Отец⁠⁠

Комната с выключенным светом, на полу валяются какие-то вещи, шкафы открыты и мне страшно, очень страшно. Это тот страх, который комом сидит в горле, не давая разродиться истошным воем. Глухие удары за стеной, плач. Отец опять избивает мать.

- Сука! Проститутка! Чтобы ты сдохла, тварь! – глухие удары, опять и опять.

Я слышу, как открывается дверь соседней комнаты, сдавленный плач матери, отцовские шаги, затем сильнейший хлопок входной дверью. Удар был такой силы, что слышно было, как осыпалась штукатурка.

И именно в этот момент комок от горла отступает, и идут слезы. Я рыдаю, вою и не могу остановиться, всё, что копилось последние полчаса, выходит наружу вместе со слезами, соплями и диким, нечеловеческим воем.

Воспоминание отступает и на его место врывается следующая сцена. Я стою у входной двери, с распростертыми во всю ширь маленькими руками.

- Пожалуйста, папочка, не ходи сегодня! Не нужно сегодня ходить, давай посмотрим кино! Давай поиграем в тысячу? Давай послушаем «Хоакина Мурьетту»! Пожалуйста, я очень тебя прошу, не ходи!

Отец молча легко и зло отодвигает меня от двери. Шаги и тишина. Проходит время, в замке зашевелился ключ. Я слышу из комнаты как шуршит пакет, а на кухонный стол со звонким эхом выпрыгивают из своего вместилища банки консервов и водка.

- А что вы чувствуете, когда рассказываете про это? – интересуется психотерапевт.

- Я не понимаю вопрос.

- Вы не зря рассказали мне именно про эти два воспоминания, почему?

Я что-то отвечал, уже не помню. Мне запомнилось только несколько нервных сигарет, которые я курил на крыльце после приема. Вчера сообщили, что отец умер.