Цикл Предысторий персонажей. Торбен
Эпизод 1: Пепел и Молот
Рассвет в Камнегорье был делом неспешным и торжественным. Первые лучи солнца цеплялись за заснеженные пики Таукирима, окрашивая их в розовое золото, легим туманом в долине еще лежала ночная прохлада. Первым, как всегда, проснулся дым из трубы кузницы Хейгара. Густой и плотный, он возвещал о начале нового дня.
В доме кузнеца уже кипела жизнь. Лианна, хозяйка с руками, сильными от работы, но нежными в прикосновениях, месила тесто для хлеба. Запах свежего теста смешивался с ароматом дымящихся на столе травяных чаёв.
— Бренд, перестань ворчать и подкинь дров в печь, — её голос был спокоен, но в нем звучала сталь. — А ты, Торбен, не зевай, накрывай на стол. Отец скоро вернётся, и завтрак должен быть готов.
Семилетний Торбен послушно расставлял глиняные миски. Его старший брат, двенадцатилетний Бренд, сонно ковылял к печи, по пути легонько поддразнивая младшего, щёлкнув его по уху.
— Эй! — взвизгнул Торбен.
— Не зевай, а то муха залетит. – двумя скачками старший брат уже был у печи.
– Мама!
— Хватит болтать, поторопитесь, скоро придёт отец.— не оборачиваясь, сказала Лианна, но Торбен видел, как уголки её губ дрогнули в улыбке.
Дверь скрипнула, и в дом вошёл Хейгар. Казалось, он принёс с собой всю мощь своей кузницы — запах раскалённого металла, дыма и пота. Он был высок и широк в плечах, его лицо, обветренное и серьёзное, освещалось редкой, но яркой улыбкой при виде семьи.
— Ну что, мои соколы, проголодались? — его голос был похож на отдалённый гром, глухой и доброжелательный.
Он опустил свою могучую руку на голову Торбена, и мальчик замер от гордости. Рука отца была шершавой, покрытой старыми ожогами и мозолями, но её прикосновение было самым безопасным местом на свете. Обняв жену Хейгар помог ей поставить на стол последние чашки и вся семья дружно села за стол.
За завтраком царила привычная суматоха. Бренд наперегонки с отцом уплетал яичницу с хлебом, Торбен пытался расспросить мать о планах на день, а Хейгар, проглотив последний кусок, отодвинул тарелку и посмотрел на сыновей.
— Бренд, со мной. Новый заказ от стражников — партия наконечников. Будешь работать молотом. — Бренд выпрямился, сияя от гордости. — А ты, Торбен, — отец повернулся к младшему, — сегодня с матерью. Лес ждать не будет. Учись, слушайся. Лес ошибок не прощает.
— Я буду внимателен, отец! — воскликнул Торбен.
— Знаю, сынок, — Хейгар мягко потрепал его по волосам. — Лианна, береги его.
— Всегда, — просто ответила мать.
Перед тем как разойтись, братья выскочили во двор. Бренд, подражая королевским стражникам, что недавно проезжали через деревню, схватил палку и начал фехтовать с невидимым противником.
— Смотри, Торбен! Так держат меч! Будешь воином — научи!
Торбен, вооружившись своей палкой, с восторгом пытался повторять движения. Их смех и крики наполняли утренний воздух, пока голос Хейгара из кузницы не призвал Бренда к работе.
Путь в лес был для Торбена путешествием в другой мир. Воздух становился гуще, пахнув влажной землёй, грибами и хвоей. Лианна шла впереди, бесшумно, как тень. Её глаза, казалось, видели все.
— Стой, — она подняла руку. — Смотри.
Впереди, на опушке, замер олень. Гордый, с ветвистыми рогами. Он не видел их, его внимание было приковано к чему-то в кустах. Из чащи, низко пригнувшись к земле, вышел серый волк. Мускулистый, с голодным блеском в глазах.
Торбен замер, сердце его заколотилось. Он видел, как волк сделал стремительный бросок. Как олень попытался увернуться, но было поздно. Сильные челюсти впились ему в горло. Борьба была короткой и жестокой.
Торбену стало жаль оленя. Он посмотрел на мать с немым вопросом.
— Почему мы не помогли?
Лианна покачала головой, её лицо было серьёзным.
