - стояла и просто смотрела на нас, вытирая слезы ладошками.
***
Прохоренко закрыл дверь за статной инспекторшей Иванцовой и выдохнул, стирая пот со лба смятым платком.
- Сень, пойдем покурим, а? - почти взмолился он, кивнув на окно, откуда доносились сладкие запахи приближающейся осени. Я помотал головой и взял в руки его блокнот.
- Не хочется.
