«Оставайтесь дома». Глава девятая
«Оставайтесь дома». Глава девятая. У света есть одна проблемка. Иногда он гаснет. © Гектор Шульц
В стрессовой ситуации мозги у каждого человека работают по-разному. Мои начисто отказались соображать, из-за чего я примерно минуту тупо пялилась на костер в центре лагеря, пытаясь поймать хоть какую-нибудь мысль. Но от размышлений меня отвлек Фунтик, что-то прошипевший и щипнувший меня за плечо. Обернувшись, я посмотрела в его горящие глаза и, придвинувшись ближе, прошептала:
- Блядь, вообще ни одной мысли.
- У меня есть идея. Дебильная, но есть, - усмехнулся Фунтик. Правда улыбку с его лица стерли, когда мы вновь услышали вопль Асисяй и почти следом за ним очередную отборную ругань невидимого Николы. Кроха, видимо, жертвенным агнцем становиться не собиралась.
- Тупо лезть вперед и надеяться на удачу, - буркнула я. – Хер знает, сколько этих уродов тут по кустам ныкаются.
- Угу. Их отвлечь надо, - снова улыбнулся Фунтик, когда я, нахмурившись, посмотрела на него. – Ну, серьезно, Мить… Какие у нас шансы?
- Исключительно хуевые. А если разделимся, то станут еще хуевее. Или тебе снова там что-то голоса нашептали?
- Типа того. Нам людоедов отвлечь надо. Уверен, что они настолько тупы, что большая часть ломанется из лагеря, отвлеченная шумом.
- Или разделится. Пополам. Половина пойдет источник шума искать, а вторая половина будет наших друзей жарить, - кивнула я. – Идея дебильная, но за неимением лучшей, сгодится.
- Правда?
- Хуявда, Фунтик, - хмыкнула я в ответ, стукнув товарища по плечу кулаком. – Тогда я их отвлекаю…
- Нет. Я, - вздохнул он и криво улыбнулся. – Сама посуди. Что я могу сделать, когда ты уведешь их за собой в лес? У меня руки-крюки, характер мягкий и кость широкая.
- Ты, типа, сам хочешь героем стать?
- Типа, да. Говорю же, есть идейка.
- Ладно. Только не лезь в пекло, Фунтик. Я же знаю, что ты не боец. Твоя сила – это мозги. За мускулы у тебя Белиалотридис отвечал, пока его, видать, не сожрали.
- Угу, - невесело усмехнулся он. – Но я справлюсь, а ты вытащи наших, пока их не съели. Ладно, я пошел.
- Удачи, Фунь, - я подождала, пока Фунтик уползет в ближайшие кусты и, воздав жаркую просьбу Темным богам, как обычно не получила ответа. Зато хоть немного успокоилась и даже начала просчитывать варианты, если людоеды окажутся реально тупыми и ломанутся за Фунтиком в лес.
Однако я невольно замерла, когда откуда-то издалека раздался вполне себе громкий поросячий визг, а следом за ним и хрюканье. Влепив себе ладонью по лбу, я закусила губу и шустро переползла под ближайший куст, где, ободрав лицо и локти, спряталась. Как раз вовремя, потому что в лагере услышали хрюканье далекой свиньи и почти моментально ринулись на звук, забыв обо всем на свете. Топот тяжелых сапог раздавался все ближе и ближе, а потом я увидела и мелькающие тени, проносящиеся по тому месту, где мы с Фунтиком только что лежали. Парочка громил даже задержалась, переводя дыхание, а по их довольным голосам я поняла, что Фунтикова задумка удалась.
- Невжель и правда кабанятину сегодня поедим? – спросил один из них. Я чуть отодвинула мешающуюся ветку и, затаив дыхание, посмотрела на людоеда. Им оказался заросший черной бородой мужик, с крепкими ручищами и мощными ногами. В одной из рук он держал ружье по типу того, что мы нашли в гараже дядьки Фунтика, а к поясу были прикреплены кожаные ножны. Свет от костра позволял мне видеть не только все это, но и хищный блеск в глазах странного мужика. Судя по голосу им был тот самый Никола, который ударил кроху.