— Помочь кому, сынок? Оленю — значит, обречь волка и его волчат на голодную смерть. Это закон леса. Сильный побеждает, слабый уступает. Каждое существо играет свою роль. Волк не убивает из жестокости. Он убивает, чтобы жить. Мы не имеем права вмешиваться в этот баланс. Мы здесь гости. И мы должны уважать хозяев.
Они обошли место трапезы волка стороной. Лианна остановилась у старого, испещренного рунами вана дерева. Достала из корзины калач свежего хлеба и большой пирог с яблоками, аккуратно положила у его подножия дерева, где корни словно сами образовали небольшую чашу.
— Это дар духам леса и его хранителям ванам, — объяснила она. — Мы берем у леса грибы, ягоды, зверей. Мы должны отдавать что-то взамен. Так держится равновесие.
Торбен с сожалением посмотрел на пирог, затем на мать.
– Я думал это наш обед? А кто такие эти ваны? И почему они будут кушать наш пирог, а мы всего лишь пару яблок?
– Сынок, эльфы ваны хранители лесов и природы, мы угощаем их нашей едой из печей, и сготовленной на огне. Взамен они позволяют нам охотится в их лесах, собирать травы и ягоды. Мы с уважением относимся к ним, а они к нам.
Они собирали грибы и ягоды до самого вечера. Лианна учила Торбена каждому звуку, каждому запаху. К закату их корзины были полны дарами леса, а голова Торбена — новыми знаниями.
Вернувшись в деревню, Торбен первым делом рванул в кузницу. Там царил адский жар и оглушительный грохот. Хейгар, с обнажённым по пояс торсом, блестящим от пота, поднимал огромный молот «Громовержец» и с силой обрушивал его на раскалённую докрасна заготовку. Искры летели во все стороны, как фейерверк. Бренд, красный от напряжения, изо всех сил работал мехами, нагнетая воздух в горн.
— Отец! Я помогу! — крикнул Торбен, хватая второй мех.
Вместе с братом они ритмично качали тяжёлые ручки, и пламя в горне вздымалось с рёвом, озаряя суровое, сосредоточенное лицо Хейгара. Торбен с восхищением смотрел, как под ударами молота бесформенный кусок металла начинает обретать форму, становясь частью наконечника копья. В этом была магия — магия силы, огня и человеческого мастерства.
Вечером, за ужином, все были усталыми, но счастливыми. Торбен наперебой с Брендом рассказывали о своём дне. Хейгар слушал, одобрительно кивая. Лианна улыбалась, глядя на свою семью. Казалось, так будет всегда.
На следующее утро идиллию нарушили тревожные крики и шум толпы, жители деревни стягивались к центру деревни. Хейгар шедший с сыновьями в кузницу с тревогой последовал за односельчанами. На небольшом дощатом постаменте стоял Старейшина Горм с витым посохом в руках. Он в гневе ударил посохом о толстые доски.
– Рорик ты потерял рассудок пока ходил по склонам? Твоя находка погубит всех нас! Немедленно верни его в горы, туда откуда ты его взял! – от гнева старец сжал посох так, что побелели костяшки иссохших пальцев.
– Старейшина это подарок гор, который сделает нашу деревню богатой и прославленной! Ты представляешь сколько оно стоит? – молодой охотник жарко спорил стоя у помоста, его руки были чем то заняты и Торбену никак не удавалось разглядеть что же Рорик прячет.
Толпа с тревогой перешёптывалась, изредка доносились слова "горы" и "смерть". Братья вытягивали шеи и старались заглянуть со стороны, но Хейгар крепко держал их за руки, пока Рорик в ходе горячего спора не повернулся к ним боком. Тяжёлый вздох ужаса прокатился по толпе, рассмотрев то, что находилось в руках у охотника, люди резко смолкали и казалось начинали молится всем духам покровителям.
В руках Рорика охотника было большое, красное, драконье яйцо.
– Бренд. Быстро беги к матери и скажи, что я велел сегодня не покидать деревню и не ходить в лес. Пусть помогает женщинам в поле или на мельнице. Вы оба сегодня не отходите от меня ни на шаг и помогаете в кузне. – Хейгар был очень мрачен в этот день.
Разговоры о яйце, драконе и Рорике не стихали весь день. Мнения людей разделились и постепенно тех, кто был согласен с охотником становилось все больше. Горм не мог достучаться до молодёжи и взгляд его становился все печальнее предчувствуя большую беду.
