Ахиллесовы пяты атеизма
Определение атеизма: о чем мы говорим
Прежде всего нам нужно уточнить, о чем идет речь, и что мы называем «атеизмом».
Довольно часто люди говорят, что атеизм – это просто не-включение в свою картину мира Бога. Атеист не утверждает чего-либо позитивного – он просто не находит удовлетворительных для себя оснований для веры в Бога. Он, как нам часто говорят, не обязан обосновывать свою позицию, потому что в обосновании нуждаются только позитивные утверждения. Невозможно (и не нужно) доказывать небытие чего бы то ни было. Я не обязан, например, доказывать небытие огнедышащих драконов – это вы, если в них верите, обязаны представить убедительные доказательства их существования.
Однако в реальности атеизм не сводится (и не может сводиться) к отрицанию Бога. Он неизбежно выдвигает свое описание мироздания и свое объяснение человеческого опыта. В самом деле, если вы утверждаете, что картину никто не рисовал, вы оказываетесь перед необходимостью объяснить, как она появилась. И атеисты, конечно же, выдвигают объяснения в рамках своего описания реальности.
Этим описанием является материализм – представление о том, что реальность сводится к материи, а сознание, разум, свободная воля возникают в истории развития вселенной очень поздно как результат длительного эволюционного процесса.
Более того, атеизм предлагает переживание надежды и моральной правоты – он устремляется к светлому безрелигиозному будущему, достигнуть которого нам мешают церковники.
Атеизм, с которым нам приходится иметь дело, вовсе не сводится к неверию в Создателя. Он предлагает определённое описание реальности, обоснованность которого можно рассмотреть. Этим мы и займемся.
Существование сознания и свободной воли необъяснимо в рамках материализма
Иногда говорят о том, что материализм – это что-то само собой разумеющееся. Материя – это то, что мы можем пощупать. Это то, что мы можем из раза в раз наблюдать, то, над чем мы можем ставить эксперименты. А вот дух – это что-то лишь предполагаемое, что мы не можем рассмотреть в пробирке, и в конечном итоге иллюзорное. Как сказано, например, в «Декларации в защиту клонирования», подписанной ведущими атеистическими интеллектуалами мира, «Богатство мыслей, чувств, упований и надежд человечества возникает, по всей видимости, из электрохимических процессов в мозге, а не из нематериальной души, способы действия которой не может обнаружить ни один прибор». Отметим, что это как раз позитивное и очень решительное утверждение о мире.
Но действительно ли материя – это то, что обладает предельной достоверностью? Нет. Известный фантастический фильм «Матрица» обыгрывает идею, которую высказывал еще Декарт: а что если всё, что я воспринимаю, в том числе материальный мир и даже мое собственное тело, есть наведенная кем-то иллюзия? Возможно ли опровергнуть такое предположение? Нет. Ведь всё, с чем я имею дело – это комплексы ощущений в моем сознании. Я в принципе не могу выйти за его пределы и увидеть «мир как он есть». Ведь куда бы я ни выходил, всё, что я буду иметь – это те же комплексы ощущений в моем сознании и больше ничего.
То, что я сижу за компьютером и чувствую под руками твердость стола, слышу музыку Палестрины и ощущаю вкус зеленого чая, может быть иллюзией, а на самом деле я – мозг в емкости с проводами, или даже не мозг, а сознание на каком-то вообще не известном мне носителе.
Декарт спасался от этого предположения верой в благость Божию – Бог не попустит нам быть слепыми жертвами такой наведенной иллюзии.
Но есть ли что-то, в отличие от материи, обладающее несомненной достоверностью?
Да. Это наше сознание и свободная воля. Даже если всё, что я вижу и слышу, – это сплошная имитация, существую «я», тот, кто эту имитацию переживает. Я не могу сказать, что моего сознания не существует – ведь, чтобы сделать это, я должен находиться в сознании. Я также непосредственно переживаю мою свободную волю – то, что я являюсь автором моих решений.
Даже внутри симуляции я осознаю решения, которые я принимаю, как мои собственные. Я не мог бы этого отрицать – ведь само такое отрицание было бы актом свободной воли.
Среди всех неясностей и неопределенностей, есть то, чего я не могу не знать – я обладаю сознанием и свободной волей. Для того чтобы переживать материю (или, по крайней мере, ощущение материи), я должен обладать сознанием.