- А те не кажется, что кабанятина в Москве не водится? Тем более в лесопарке, - ответил ему второй, молодой и худощавый. Он еще не так сильно зарос, как его товарищ, но вот глаза его так же хищно блестели.
- Пургу не неси, Микола.
- Иди ты нахуй, Никола. Я никогда пургу не несу. За это меня Валет и держит при себе, - ругнулся молодой. Бородатый засопел и, потянулся было к ножу на поясе, но затем передумал и, коротко врезав молодому под дых, усмехнулся.
- Ну так Валета тута и нет. Пущу тебе кровь, а мясо потом закопчу. Хуй кто узнает, - прошипел он, затем, рассмеявшись, подал задыхающемуся товарищу руку, когда из чащи донесся очередной визг безумного кабана. И я догадывалась, что шерсть у этого кабана роскошного, синего цвета. – Вставай. Шуткую я.
- Шуткуй с другими. Не понимаю я твоих шуток ебанутых, - сипло прошелестел молодой.
- Так учись, а то реально пузо те вспорю и на зиму оставлю, - серьезно произнес бородатый Никола. – Погнали, пока парни нас не опередили. Надобно сердца кабаньего вкусить, чтобы силу его себе забрать. Матерый, видать. Вон как орет…
Да, знали бы они, кто маскируется под мифического матерого кабана, тотчас бы рассвирепели. Фунтик свою роль играл идеально. Его жуткий, порой инфернальный поросячий визг и хрюканье, раздавались то где-то далеко, то справа, то слева. Я же, мотнув головой, сжала в руках верный топорик и, дождавшись, когда людоеды ломанутся в чащу, вылезла из кустов и буквально скатилась вниз по склону, после чего затаилась в тени двух больших ящиков. В воздухе пахло дымом от костра и жареным мясом, только от этого запаха меня дико тошнило, ибо я понимала что так вкусно пахнет. А что если это Роман, которого не слышно?
Липкий пот моментально залил глаза, когда мысль пронеслась в сознании подобно ебаной пуле. Я слышала только кроху, а вот Роман молчал. Не из тех он, кто молчит, когда его друзей всякие убогие каннибалы на костер тащат. Вздохнув, я досчитала до трех и покинула укрытие, чтобы оказаться в тени других ящиков и палаток, которые находились ближе к клетке.
Передвигаясь порой то ползком, то гуськом, я изредка натыкалась на часовых, которые лениво дремали, прислонившись к чему-нибудь твердому. Одного из них, решившего открыть глаза в ответ на хруст ветки под моей ногой, я рубанула топором по шее. Он так и осел на землю, бесшумно и с выражением полнейшего охуения на лице, издавая тихие булькающие звуки. А потом я услышала знакомый скрипучий голосок, который напевал песенку. Асисяй, конечно. Кто еще будет мурлыкать панковские хиты былых лет в такой страшной ситуации. Я подползла поближе к клетке и, выглянув из-за ящиков, увидела зеленые волосы подруги, которая сидела рядом с лежащим телом. Сердце заныло, когда я поняла, что это Роман. Кроха ласково поглаживала его по голове, но Роман не шевелился, из-за чего стало еще страшнее.
- Послушай сейчас внимательно, я расскажу тебе,
Что произошло в твоей бедной судьбе.
Ты жёстко выращен на ферме, чтоб молоко давал,
Искусственным путём убойщик тебя оплодотворял.
Но вот приходит время на мясокомбинат,
И над тобой поиздеваться убойщик только рад, - пела Асисяй, смотря куда-то в сторону. Я проследила за её взглядом и, вздохнув, крепче сжала топорик. Напротив, клетки, на низеньком табурете сидел тучный здоровяк. На его коленях мрачно поблескивал лакированный приклад ружья, а глаза злобно смотрели на поющую кроху.