На следующее утро было необычайно тихо, даже птицы затихли, робко перелетая с ветки на ветку. На площади вновь разгорался спор, но теперь уже на постаменте стоял Рорик с яйцом в руках, он с группой молодых охотников обсуждал как убьёт дракона и заслужит славу великого драконоборца. Горм же стоял рядом, но уже довольно вяло пытался переубедить юношу. Годы неумолимо сказывались на силах старейшины.
Лианна держа Торбена и Бренда за руки шла с другими девушками в поля.
И тогда с гор донёсся гул. Нарастающий, зловещий. Тень, огромная и стремительная, накрыла деревню. Дети в страхе прижались к родителям, на площади моментально стихли все разговоры, а Рорик крепче сжал в руках яйцо, как единственное спасение от неминуемой гибели.
С оглушительным грохотом на площади приземлился Игнис. Его медная чешуя сияла в утреннем солнце. Он был воплощением мощи и гнева.
«Верните моё дитя», — пророкотал его голос в сознании каждого в деревне.
Сердце Торбена упало. Огромный дракон, выше любой мельницы, казалось что в переливе каждой огромной чешуи он видел своё отражение в полный рост. А затем. Он увидел, как старейшина Горм вышел вперёд, умоляя о пощаде, увидел, как сжался Рорик с яйцом в руках, крича что-то невнятное про славу и богатство.
И тогда лицо Лианна стало маской решимости. Она резко развернулась к Бренду.
— Бренд, немедленно забирай брата и беги к старому дубу у реки. Быстро! Не оглядывайся!
— Но мама…
— СИЮ ЖЕ МИНУТУ! — ее крик был похож на удар хлыста. Бренд, побледнев, схватил Торбена за руку и потащил прочь с площади.
— Стреляйте же трусы! Он один, мы справимся! — Услышали дети и намиг обернувшись увидели, как несколько молодых охотников натянув тетиву выпустили стрелы в дракона, как Лианна отбирает лук у одного из них и как одна из стрел попадает в веко дракону.
Бренд сильнее сжал руку брата и побежал что есть сил прочь от деревни, боле не оглядываясь. Спустя миг земля затряслась под ногами, воздух наполнился тяжестью и в головах людей металлическим звоном раздался голос дракона.
«Людишки! Да как вы смеете?»
Ужас пробирал до костей, дыхание дракона кажется чувствовалось прямо в голове, вместе с его голосом, внушая чувство неизбежности и беспомощности. Рорик дрогнув от страха опустил руки, яйцо выпало из рук и покатившись свалилось с помоста прямо на торчащий из земли острый камень. Послышался еле слышный треск скорлупы и жёлтая лужа растеклась по земле.
— МАМА! ПАПА!
Бренд сильнее дёрнул его, не останавливаясь ни на миг, оба плача от страха и бессилия. Они добежали до огромного дуба на берегу реки и упали в его корни, дрожа.
А потом они услышали рёв. Не мысленный, а настоящий, полный боли и ярости. Услышали оглушительный грохот и почувствовали волну жара, донёсшуюся из деревни. Запах гари и чего-то сладковатого, тошнотворного.
Когда все стихло, они осторожно выбрались из укрытия. Деревня была окутана дымом. Они побежали назад.
То, что они увидели, нельзя было назвать домом. Это была груда обугленных брёвен и почерневших камней. Бренд с рыданием бросился к пепелищу, раскапывая его руками. Торбен стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться.
Его взгляд упал на предмет, торчащий из пепла. Молот отца, «Громовержец». Деревянная ручка сгорела, остался лишь почерневший, остывающий металл.
Торбен медленно подошёл и поднял его. Тяжесть молота обожгла не только его ладони, но и душу.
Бренд, рыдая, обхватил его.
— Они… они погибли… чтобы спасти нас…
Торбен не плакал. Он смотрел на пепел, в котором сгорело его детство, его семья, его вера. Он сжимал молот, и в его сердце, холодное и тяжёлое, как этот металл, падало семя. Семя ненависти к тем, чья глупость и жадность приносят смерть. Семя убеждённости, что только сила может быть ответом на жестокость мира.
Он поднял голову и посмотрел на дымное небо. Детство кончилось.