Как я писал ужастик⁠⁠

Окей, ловите)

В ту ночь мой сон был зыбок как никогда. Казалось, что вся ночь прошла за час, и сон был вовсе не сном, а мутной явью. Назойливое пиликанье будильника окончательно разорвало мои узы со сном, и я разомкнул глаза, уставившись в белесый потолок и пытаясь осмыслить, как протекла эта ночь.
Начался понедельник. И даже Солнце не улыбалось земле — настолько уныл был этот день, основоположник новой рабочей недели.
Умываясь, я пытался промыть слипшиеся глаза, и случайно залил их водой. С этим неприятным ощущением, бурча ругательства себе под нос, я пошел на кухню заварить себе кофе.
То, что я там увидел, повергло меня в шок, хоть на сонную голову я не сразу смог осознать увиденное. На полу, между кухонной плитой и столом, зияла лужа крови. В том, что это была кровь, у меня не было ни малейших сомнений: годы врачебной практики не давали ошибиться. Никаких следов, исходящих от лужи, не было. Как будто это кровавое пятно образовалось из ничего. Было видно, что кровь свежая. Впрочем, как может быть иначе, если вчера к полуночи её еще не было?! Сохранять ясный рассудок мне удавалось с трудом — всё-таки не каждое утро обнаруживаешь у себя на кухне лужу крови непонятного происхождения.
Из спальни донеслась мелодия мобильного телефона. Я встрепенулся и направился к нему, держа перед глазами это зловещее пятно.
— Семёныч, не спишь? — послышался голос на другом конце провода.
— Нет, блин, представь себе, во сне взял трубку и говорю с тобой.
— Ого, даже так! В общем, слушай, дело неотложное. Можешь прямо сейчас в Спасовку поехать? Человеку плохо.
— А у них что, своего фельдшера нет?
— Уехал куда-то. Вот тебе решил позвонить — ты ведь один из лучших врачей в округе. Да и недалеко до Спасовки тебе. Другие раньше не доберутся.
Я вздохнул и закатил глаза. У меня не было желания ехать в соседнее село, но чувство долга взяло верх.
— Ладно, выезжаю. Адрес-то скажи.
Записав адрес, я поспешно оделся и вышел из спальни. По уходу я кинул взгляд на отвратительное пятно, беспокоящее меня. Не было времени разбираться с ним, поэтому я просто вынес запятнанный коврик во двор, а сам сел в машину и поехал в Спасовку.
***
Как оказалось, там меня поджидал очередной случай инсульта, жертвой которого на этот раз стала упитанная бабуля. Разобравшись с ней, я поехал по другим рабочим делам, а домой вернулся к часам шести.
Первым делом я метнулся к задней части двора, где лежал кровавый коврик. На протяжении всего дня я не мог освободиться от мыслей об этом загадочном явлении, и каким было мое удивление, когда на коврике я не обнаружил ни следа крови. Совершенно чист! Это точно был тот самый коврик, а померещиться утром мне не могло.
Недоумевая, я взял ковер и расстелил его на прежнем месте. Тщательно осмотрел кухню, пытаясь найти в ней что-то из ряда вон выходящее, но не нашел ничего необычного. Мне хотелось поделиться с кем-то этим безумием, но не с кем, учитывая, что без доказательств мне никто не поверил бы. Поэтому я просто пытался выкинуть случившееся из головы, словно это было недоразумением моих глаз и рассудка.
Стемнело. Я сидел на кровати, читая газеты и пытаясь окончательно успокоиться.
Стрелки часов показывали половину двенадцатого. Я решил, что этому странному и непростому дню и впрямь пора подойти к концу. Поэтому я застелил постель, выключил свет и лег спать.
Прошло полчаса, час… А сон всё отказывался дарить мне путевку в царство Морфея.
В доме нависла какая-то зловещая тишина. Никогда не любил полную тишину — она давит на тебя еще больше, чем шум в центре мегаполиса. Лишь изредка тишина нарушалась моторами проезжающих машин, а их свет еле просачивался сквозь забор и зашторенные окна.
Последняя проехавшая машина оставила за собой тишину, питавшую волнующую тяжесть. Вероятно, та тяжесть являла собой осадок от утреннего сюрприза. Как бы там ни было, мне стало жутко. Мой глаз уже давно привык к темноте, и я отчетливо видел комнату и все предметы интерьера, но эта комната казалась какой-то не своей, вражеской, гнетущей.
Я поднялся и сел на кровати, прикрыв лицо обеими руками и пытаясь убедить себя в абсурдности сложившейся ситуации. В том, что всё это — глупая игра моей психики, дешевая навязчивость. Я же врач, в конце концов, и должен относиться к этому прагматично.
Но дальнейший ход событий напрочь стёр хотя бы намеки о спокойном и прагматичном поведении. Тишина в доме пронзилась страшным истошным криком. Он доносился из кухни. Кровь в моих венах застыла, заморозив всё мое тело и вызвав целый табун мурашек на спине. Сердце забилось учащенно, в такт моей дро

Сердце забилось учащенно, в такт моей дрожи.
Крик повторился. На этот раз он был еще громче, страшнее. Мною двигал не разум, а панический страх. Хотелось умчаться прочь, но ужас не давал выйти из спальни.
Новая волна крика переросла в кошмарный вопль, подобный адской агонии. Вопль сопровождался лязгом падающей посуды и глухими стуками об кухонную мебель. Я услышал, как разбилось окно, и в этот момент, несмотря на сумасшедший страх, я начинал осознавать, что надо что-то делать. Я не знал, с чем имею дело, поэтому кроме того, как бежать, мне больше нечего оставалось делать. Выбегать через дверь — по-прежнему было страшно.