- Заткнись, нахуй! – рявкнул он, врезав ногой по клетке. Асисяй вздрогнула, но петь не перестала, буравя людоеда злым взглядом. Я медленно принялась обходить клетку стороной, попутно смотря себе под ноги. Если что-то хрустнет, то следующее, что я почувствую, будет заряд дроби, разносящий мне грудь.
- Шо такое, барин? – невинно осведомилась Асисяй, бросив в мою сторону рассеянный взгляд. Увидела или нет? – Жопку печет от распрекрасных песен?
- Падла ты и рожа у тебя кривая, - сплюнул на пол здоровяк. – Не заткнешься, тоже по башке получишь, как дружок твой.
- Не сомневаюсь. А ты не сомневайся, что я успею тебе яйца отгрызть, - улыбнулась кроха. – Хуев педофило-людоед. У тебя не рот, а смердящая срака туберкулезного бомжары. Отвернись хоть, приличия ради. Даму тошнит маленько…
- Ничо, ничо, - невнятно пробормотал мужик, хрустнув шеей. – Ща парни вернутся с кабанчиком, и закатим пиршество с вами в главных ролях. Такую тебе шутейку покажем, что ножонки свои кривые обсикаешь.
- Эт ты про свой хуй вещаешь? Жопа ты, барин, - зевнула Асисяй. Я дождалась, когда мужик рыкнет и снова врежет ногой по клетке, после чего переместилась почти ему за спину и, с трудом уняв дрожь коленей, крепче сжала топорик. – И чего вы тут тусуете? Вон по всей Москве жилплощади халявные. В магазах так вообще жратвы валом. Колбаса, консервы, мазик, «Дошики».
- Срамота все это, падла ты гнутая. Токмо ты и тебе подобные такое жрут! – оскалился мужик, но кроха и бровью не повела. – Жрете энту гадость, а потом детей убогих, как ты, рожаете! Токмо мясо парное, да на костре сготовленное. Вот в чем силища.
- Экий ты пидорюга, - хмыкнула Асисяй и вдруг елейно улыбнулась. – Хочешь еще одну песенку спою? Спецом про тебя, худосочный ты припиздок.
- А чего нет. Валяй, гнутая. Потом уж петь не сможешь. Я твою язык на углях запеку, а потом с пивом внутрь употреблю, - громогласно заржал людоед. – Пой, сучара!
- Когда садист убойщик в тебя втыкает нож,
Ты как большой ребёнок пронзительно орёшь.
Скользнув на луже крови убойщик вдруг упал,
И свой безмозглый череп он с хрустом разъебал! – пропела Асисяй, после чего слабо кивнула, словно давая мне знак. Я выдохнула и, замахнувшись, обрушила топор на голову здоровяка. Тот крякнул, забулькал и мешком завалился на бок, дергаясь, как эпилептик. Я сорвала с его пояса ключи и, повозившись с замком, отперла дверь клетки, после чего бросилась к крохе и крепко её обняла. Та в ответ вдруг всхлипнула и, спрятав лицо у меня на груди, заплакала, пробубнив напоследок гундосым голосом. - Тут боги посмотрели и дали шанс тебе. Родиться в новом теле, подумать о душе. Ты стал человеком, а убойщик стал быком. Чтоб одну жизнь прожили, и, если что, вернуть её потом.
- Ась…
- Все нормально, сестричка, - шмыгнула та носом и отстранилась от меня. – Сама знаешь, какие мы девоньки-ягодки непостоянные. То плачем, то мозги из всякой хуйни вышибаем. Они Ромочку по башке прикладом отоварили, когда он их вожака в эгоистичные яички пнул. А где сладость очей моих? Мой розовощекий поросеночек тьмы и страданий?
- По лесу шароебится, людоедов отвлекает и поросенка, как раз, косплеит, - усмехнулась я. Затем, склонившись над Романом, легонько шлепнула его по щеке, а когда тот, застонав, открыл глаза, улыбнулась. – С возвращением.