Любое описание мира, отрицающее реальность моего сознания и свободной воли, будет неадекватным – ведь, чтобы хотя бы воспринять его, я должен обладать тем и другим.
Но именно таким описанием и является материализм, который неизбежно отрицает свободную волю и не может объяснить реальность нашего сознания.
Если ли у вас выбор, читать это или нет?
Если материализм верен, то любые события в мироздании определяются предыдущими состояниями системы и неизменными законами природы. В частности, все человеческие мысли, чувства и акты воли определяются очень сложным, но чисто материальным процессом в коре моего головного мозга. Я не контролирую этот процесс и не могу контролировать – это он, напротив, контролирует все акты воли, которые я задним числом считаю своими. Материализм с неизбежностью предполагает, что свободная воля – иллюзия. Для многих, в том числе многих атеистов, эта мысль прозвучит неожиданно. Поэтому нам стоит рассмотреть её подробнее – и обратиться к словам самих ведущих атеистов, которые объясняют, почему это неизбежно так.
Вот что писал выдающийся нейрофизиолог (и атеист) Френсис Крик:
«Вы, Ваши радости и скорби, Ваши воспоминания и устремления, Ваше чувство личной идентичности и свободной воли, на самом деле не более чем определенное поведение огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул. Вы – не более чем набор нейронов... хотя и кажется, что мы обладаем свободной волей, наши решения уже предопределены для нас и мы не можем этого изменить».
С ним согласен и известный космолог Стивен Хокинг:
«Обладают ли люди свободой воли? Если у нас есть свобода воли, то на каком этапе эволюции она возникла? Если свобода воли у сине-зеленых водорослей и бактерий, или же их поведение непроизвольно, и они находятся во власти научных законов? Только ли многоклеточные организмы обладают свободой воли? Или лишь млекопитающие?
...
Хотя мы думаем, что способны делать осознанный выбор, наши познания в области молекулярных основ биологии свидетельствуют, что биологические процессы подчиняются законам физики и химии, а потому столь же детерминированы, как и орбиты планет. Недавние эксперименты в области неврологии подтверждают мнение о том, что наши поступки определяются нашим мозгом, который подчиняется известным научным законам, а не какой-то силе, существующей вне этих законов
....
Трудно себе представить, как может проявляться свобода воли, если наше поведение определяется физическими законами. Поэтому, похоже, мы представляем собой не что иное, как биологические машины, а свобода воли просто иллюзия».
Знаменитый атеистический публицист Ричард Докинз пишет, что бессмысленно негодовать на преступника, поскольку его действия предопределены чисто природными процессами, и он не обладает свободной волей:
«Будучи материалистом, я придерживаюсь того взгляда, что сознание – это нечто, что возникает из мозга, внутри мозга. И я думаю, что компьютеры не наделены свободной волей: я совершенно уверен, что всё, происходящее в компьютере, предопределено другими событиями во внешнем мире и – еще в большей степени – внутри самого компьютера. В этом смысле у компьютеров нет свободной воли. Но в этом смысле её, скорее всего, нет и у нас... ». И в другом месте: «Как ученые, мы полагаем, что человеческий мозг управляется законами физики. Концепции вины и ответственности связаны с тем, насколько свободным предполагается преступник… Но разве истинно научный, механистический взгляд на нервную систему не делает бессмысленным саму идею ответственности? Разве не любое вообще преступление – сколь угодно гнусное – не результат, в принципе, предшествующих условий, действующих через психологию, или наследственность, или окружение обвиняемого?»
Мы могли бы продолжать – соратник Докинза по «Новому атеизму» Сэм Харрис написал даже целую книгу, которая так и называется «Иллюзия свободной воли». Отсутствие свободной воли с неизбежностью следует из самой догматики материализма.
Но в этом случае в лице материализма мы имеем дело с воззрением, которое отрицает самый несомненный наш опыт – опыт личной свободы. Чтобы стать сколько-нибудь последовательными материалистами, мы должны были бы отвергнуть не только высокие прозрения мистиков, но и наш повседневный опыт принятия решений.
Более того, само принятие этого мировоззрения потребовало бы от нас акта того, чего у нас, по его утверждению, нет – свободной воли. Материализм, таким образом, требует жить в неразрешимом абсурде.
