Призраки прошлого⁠⁠

На моем теле есть тонкие, призрачные линии, которые едва можно различить, если не знаешь о них. Я знаю, поэтому для меня они очевидны и наглядны в качестве иллюстрации к вопросам о боли, предательстве? ревности и любви.

На моей спине вязь тонких шрамов, которые остались после того, как собака моего отца приревновала меня к нему. Я отчетливо помню, как папа отпустил пса с поводка побегать, а сам приобнял меня за плечи. Все произошло за секунды, которые для меня ощущались как вечность: собака бросилась на меня сзади, схватила зубами за шею и раздирала мою спину когтями передних лап. Я помню, как сердце колотилось в моем горле, мешая закричать. Помню адскую боль во всем теле и ужас, написанный на лице отца. Собаку он от меня оторвал, но, подозреваю, что в его памяти образ окровавленной дочери застрял так же сильно, как в моей – ощущение ужаса и боли.

Над моей бровью есть шрам, который подарило мне мое любопытство и упорство. Я, будучи еще совсем крохой, настолько хотела раскрутить люстру, что бесстрашно полезла к ней, соорудив конструкцию из табуреток. Разумеется, я упала раньше, чем успела что-либо сделать, попутно ударившись лицом об угол стола. До сих пор не совсем понятно, как я не выбила себе глаз. Папа летел со мной на руках через весь город в больницу, а я возмущенно пищала и требовала вернуться обратно. Ибо люстра должна быть уничтожена!

На моем животе тонкий, длинный шрам, тянущийся практически от лобка до ребер. Это самая дорогая цена за опыт. Иногда мне кажется, что этот след намного глубже и задевает мое сердце. Его оставил на мне человек, которого я любила настолько беззаветно и безрассудно, что мир, казалось, вращался только вокруг него. У меня не было сил, чтобы видеть правду и не было ресурсов, чтобы вовремя остановиться. Пожалуй, это единственное, что я хотела бы изменить в своем прошлом исключительно для того, чтобы не проживать ту боль, которая сковывает движения, разливается по венам кипящей темной жижей и разрывает внутренности на куски. Сердцу в такие моменты тяжело биться от того, что боль колючей проволокой окутывает его, пронзая насквозь.

Боль становится для каждого из нас настолько обыденной, что мы перестаем ее замечать, оставляя в фоновом режиме. Близкие люди приносят нам самые большие страдания, зная все болевые точки. Я слушаю тебя, сопереживаю тебе, поддерживаю и искренне улыбаюсь, желая счастья. Но внутри я истекаю кровью, снова и снова разрывая свою душу на маленькие кусочки. Когда счастье важного человека ставишь превыше своего, что это? Самоотречение или безрассудство?