- Митя? – охнул он и схватился за голову. – Черт! Башка трещит… Так они и тебя схватили? А Фунтик где? Только не говори, что его…
- Никто его не сожрал, лысенький, - съязвила Асисяй, забирая у дергающегося здоровяка ружье. – Моя сладость запросто в их глотках застрянет, а потом, как грудолом распидорасит к хуям. Носится сейчас по лесам, свободный и хрюкающий…
- Мить, она… того? – настороженно спросил Роман, наблюдая, как Асисяй осматривает карманы убитого мной людоеда.
- Не. Нормально все, - отрезала я и, схватив Романа за руку, потянула на себя. – Вставай. Валить надо, пока остальные не вернулись.
- Толковое предложение, - снова поморщился тот, держась за голову. – Только от меня пользы не ждите. Если только заблевать кого-нибудь не надо. Валим, валим. Главный их, Валет этот… зверюга та еще…
- Ты прав, - я вздрогнула, услышав холодный голос позади Асисяй. Кроха, развернувшись, охнула и попыталась спустить курок, но стоящий позади неё высокий мужчина в черных штанах и черной куртке выбросил вперед руку и Асисяй отлетела на несколько метров. Он нарочито лениво поднял ружье, провел ногтем по металлу и неприятно улыбнулся. – Хоть какая-то забава… А то от скуки сдохнуть можно.
- Валет, - прошептал Роман. Мужчина кивнул и нажал на курок. Громыхнул выстрел и со стороны леса тут же раздались крики. Крики, который с каждой секундой становились все громче.
Главным оказался высокий мужчина с настолько неприятным лицом, что я, не выдержав, поморщилась. Эдакая помесь лисы с хорьком. И то, если учесть, что у хорька крайняя степень дебилизма. Однако говорил он весьма уверенно, подчеркнуто лениво, а холодный голос пробирал до костей, наполняя душу натуральной тревогой.
- Ты будешь посимпатичнее, чем твоя подруга, - улыбнулся он, оценивающе осматривая мою фигуру. – Парни мои неприхотливые, но карлицу драть им все же не хочется. Другое дело ты, милая. Но ты не волнуйся. Я тебе в обиду не дам. Будешь жить в моей палатке…
- А не пойти б тебе нахуй? – огрызнулась я, искоса поглядывая на свой топорик, который лежал на земле рядом со мной. Вот если бы мужика кто отвлек… А там и топориком его по голове!
- Ну а если будешь упрямиться, то познакомишься со всеми обитателями нашей общины, - не сбившись и не дрогнув, продолжил Валет. – Только вот они будут не такими ласковыми, как я, милая. Солдат в любовь не умеет.
- Ага, слышала я, как ты с девушками поступаешь, мудило, - буркнула я, гадая, как же отвлечь людоеда. – И нахрена вам в лесу прятаться?
- Орда по лесам не бродит. Видишь ли, я охотник. А охотник всегда знает повадки хищников. Где мертвых больше всего? В городе. А здесь их нет. Тех немногих, кто сюда все же забредает, мы убиваем. Удобно. Да и орду увести проще простого. Но ты не заговаривай мне зубы, милая. Я вижу, как ты на топорик косишься. Хочешь, сыграем в игру? Хватай топорик и попробуй убить меня…
- Мить, не надо… - прошептал Роман, но мужчина злобно на него шикнул и, нацепив на лицо прежнюю лисью ухмылку, продолжил.
- Кто быстрее? Ты или я? М?
- Легко говорить с берданкой в руках, - сварливо ответила Асисяй. – Ты просто хуев кочет, дядя. Тебе б башку отрубить к хуям и посмотреть, как ты по двору носишься.
- Увы, этого зрелища вы не увидите, - улыбнулся он, когда крики остальных людоедов заполнили воздух. Только Валет вдруг поперхнулся, когда понял, что крики далеко не воинственные. Так кричали люди, обезумевшие от ужаса.
Мимо клетки пробежали три людоеда, не обращая внимания ни на нас, ни на своего опешившего лидера. Тот растерянно проводил их взглядом, нахмурился и, дождавшись очередной группы бегущих, сбил одного ловкой подсечкой, после чего, не сводя с меня холодных глаз, прошипел, как натуральная змея.
