Каба - 25⁠⁠

Аннотация: На прием к подростковому психотерапевту Виктору Петрову попадает 13-летний Игорь Мещеряков, страдающий лунатизмом. Неожиданно Петров обнаруживает, что его молодой пациент обладает жизненной философией, глубина которой удивляет. В процессе дальнейшего общения Петров начинает подозревать, что вся эта философия, равно как и лунатизм - ширма, за которой скрываются более глобальные и страшные вещи.

Часть 1. Докапывальщики: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24

Они вдвоем пили сладкий чай, чтобы снять стресс, видит бог, им обоим это было нужно. Игорь смотрел в излюбленное окно, на излюбленный вид за окном. Он не помнил о том, что у окна стояла Каба, и Петров испытывал от этого лишь облегчение. Хватит с него Кабы-Худобы.

Вечер за окном благоухал; его заказали для них музы — музы творчества, музы открытий, музы вдохновений и инсайтов, музы шедевров и лебединых песен. Благоухание вечера прорывалось даже сквозь пластиковые окна внутрь кабинета. Вечер благоухал радостью, детскими визгами, счастливыми деньками бок о бок с другом, приятными воспоминаниями, загадочными историями из-под одеяла. Он благоухал чебуреками из открытых дверей столовых, он благоухал огоньками сигареток и фонариков в темноте, благоухал песнями под гитары и расставленными палатками, благоухал брызгами фонтанов и уходящим летом. Уходящим навсегда.

Он благоухал завершением чего-то очень важного и дорогого.

Игорь смотрел вглубь этого прощального вечера и, попивая чай, рассказывал Виктору Петрову свою историю:

- Мне было двенадцать где-то, когда я впервые с ним столкнулся. Потом я вспомнил, что о нем тоже рассказывала бабушка. Только она называла его Вахтер. Вкратце история такая: Вахтер был сторожем на кладбище. Почему он Вахтер, а не Сторож — я не знаю, в истории так. И вот на кладбище приходят дети, у некоторых детей ведь погибают очень близкие люди. А Вахтер очень сильно переживал, ему казалось, что грустные дети ломают всю картину мира, такие дети делают мир неправильным. И стал он после вахты выслеживать этих детишек и утаскивать к себе. В общем, я в тот день шел домой со школы, мне влепили двойку, Димон Шиляев порвал мне рубашку. Димон Шиляев в классе первым козлом был… Ну, он умер потом… Не важно. Я шел домой весь грустный-грустный, потом что-то… как-будто кольнуло. Всегда же чувствуешь, когда кто-то пялится. Я обернулся и увидел его, Вахтера. Серьезный такой мужик, идет за мной следом и пялится. Я перепугался и вспомнил бабушкину историю. Она говорила, что Вахтер давно перестал работать на кладбище и теперь он караулит детей везде, где может. Ходит по улицам, высматривает грустных детей, которые своей грустью делают мир неправильным. Находит таких, нападает, уносит к себе в берлогу и там совершает над ним всякие вещи.

Игорь прочистил горло, и было похоже, что он тем самым сдержал нервный смех.

- В общем, Вахтер этот топал за мной до самого подъезда. Я же грустный был… Делал мир неправильным. Я в последний момент догадался, что не стоит мне соваться в подъезд сейчас. Сел на скамейку, там безопаснее. Вряд ли он на улице ко мне полезет. А если полезет, я заору, и кто-то услышит или увидит. В подъезде — по-любому кранты. И мужик тот походу реально за мной шагал, я не придумал себе. Потому что когда я сел на скамейку, он даже растерялся и сперва не знал, куда ему деться. Не ожидал от меня такого, стал зачем-то рассматривать окна, а потом развернулся и утек. Нелепо все так. Сдается мне, кто-то пострашнее Вахтера за мной увязался в тот день.