Квалиа и интенциональность
Кроме вопроса о свободной воле, существуют еще, по крайней мере, две проблемы, которые не позволяют свести сознание к материи. Это так называемая проблема «квалиа» и интенциональность.
«Квалиа» в переводе с латыни – «каково оно». Речь идет о субъективном переживании, таком как вкус, запах, ощущение ветра на лице и т.д. То, о чем сказал поэт – «свежесть утра, запах мяты, крик радости, восторга дрожь», и о чем вообще любят говорить поэты.
Рассмотрим пример: допустим, ученый-оптик, страдающий дальтонизмом, знает всё о красном цвете – длину волны, какие предметы имеют этот цвет и почему и т. д. Знает ли он при этом, как выглядит красное? Нет. У него нет опыта переживания красного цвета. Допустим, он чудесным образом исцелился от дальтонизма и увидел красный цвет – узнал ли он что-то новое? Очевидно, да.
Или представим себе ученого, который живет где-то в районе экватора и никогда не покидал родных мест, так что ему никогда в жизни не было холодно. Но он обладает всеми научными познаниями о холоде, в том числе он знает на уровне научного описания, как холод воздействует на человеческий организм. Знает ли он, как «мороз хватает за нос» на уровне личного ощущения? Знает ли он, каково это?
Таким образом, наши субъективные ощущения невозможно описать на языке материализма, а сознание несводимо к материи.
Другая особенность нашего сознания – интенциональность.
Сам этот термин принадлежит австрийскому философу Францу Брентано. Оно приблизительно означает «направленность» или «о-чём-тость».
Сам Брентано пишет об этом так: «Любое явление сознания включает в себя что-то как свой объект. В представлении что-то представляется, в суждении – утверждается или отрицается, в любви – любится, в ненависти – ненавидится, в желании – желается и так далее. Это особенность исключительно явлений сознания; ни с одним физическим явлением не происходит ничего подобного. Таким образом, мы можем определить явления сознания, указав, что они содержат свой объект внутри самих себя».
Всякий психический акт направлен на нечто: мы думаем о чем-то, любим что-то, ненавидим что-то. Эта направленность предполагает желательность, избирательность, заинтересованность в рассмотрении именно этого объекта, а не другого. Иными словами, у нас возникает то или иное субъективное отношение к объекту. В направленности на объект присутствует субъективная компонента.
Но ни один материальный объект или процесс, насколько мы можем судить, не обладает подобным свойством направленности. Следовательно, сознание невозможно свести к материи.
Эту проблему признают и некоторые атеисты. Философ-атеист Томас Нагель в своей книге «Сознание и Космос: почему материалистическая неодарвинистская концепция природы почти наверняка ошибочна» обращает внимание на принципиальную неспособность материализма объяснить феномен сознания. По его словам, «материализм недостаточен даже для объяснения физического мира, поскольку физический мир включает в себя существа, обладающие сознанием, и это наиболее поразительные его обитатели».
«Ты должен!» Кому?
Значительную часть атеистической публицистики составляют гневные обличения церковников, повинных в лицемерии, жестокости, воспрепятствовании человеческому прогрессу, насаждении обмана и суеверий, физическом и психологическом ущербе, всех войнах и вообще всех бедах этого мира.
Обвинения эти попросту неверны (о чем стоит говорить отдельно), но мы остановимся на другом. Чтобы обвинять других людей в нравственных преступлениях, нужно исходить из реального существования двух явлений: нравственного закона, обязывающего всех людей, и свободной воли.
В самом деле, чтобы говорить о том, что какие-то люди виновны и заслуживают осуждения (а не просто не нравятся нам лично), мы должны признавать, что они были обязаны поступать так, а не иначе; существует закон, который все люди должны соблюдать – и они заслуживают осуждения, если его не соблюдают.
Говоря, что N – негодяй, и приглашая других разделить мое негодование, я очевидно не имею в виду, что N не соответствует лично моим представлениям о прекрасном – или представлениям моей группы. Он и не обязан соответствовать. Я неизбежно предполагаю, что добро и зло – это реальность, и все люди, включая N, обязаны творить добро и избегать зла.