- Что случилось, Копыто?
- Валет… Там… орда, - побледневшими губами прошептал встреченный мной и Фунтиком каннибал. Сейчас он не походил на того бравого вояку. Скорее на перепуганного ребенка. – Валет… их там две тысячи рыл. Как минимум… Валет.
- Брехня! – рявкнул вожак, отпихивая Копыто в сторону и хватая другого. – Где их дружок? Который кабана изображал.
- Не знаю, Валет… - людоед затрясся, услышав далекий вой орды. Земля задрожала и я поняла, что не такой уж он далекий. – Мы за ним по кустам лукались. Почти у заправки нагнали. Так этот порось Мученику в глаз дал, а Крюку руку отрубил, когда тот в кусты за ним щеманулся. А потом орать начал. Там недалеко от заправки орда стояла…
- Уебки, - рыкнул Валет, с которого моментально слетела маска холодного и расчетливого человека. – Занять места. Выпустить приманки!
- Иди к черту, Валет. Их две тыщи рыл… Слышишь? – обезумевшими глазами посмотрел на вожака людоед.
- Пизда вам, окаянные, - лениво процедила Асисяй, сидя на земле и с ненавистью смотря на Валета. – Все мы выблядки Судьбы. Но карма, сука, есть.
- Действительно. Не будь ты таким уебищем, я бы тебя с собой забрал, - хохотнул Валет, возвращая себе самообладание. – Люблю сильных и дерзких.
- О, избавь меня от погребальных речей, залупоголовый, - вздохнула кроха, нащупывая в карманах куртки сигареты. – Ромочка, дай зажигалку. Помирать, так с сигаретой. Э! Ты чего, блядь, делаешь?
- Даю себе время сбежать, - улыбнулся Валет, захлопывая дверцу клетки, в которой мы сидели. Он поцокал языком и, стукнув прикладом по ближайшей бочке, отошел в сторону, когда оттуда хлынула вонючая струя. – Это задержит орду, пока мы не скроемся в лесах. Потом вернемся… Потом, когда они уйдут… - он не договорил, потому что сверху на него упало что-то большое и тяжелое. Оно заревело, впечатывая Валета в землю, и откатилось к клетке, заставив нас заголосить.
- Митя! Ебани его топором! – заорала Асисяй. – Это походу очередной «особый». Глянь, какой уебищный зомби! Туши ему свет, пока он его нам не потушил!
- Сами вы, блядь, уебищные зомби, - буркнуло большое и тяжелое. Я, подойдя ближе к клетке, присмотрелась, после чего присвистнула.
– Фунтик?
- Ага.
- О, сладость моя. Ты ж понял, что опьяненной страхом твоей крохе, на язык всякая хуйня пришла и вырвалась на волю? – рассмеялась Асисяй и тут же посерьезнела. – О, бля. Орда уже тут.
Фунтик, схватив с земли ключи от клетки и ружье, отпер дверцу, отпихивая нас вглубь, а потом, когда дверца за нами захлопнулась, достал из кармана странную бутылочку. Отвинтив крышку, он каждого с размаху обрызгал какой-то стремной жидкостью, воняющей кальмарами и подгнившей рыбой. Роман, понюхав обезображенный жижей рукав, скривился.
- Ты чего, пухлый? Хуй свой омыл, а грязную воду в бутылку собрал? – буркнул он. – Фу, блядь. Ну и вонища.
- Я у людоеда одного отобрал. Ну, которому руку отрубил. Они этой жижей пользуются, чтобы безумные их не замечали.
- Но орда же… - начала было я, однако Фунтик пихнул нас в дальний угол, где валялось большое стеганное одеяло в грязных подтеках, и, дождавшись, когда мы все спрячемся под ним, поднес к губам грязный палец. В этот момент в лагерь хлынула орда, но мой взгляд оказался прикован к шевелящемуся Валету, который негромко стонал, пытаясь подняться с земли. Но Фунтиков вес, помноженный на высоту, с которой тот сиганул, видимо, начисто выбили из главаря все силы.