Игорь хладнокровно отпил глоточек. Сказал:

- Есть такое выражение «бог из машины». Бог спускается на колеснице и разруливает всю замуту. Или же кто-то, типа бога. Какой-нибудь мудрый и могучий парень, наподобие кардинала Ришелье или Гэндальфа. Почти всегда в книгах этот бог из машины — добрый. Появляется под самый конец и всех спасает из-под колес от гибели, плохих же давит как клопов. Потом все уходят в закат, так строится сюжет, весь хэппи энд строится на этом приемчике. Гарри Гаррисон, Лукьяненко — там вообще бог на боге, они любители таких фишек. И ты потом такой прокручиваешь сюжет назад и удивляешься: всю дорогу ГГ ходил под наблюдением, всю дорогу его оберегали, а он даже об этом не подозревал до последнего момента. Хотя, если бы подозревал, то не сильно бы старался, наверное, и сюжету хана.

Петров не мог не улыбнуться. Глубина познаний этого кадра всегда ему импонировала, это выносило Игоря над его сверстниками на нереальную вертикаль. Игорь хлебнул глоточек. Потом сказал:

- Это все в книгах, но книги – врут. Писатели очень стараются писать так, чтобы люди поверили в чухню. Словно чудеса — бывают, словно желания исполняются просто так, потому что человек хороший, и ничего не нужно для этого делать. Что можно выиграть в лотерею, или спасти умирающий вид, или победить все мафии мира, досточно лишь целеустремленного ГГ и толики удачи. Словно бедные люди смеются всю жизнь, и им не нужны деньги. Словно трактирщика нужно наказывать только за то, что он родился бедняком. Словно над квартетом нужно глумиться, потому что они просто не знают, с чего начать, и пересаживаются. Бог из машины — самый чудовищный обман писателей, и кто-то это однажды придумал, а потом другие — подхватили. В реальном мире бог из машины — злой. Он — Вахтер. Он убийца и маньяк. Психопат. Он – посланник Кабы.

Несколько секунд Игорь молча прихлебывал свой чай мелкими-мелкими глоточками. Его взгляд, направленный в окно, сделался вдруг грустным-грустным, и Петров на секунду испугался, что парень заплачет. Вот только это будут не нюни, не сопли, это будут горькие мужские слезы. Слезы мужчины, который стоит перед обломками своего дома, который он строил всю жизнь. Или перед обломками детства.

К счастью, этого не произошло. Игорь сглотнул и сказал:

- Вы сами об этом рассказывали, помните, в первый раз? Робер Ледру. Который убил незнакомого человека. Я почитал потом в Интернете. Так работает Бог из машины, когда кто-то отмазывается платить по долгам. Этот Ледру что-то попросил у Кабы, что-то очень и очень важное. А когда это сбылось, он убедил себя, что совпало, или он просто сыщик такой крутой, или повезло. Пришлось расплачиваться жизнью другого человека. Вряд ли тот другой, художник или кто он там, вообще был при делах. Все крутится вокруг Ледру и сделки. Но сначала долгое время Каба слала ему предупреждения. Этим можно объяснить нервный срыв Ледру на работе. Каба предупреждает с помощью докапывальщиков.

Петров удивленно поднял бровь. Игорь хмыкнул и пояснил:

- Ну, я их так для себя прозвал. Это люди, которые любят цепляться к другим людям. Докапывальщики. Любят докапываться. Они так-то нормальные челы, они — как мы. Но когда Каба объявляет «фас!», они реагируют первыми. По жизни они как-то заточены под чужие неприятности. Всегда чувствуют, когда кому-то плохо, и летят наперебой. Если тошнит в автобусе, обязательно прижмется вонючая бабка и будет нагнетать, и от нее уйти не получится, она так и будет елозить следом по всему автобусу. Если подвернул ногу на тренировке, на нее обязательно кто-нибудь наступит по пути домой. Хорошо, если только один раз. Если болит голова, в школе кто-то обязательно подкрадется сзади и двинет учебником. Если настроение плохое, кто-то обязательно сделает его еще хуже. Докапывальщики — пехота Кабы. Они сами этого не знают, они вообще не в курсах. Многие не осознают, что делают, бабка в автобусе по-любому думает о своих огурцах, а не о том, что кого-то там тошнит.

Игорь допил остатки чая. Потом он сказал:

- Когда докапывальщиков оказывается недостаточно, приходит Бог из машины. От него почти нереально спастись. Он очень непредсказуемый и не делает то же самое два раза. Однажды мне очень сильно повезло, когда я не стал заходить в подъезд, и Вахтер слинял по-тихому. Но в следующий раз за мной поедет трактор. Или камень упадет с крыши. Или подо мной провалится асфальт. Или перестрелка, и я — на линии огня. Все произойдет быстро и непредсказуемо.

Игорь глубоко вздохнул и сказал:

- Может быть, нет никакой Кабы. Мы ее просто придумали всем миром. Кто-то давно начал придумывать, потом каждый добавил что-то свое. Я не уверен, что услышал от бабушки историю именно так, как я ее вам рассказал. А может, и бабушка добавила что-то свое. И тот человек, который ей рассказал.

- Ну что ж,- негромко произнес Петров, поскольку Игорь потрясенно замолчал, удивленный своим же собственным признанием,- я рад, что ты это признаешь. И что не придется тебя переубеждать.

- Я всегда это подозревал,- смущенно сказал Игорь, словно и не услышал его.- Ну то есть — пятьдесят на пятьдесят. Либо Каба — это действительно существо, какая-то темная энергия, которая ко мне прицепилась. Либо — я и есть Каба. Я сам. И синяки я наношу себе во сне тоже сам. И родители это знают, но говорить боятся. Боятся, что у меня от этого еще больше крыша поедет. Чего-то они боятся в любом случае, я по их глазам вижу. Папа еще норм так, а мама сильно изменилась за последние годы. Я так-то сам изначально накосячил, сам все испортил, мой длинный язык всех подвел, всем подкинул свинью, всем нам… Может, я сам себя за это и наказываю. Давно было, а все простить себя не могу.

- Не хочешь поделиться?- спросил Петров.

- Не хочу.- Игорь поморщился.- Честно. И вообще, это не мои секретики, так что не имею права. Лучше я промолчу. Да и не суть ведь? Суть в том, что однажды я попросил у Кабы. И теперь я тоже должен для нее что-то сделать. Даже если я это просто выдумал, кредит есть кредит. У меня долг перед семьей, перед самим собой.

- Вот это и будет твоя следующая отправная точка!- оживился Петров. Парень выговорился, теперь пришел его черед.- И от этой точки ты пойдешь к выздоровлению. Ты должен что-то сделать, но ты не делаешь. А ответы – перед тобой.

- В смысле?- Игорь вопросительно воззрился на него.

- Твои книги. Которые тебе снятся. Которые хотят быть прочитанными, но ты их отталкиваешь. Что если в этих книгах – сюжеты? Эти сюжеты хотят быть реализованными. Они выбрали тебя, они хотят воспользоваться тобой, как инструментом, чтобы выйти на поверхность. А ты отрекаешься от них. И в глубине души ты понимаешь, что ты – предатель.

Игорь скривился.

- Намекаете, что я писатель по призванию? У меня не очень хорошо получается в плане творчества. Пробовал уже.

- Квартет должен тренироваться,- подловил Петров. - Звери не знали, с чего следует начать. Ты — знаешь. Открой книги во сне, прочитай сюжеты. А потом сядь и пиши. Но это не важно, писатель ты, худодник или Брэд Питт. Вопрос не в писательстве. Вопрос – в реализации. Ты должен разрешить себе реализовываться, Игорь. Ты должен разрешить себе быть первым. Писать лучше всех. Сочинять лучше всех. Бегать лучше всех. Плавать. Или изобретать. А если сразу не получится, вспомни Соловья, наплюй и тренируйся усерднее. Только так ты сможешь прийти к своей мечте.

- Я не знаю свою мечту,- кисло отозвался Игорь.

- Но ты узнаешь!- воскликнул Петров.- В этом суть! Узнать не из книг, узнать не потому, что кто-то сказал, а узнать на своем собственном опыте. И я надеюсь, что когда-нибудь мы снова встретимся, и ты уже будешь знать свой путь.

Игорь дернулся и насторожился.

- Что это значит? Мы расстаемся?

- Ни в коем разе, Игорь. Мы – не расстаемся. Но мы пришли к такому переломному моменту, когда необходимо сделать паузу. Время разговоров закончилось. Наступило время действий.

Теперь сам Игорь — открытая книга. Он — исписанная страница за миг до того, как ветер истории перелистнет ее, но на этой странице — поистине все. Ошеломление новостями, пришедшими с почтовыми телеграммами. Боль разлуки перед открытыми дверями поездов. Сомнение в разумности мира над раскопанными братскими могилами. Надежда, когда врач выходит из операционной. Отрицание, когда взрываются дома или терпят крушение самолеты. Радость победы, когда взбираешься на Эверест. Веер человеческих чувств на лице одного лишь мальчика, и теперь Петров понимал его как никогда.

- А с чего вдруг?- недоверчиво пробормотал Игорь.

- Действия! - веско повторил Петров.- Тебе нужно начать действовать, и любые последующие сеансы этого не изменят. Ты должен начать реализацию персонажа по имени Игорь Мещеряков. Не обязательно в качестве писателя. Просто это лежит на поверхности, и намного проще взять в руки готовую книгу из сна, чем изобретать велосипед.

- Я понятия не имею, когда снова увижу этот сон с книгами,- проворчал Игорь.- Графика-то нету.

- О том и речь,- подтвердил Петров.- Сдвиги или результаты появятся только после того, как ты начнешь действовать. Только так мы сможем понять, верное ли мы выбрали направление. По результатам. Мы можем продолжать встречаться, но все разговоры будут крутиться вокруг этого. Либо вокруг отвлеченных тем, что вообще неприемлемо. Но мы и не сможем встречаться впустую.

- Предки,- кивнул Игорь.

- Рано или поздно твои родители начнут задавать вопросы и будут правы. Я не хочу жульничать и вытягивать деньги попусту, хотя руководство меня только похвалит. Но ты должен обязательно позвонить мне после того, как тебе приснится этот сон с книгами. Расскажешь, как все прошло, и мы будем по ходу решать, нужно ли возобновлять встречи. Есть большая вероятность, что этого не потребуется.

Игорь перевел взгляд в окно, на детскую площадку, окутанную косыми лучами заходящего солнца; но он не видел ее. Он кусал губы. И вновь думал. Напряженно думал. Он всегда будет думать, всегда будет анализировать, всегда — оценивать, всегда — строить теории. Потом Игорь импульсивно схватил лямку рюкзака, лежащего на полу у его ног, и Петров внезапно испугался, что парень сейчас психанет, обидится и молча уйдет. Это было бы наихудшим итогом их знакомства.

Но Игорь не психанул. Не обиделся, не стал рвать и метать. Он всего лишь чуть расслабился, опустил рюкзак назад. Осталось еще что-то, что его тревожит.

- Если вы правы, и все устаканится… Все пройдет, никакой Кабы… Может так быть, что я после этого перестану читать? Потеряю интерес и перестану?

Петров совершенно не ожидал этого вопроса, однако в то же время он ему ничуть не удивился. И он обрадовался, что этот вопрос прозвучал. Это был правильный посыл. Это был вопрос юноши, который впервые идет на медведя. Это был вопрос перед дверями монастыря, прежде чем принять послушание. Правильный, совершенно логичный итог. И он сказал:

- Знаешь, что больше всего боятся алкоголики, почему не бросают пить? Что уйдет радость. Что это будет ноша, они будут тянуть лямку до конца жизни, держаться в завязке на зубах. И ничто не будет радовать. Они пробовали пару раз, уходили в завязку. И вот, поглядите, солнце, оказывается, не такое уж яркое, как думалось. Мясо не такое уж ароматное, как казалось. Да и вообще отвратное мясо продают в последнее время. Жена, оказывается, не такая уж красавица. Друзья — с ними и поговорить не о чем, как без водки-то говорить? И люди вокруг не такие уж милые. Да совсем не милые, надо заметить. Докапывальщики одни.