Более того, я исхожу из того, что N – личность, обладающая свободной волей. Он мог бы и не совершать негодяйств, если бы сделал такой выбор. Это было в его власти. Если действия N всецело обусловлены естественным процессом, который протекает согласно неизменным законам природы, предъявлять ему претензии так же странно, как лесному пожару.
Проблема в том, что в атеистической картине мира не может существовать ни свободной воли, как мы уже это рассмотрели, ни объективного нравственного закона.
В самом деле, в мире без Бога любые утверждения вида «ты должен», или «ты неправ и виновен, если не соблюдаешь определенного нравственного закона», могут исходить только от людей и их коллективов. Совесть – это не больше, чем голос коллектива. Конечно, раз мы привыкли слушаться этого голоса, мы будем испытывать дискомфорт, нарушая предписания группы, к которой мы принадлежим.
Как-то я читал историю об одном индусе, который поехал учиться в Англию. Он убедился, что англичане – чудовищно бездуховные по индийским меркам люди. Их вообще не интересует ни карма, ни переселение душ. Тем не менее они живут гораздо богаче и благоустроенней, чем индусы. Глубоко огорчившись на родную культуру, молодой человек пошел в ресторан и съел там говяжью отбивную – страшный грех в его родных местах. После этого он чувствовал себя ужасно, его терзали невыносимые угрызения совести.
Мы, глядя со стороны, не видим в употреблении говядины преступления – у нас это вовсе не табу. «Совесть», угрызавшая молодого индуса, была не больше, чем продуктом его воспитания в определенной культуре.
Как сказал немецкий мыслитель Фридрих Ницше, «Голос стада еще долго будет звучать в тебе. И если ты скажешь: „У меня уже не одна совесть с вами”, – это будет жалобой и страданием».
В мире без Бога вообще любые нравственные страдания есть страдания о говяжьей отбивной – совесть не может быть ничем иным, как «голосом стада». Но почему мы обязаны повиноваться этому «голосу стада»? Почему именно этого стада, а не другого?
Если индус гневно упрекнет нас в употреблении говядины, не пожмем ли мы плечами – «в твоей культуре это табу, а в нашей – нет»? Если он будет настаивать на том, что мы обязаны воздерживаться от говядины и тяжко виновны, если её все-таки едим, мы, вероятно, спросим: «С чего ты взял, что мы обязаны повиноваться твоим обычаям, и что пренебрежение к ним делает нас виновными?»
Но это справедливо для любого нравственного суждения в мире без Бога: «Ты должен!» – «Кому? Да и, вообще, с чего вы взяли?»
Противоречие атеистической риторики в том, что она содержит, во-первых, моральные претензии к христианам, которые поступали плохо, поэтому виновны и заслуживают порицания, во-вторых, провозглашает картину мироздания, где эти претензии полностью бессмысленны.
В рамках материализма не существует ни объективного нравственного закона, который люди были бы обязаны соблюдать, и нарушение которого делало бы их виновными, ни свободной воли, по которой они могли его соблюсти или нарушить.
Каким же образом в такой картине мира люди могут быть виновны? В чем может быть виновен процесс в коре головного мозга, который неизбежно развивается согласно неизменным законам природы? И перед кем это он может быть виновен?
Мир без религии: эксперимент, который уже был поставлен
Атеизм, проповедуемый его адептами, это не просто отрицание Бога – это определенная система представлений и оценок, которые отзываются на эмоциональные нужды людей. Чистое отрицание едва ли имело бы успех на рынке.
Он предлагает определенный миф. Я использую слово «миф» в том смысле, в котором его используют антропологи, – великое повествование, объясняющее историю и современность и помогающее отдельному человеку наделить его жизнь смыслом.
В рамках этого повествования есть правильная сторона истории, где нахожусь я со своими друзьями, и неправильная, где пребывают люди темные и суеверные, по отношению к которым я испытываю законное чувство превосходства.
История движется от времен невежества и мрака, когда люди пытались задобрить богов жертвоприношениями, к рассвету разума и науки, когда они научились, наконец, брать судьбу в свои руки и, не ожидая милостей от небес, сами улучшать свою жизнь.