Сначала мимо нас пробежали орущие людоеды. Кто-то из них бросал оружие на землю, рюкзаки и припасы. Кто-то спотыкался, калечась и калеча других. А потом замелькали другие фигуры – рычащие, злобные и голодные. Первым снесли Копыто, который запутался ногой в трухлявом деревянном ящике. Я, словно в замедленной съемке, видела, как высокий безумец, пробегая мимо Копыта, взмахивает рукой, и голова людоеда медленно летит на землю и оказывается моментально растоптанной другими зараженными.
Валет, видимо понимая, что лишнее движение привлечет к нему внимание, лежал, не шевелясь. Однако рослого страшилу, который бежал на вонь из пробитой бочки, обмануть было невозможно. Зараженный трубно заревел и на его рев откликнулся еще десяток психов. Валет застонал и попытался было отползти, но страшила, поставив уродливую ногу ему на грудь, издал что-то вроде довольного ворчания. Ну а дальше случилось то, что я точно буду помнить до конца своих дней…
Десяток зараженных, подбежав к вожаку, принялся жадно и яростно пожирать Валета прямиком на месте. Тот тонко и жалобно заорал, но крик его захлебнулся в реве орды. Мы же только и могли, что сидеть, трясясь от ужаса, и смотреть, как зараженные разрывают на части главаря людоедов.
- Поделом тебе, параша ебаная, - мстительно буркнула Асисяй, кажется, единственная из нас, кто не отвел в сторону взгляд и смотрящая на мучения Валета с удовольствием.
Через час все было кончено. Мы выбрались из-под одеяла и, поморщившись, посмотрели на останки Валета, которые валялись рядом с клеткой в жуткой луже крови. В лагере царила мертвая тишина.
Рева орды, умчавшейся за остальными людоедами в лес, больше не было слышно и мы, осторожно отперев дверь клетки, выбрались на волю. Я достала из рюкзака бутылку воды и, открутив крышку дрожащими пальцами, сделала внушительный глоток, после чего бутылка пошла по кругу, пока не опустела окончательно.
- Они нас не тронули, - тихо сказал Роман, доставая из кармана сигареты и чиркая зажигалкой. Затянувшись, он закашлялся и мучительно застонал. – Только бы не блевануть.
- Та ну брось, Ромочка. Хуже это место уже не станет, - буркнула Асисяй. Она подошла к Фунтику и, плюнув на ладошку, потерла щеку моего товарища слюной, после чего смачно его поцеловала. – Ты мой рыцарь. Мой сладкощечный пупочек адовой хитрожопости…
- Чего? – спросила я.
- А ты не поняла? – усмехнулась кроха. – Это он привел орду. Если бы не он, нам…
- Пиздец, - закончил за нее Роман. Он крепко обнял ошалевшего Фунтика и улыбнулся. – Спасибо, друже. Вот от души прям.
- Душевно в душу… Ебитес! – приказала Асисяй и, когда мы на нее посмотрели, рассмеялась. Истерично и как-то жалобно. – Други, а давайте свалим отсюда. Пожалуйста!
- Тут припасы могут быть, - встрял Фунтик, но я покачала головой.
- Валим. Надо вернуться на заправку, сесть в фургон и ехать дальше. Ехать так долго, пока либо бензин не кончится, либо пока мы до этого ебаного лагеря не доедем. Орда все еще где-то рядом, а в лагере воняет, как в обезьяннике. Если они вернутся и впадут в свой ступор, то мы тут еще долго просидим.
- Ладно, - тоскливо буркнул Фунтик и тут же вскинулся. – Ну а по пути если что интересное попадется?
- Клади в карман, - кивнула я. – Потом разберемся. Ну… пошли?
- Пошли. Подальше от этого поганого места, - сплюнул на землю Роман, смотря на почти потухший костер, над которым, на огромном вертеле, висело обугленное человеческое тело. – Так далеко, насколько можно, пока удача не послала нас нахуй.