Игорь хохотнул. Петров охотно присоединился.

- Это нормальный страх, логичный. Потому что алкоголь давно стал синонимом радости, это такая ловушка, она так работает. С утра похмелье — никакой радости. Вечером выпил — блаженство. Так вырабатываются рефлексы, как у собаки Павлова. Ты тоже алкоголик, Игорь. Твой алкоголь — книги. И так уж случилось, что книги у тебя прочно ассоциируются с ночными кошмарами. Говорю тебе по опыту. Если бросишь пить, то субъективные вещи — действительно не те, какими они были раньше. С друзьями может быть реально говорить не о чем, с женой — тоже может статься, что не о чем. А вот объективные вещи — наоборот. Солнце — оно правда ярче. Трава — она правда зеленее. Мясо тоже вкуснее, если его выбрать в хорошем магазине. Я бы на твоем месте переживал не за это, Игорь. Я бы переживал за то, что, когда твое эмоциональное состояние улучшится, ты захочешь читать еще больше. А у тебя вроде и так с этим проблемы, как я слышал. Неуспеваемость в школе, и все такое.

Он ехидно ему подмигнул. Игорь постарался сдержаться, но не сдержался, расплылся в благодарной улыбке. Счастливой улыбке. Так ли часто Петров видел счастье на лице этого мальчика? За все время их общения, видел ли он его хоть раз? Истинное счастье, сиюминутное, пусть на мгновение. Но теперь — вот оно. Наверное, ради таких моментов и стоит жить. Ради одного такого момента, даже одного, стоило совершить сделку с Кабой…

Перед тем, как подняться, Игорь обстоятельно проверил рюкзачок, все ли кармашки застегнуты. Потом встал, но вместо того, чтобы двинуться к двери, как он это всегда делал, он приблизился к столу и протянул руку.

- Спасибо,- сказал он.- За все. Что послушали и поверили.

Петров в свою очередь поднялся из-за стола в полный рост и с удовольствием пожал руку Игорю. Вышло немного торжественно.

- Удачи тебе, Игорь. Если у родителей будут вопросы, пусть тоже мне звонят. И ты сам звони. Как только будут новости, обязательно звони.

Игорь Мещеряков пересек кабинет и открыл дверь. На миг он застыл в дверях, и Петров подумал, что вот теперь парень сломает свое правило и уйдет без оглядки. Не обернувшись. И для него, Игоря, это будет легко. Ведь это так кажется, что он — один в поле воин. Но за ним — юность. Его раны исцелятся стремительно. Самое большее через год он даже не вспомнит о том, что посещал психотерапевта. А если и будет помнить, то как занятный эпизод из биографии, о чем можно по секрету поведать друзьям или девчонке. Ему будет казаться, что все это произошло не с ним. Что он прочитал книгу, очень хорошую, яркую, впечатляющую книгу, и он соотнес себя с персонажем, вжился в главного героя, в ГГ, и теперь он наполовину верит, что это — реальность, а наполовину — что это всего лишь выдумка. Быть может, не особо честная, и уж точно жестокосердная по отношению к персонажу, но всего лишь — сказка.

А его, Виктора Петровича Петрова, как человека с лицом, как живую личность, тот вспомнит лишь однажды. Только для того, чтобы сообщить ему о своем исцелении. А потом просто забудет. Навсегда.

Но Игорь все же обернулся. И нет никаких синяков, очень хочется верить, что уже и не будет. Чистое мальчишеское лицо. Лицо будущего мужчины перед открытой дверью.

Он сверкнул улыбкой и исчез.

Больше они не виделись в этой сюжетной реальности.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Продолжение следует...