В прославлении разума, науки, стремления освобожденного от гнета догм и предрассудков человека к светлому будущему есть своя привлекательность. Человечество, первоначально опутанное сетями страхов и суеверий, постепенно освобождается для светлого будущего. Прошлое, которое представляется беспросветно невежественным, диким и жестоким, постепенно, в тяжелой борьбе уступает место светлому будущему, где человек сам будет хозяином своей судьбы. Эта картина обладает своей простотой и стройностью. Покончим с вековыми предрассудками – «и на Марсе будут яблони цвести».
Неудивительно, что молодые люди находят эту картину привлекательной.
Но человеку моего поколения это несколько труднее.
Дело в том, что я родился и вырос в этом самом светлом царстве научного атеизма. Мне этот миф внушали с детского сада. Я жил в обществе, где он считался неоспоримой истиной и настойчиво проповедовался повсюду – в школах и вузах, в газетах и журналах, по радио и телевидению.
Говорила бабка строго:
– Без Бога ни до порога!
Но науки яркий свет
Доказал, что Бога нет!
Влияние религии было успешно искоренено – в СССР вы могли прожить всю свою жизнь и не услышать проповеди Евангелия. Верующие были – и формально ходить в церковь закон не запрещал. Но они были очень небольшой и крайне маргинальной группой населения, не оказывавшей существенного влияния на общественную жизнь.
Как выглядело это светлое царство? В годы моей юности не так уж и страшно. Был дефицит, но не голод. Картошка была всегда. Преследовали открытых диссидентов, но если вы проявляли разумный конформизм, вам ничего не угрожало. Но я могу с уверенностью сказать, что нынешним атеистам там бы не понравилось.
Им еще меньше понравилось бы в СССР при Сталине, в Китае при Мао, в Кампучии при Пол Поте, в Албании при Энвере Ходжа, или в Северной Корее сейчас.
В ХХ веке значительная часть человечества уже успела пожить в «мире без религии». Этот грандиозный социальный эксперимент был поставлен – и провалился. Несущий миф атеизма был проверен реальностью – и оказался ложным.
«Мир без религии» обернулся миром тоталитарных идеологий, которые беспощадно подавляли всякое инакомыслие и пролили моря крови.
Идеологи атеизма реагируют на это двояко. Они могут полностью игнорировать историю атеистических режимов двадцатого века. В англоязычном мире это не особенно трудно – как например, пишет Ричард Докинз в своем знаменитом бестселлере «Бог как иллюзия», «Не думаю, что в мире есть атеисты, готовые двинуть бульдозеры на Мекку, на Шартрский собор, кафедральный собор Йорка, собор Парижской Богоматери, пагоду Шведагон, храмы Киото или, скажем, бамианских Будд».
Конечно, нас может шокировать упорное невежество Докинза – история ХХ века и в России, и в Китае, и в других странах полна примеров массового антирелигиозного вандализма, множество храмов и других мест религиозного поклонения были именно что разрушены атеистами. Но эта очевидность несовместима с тем несущим мифом, которого придерживается Докинз и его единоверцы, – что (почти) всё зло от религии, а атеизм несет миру добро, терпимость и взаимопонимание.
Другой вариант – отрицать, что советские, китайские, албанские и прочие коммунисты были настоящими атеистами, и объявлять атеистические идеологии «тоже религиями».
Но это просто подмена значения термина – ни Сталин, ни Мао, ни Пол Пот не были религиозны в смысле «признания Бога или сверхъестественной реальности». Они были именно материалистами. Отрицание Бога отлично совмещается с самым исступленным фанатизмом, о чем на «Азбуке веры» уже есть подробная статья «Был ли коммунизм атеистическим».
Конечно, преступления, совершенные под знаменами атеизма, сами по себе еще не доказывают бытия Божия, но они доказывают ложность того мифа, в котором атеизм черпает свою привлекательность.
О пользе скептицизма
Конечно, мы не будем здесь последовательно рассматривать все слабые места атеизма – для этого нужна была бы книга, а не статья, но мы можем остановиться на том, что атеизм как мировоззрение начинает сыпаться, только лишь мы приглядимся к нему внимательно.
Нередко атеисты выдвигают лозунг «подвергай всё сомнению» – и нельзя сказать, что в этом они так уж неправы. Они, скорее, неправы в том, что отказываются применить этот принцип там, где он может быть употреблен с несомненной пользой, – в отношении самого атеизма.
P.S.
✒️ Я почти не читаю комментарии к своим постам и соответственно редко отвечаю здесь на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие