Приветствую всех и прошу отозваться всех неравнодушных программистов!
30.11.2025 у меня умер дедушка и оставил после себя заблокированный телефон, нас волнуют фотографии которые он делал и записывал на диктофон игру на гитаре..
Для нашей семьи это катастрофа и к сожалению никто не знал его пароль
Я могу предоставить все данные о том что телефон принадлежит умершему человеку если они понадобятся, меня не интересуют доступ к банку или иным мессенджерам , это можно по номеру телефона сделать, а вот экспортировать фотографии и запись игры на гитаре, увы никак.
Дедушка был для всех отцом и самым надежным человеком, все что у нас от него осталось это 6 гитар и телефон ..
С недавнего времени у меня перестал работать "гугл пэй" (программа для хранения скидочных карт) и я стал искать ему замену. Мне посоветовали программу с названием "кошелек", которую я скачал и установил. При запуске мне было предложено авторизироваться по номеру телефона, не видя в этом ничего криминального я сделал это. Больше никаких данные в этой программе я не вводил. Каково же было мое удивление, когда в настройке акаунта этой программы я увидел полностью свои ФИО и дату рождения. Возникает вопрос, откуда ? )) Вероятно программа ворует данные с телефона, хотя разрешений я никаких не давал, либо имеет доступ к базе слитых перс данных. После этого у меня пропало желание пользоваться этой программой, может зря ? ))
Известная в определенных кругах хакер-одиночка Empress, стоящая за многими крупнейшими релизами Denuvo, заявила, что официально завершает свою карьеру и считает «эпоху пиратства» завершённой.
Она объясняет, что после своего последнего релиза летом 2023 года у неё возникли серьёзные проблемы со здоровьем, вызванные крайним недостатком сна и отдыха. Это заставило её отойти от взломов и заняться частной работой над «универсальной системой» изменения пропорций тела персонажей в играх — амбициозным проектом, который, по её словам, ещё больше подорвал её здоровье.
По её словам, к началу 2025 года она физически восстанавливалась и даже начала разрабатывать новую, более мощную систему защиты от Denuvo. Но где-то в тот период её мотивация рухнула. Она отметила: «Каждый раз, когда я спрашивала себя „почему“, я натыкалась на большой вопросительный знак, на который не было быстрого ответа».
Она также утверждает, что уже разработала экспериментальный метод, который работал, обрушивая функции Denuvo, а не обходя их, и что он успешно сработал в нескольких тестовых играх, но она всё равно решила остановиться. Другими словами, решение заключалось не в том, чтобы натолкнуться на непреодолимое техническое препятствие, а в том, чтобы признать, что в этом больше нет смысла.
Значительная часть заявления посвящена критике всего пиратского сообщества и ситуации вокруг него. Она называет пиратов неблагодарными, самодовольными и не желающими понимать, сколько труда требует каждый взлом. По её словам, многие пользователи воспринимали её как своего рода «служанку», постоянно требующую новых релизов, но редко жертвующую или выражающую настоящую благодарность.
Empress также критикует то, что она называет «современной сценой» — пространство, которое она считает токсичным, низкоквалифицированным и движимым скорее эго, чем реальным техническим трудом. По её мнению, люди воровали её методы, лгали о её релизах и использовали её работы.
В итоге она считает, что потратила годы, жертвуя своим здоровьем, чтобы потешить людей, которые, по ее словам, редко проявляли искреннее уважение.
Моя очередная версия торгового робота сливала депозит за депозитом. Я видел логику и выстраивал алгоритмы на основе скользящих средних, RSI, объёмов, но рынок жил своей жизнью. В отчаянии я снова стукнулся к Сойеру.
— Ты мыслишь как розничный трейдер, — сказал он как-то раз, когда я в очередной раз пожаловался на ложный пробой. — Ты смотришь на свечи, которые уже стали историей. Настоящая игра ведётся в стакане. Смотри.
Он прислал мне запись стакана заявок за один день и я увидел это. Там были настоящие танцы призраков.
— Видишь эти крупные заявки на покупку на уровне сто пятьдесят? — его голос в наушниках был спокоен. — Их нет. Это «стены» — фантомные ордера, которые выставляются, чтобы создать иллюзию поддержки. Крупный игрок хочет продать, поэтому он пугает мелких рыбок ложным сопротивлением, заставляя их выставлять свои ордера ниже, а потом сметает их одной продажей. Это спуфинг или игра в кошки-мышки с рыночной глубиной.
Мой мир только что перевернулся. Я понял, что всё, чем я занимался до этого, было детским лепетом. Вместо того чтобы предсказывать рынок, нужно было его создавать и дирижировать им. Я тут же переписал своего торгового робота с нуля. Теперь его главной задачей был не анализ истории, а чтение стакана в реальном времени и попытка предугадать намерения крупных игроков. Я научил его видеть эти «стены» и пытаться ставить свои ордера на долю секунды раньше, когда крупный игрок только начинал свою игру, но этого оказалось мало. Даже самый совершенный алгоритм был беспомощен, когда дело доходило до скорости.
— У тебя латентность как у спящего удава, — безжалостно констатировал Сойер, глядя на логи моих сделок. — Пока твой ордер ползёт до биржи через твоего розничного брокера, высокочастотные роботы успевают сделать десять тысяч операций. Ты всегда будешь в хвосте.
— Что делать? — в голосе моём слышалась уже не злость, а усталая покорности перед лицом очевидного.
— Нужен прямой низколатентный доступ к биржевым серверам. Надо разместить наш сервер в одном дата-центре с биржей и нужна координированная работа. Один робот — это одинокий солдат. Десять роботов, работающих синхронно по одному алгоритму — это уже армия, способная создавать микротренды и на них зарабатывать.
Мы оба замолчали, обдумывая масштаб работы. Нужен был не только совершенный код, но и настоящая инфраструктура. Война требовала не только талантливых командиров, но и первоклассного вооружения.
— У меня есть связи, — медленно произнёс Сойер. — Я могу решить вопрос с колированием в Чикаго для начала, через подставную фирму. И надо найти ещё несколько крупных игроков, которым мы сможем доверять.
Я посмотрел на своего торгового робота на экране и улыбнулся.
— Давай сделаем это!
В ту ночь я смотрел на мерцающие свечи на графике и видел уже не случайные колебания, а поле битвы. Нам предстояло хакнуть этот мир!
***
На следующий день я решил поговорить с Периметром, чтобы привлечь его в наш с Сойером проект.
— Привет, мы с Сойером разработали софт для высокочастотной торговли. Нам нужна поддержка и команда для серьёзных дел в крипте. Ты как?
— Ага, дикий запад, — ответил Периметр. — Идея огонь! Можно стать легендой, которую все боятся, но никто не видел.
— Именно, — радостно ответил я.
— Добро! — пришёл короткий ответ от Периметра.
— Пока у нас на примете две цели. Первая биткоин на BitMEX, а вторая эфир на Kraken. Мы хотим создать каскад заявок и не просто сдвинуть цену, а серьёзно её обвалить, чтобы хорошо на этом заработать.
— Очень амбициозно и красиво. — включился Периметр. — BitMEX со своим механизмом ликвидаций… это готовая пороховая бочка, а Kraken… их система иногда задумывается при экстремальной нагрузке. С огромным удовольствием помогу. Это даже не работа, а настоящее искусство!
— Нам нужен человек, который может создать для нас «ключ». Нужен алгоритм, который сможет координировать усилия и создать несколько сотен симулякров в виде ложных кошельков и торговых аккаунтов, чтобы рассеять след.
— Если надо, подключу ещё людей. — ответил Периметр. — Я создам для вас «Гидру». Одна голова атакует BitMEX, вторая Kraken, а третья… третья будет отвлекать, создавая информационный шум в крипто-чатах и социальных сетях. Слухи о взломе, о проблемах с сетью… Маленькие искры для большого пожара.
Мы арендовали сервера в нескольких разных юрисдикциях и запустили там свой софт.
— Гидра развёрнута. Все головы активны. Симулякры готовы. Жду команды, — отрапортовал Периметр.
— Начинаем, — скомандовал я.
Информационная волна пошла. В заранее созданных Телеграм каналах и анонимных аккаунтах в социальных сетях появились сообщения о «критической уязвимости» в сети Ethereum. Никаких доказательств не было. Только шёпот. В криптомире этого достаточно.
— Вижу первую реакцию. Мелкие рыбы начинают паниковать, — доложил Сойер.
— Запускаем первую голову Гидры на BitMEX.
Периметр создал не просто торгового робота, а настоящее произведение инженерного искусства. Алгоритм не только выставлял ордера, но и имитировал поведение тысяч паникующих розничных трейдеров. Шли небольшие каскадные продажи, учащающиеся с каждым моментом. Это создавало отличный фон для паники.
После этого мы запустили наш Молот. Так мы с Сойером назвали нашего усовершенствованного бота, который инициировал каскадный обвал. На BitMEX, где жадные трейдеры использовали огромные плечи, наш Молот сработал как атомная бомба. Он выставлял серию ордеров на продажу, которые на несколько секунд поглощали всю видимую ликвидность на пять процентов ниже текущей цены и… цена проваливалась. Срабатывали первые ликвидации длинных позиций, а их принудительная продажа толкала цену ещё ниже. Каскад заявок был запущен и график превратился в водопад. Это было великолепно!
— Переключаемся на Kraken, — скомандовал я.
Пока BitMEX очухивался от обвала, Гидра перенесла всю свою мощь на Kraken. Там была применена та же тактика, но более жёстко. Мы знали, что у Kraken есть одна маленькая уязвимость. При экстремальной нагрузке, их движок иногда на секунду зависал, не обновляя стакан. В момент пиковой нагрузки мы обрушили на стакан лавину ордеров на продажу. Тысячи симулякров, координируемых Периметром, запустили лавину. Система Kraken не выдержала и стакан замер на несколько секунд. Когда он обновился, то цена была уже на пятьдесят процентов ниже. Да, мы только что обвалили эфир на пятьдесят процентов. Мы сделали это!
— Мы сделали это, бро, — сообщил радостным голосом Сойер. — Завтра я тебе переведу твою долю. Я сейчас в баре, отмечаю! Уааааа!
— Я представил бар и толпу радостных людей, которых угощает выпивкой Сойер. Это была победа!
***
На следующий день я списался с Алисой Врей.
— Привет! Мы разработали по-настоящему уникальный софт и обвалили крипторынки. Если есть серьёзные проекты и нужна наша помощь, то мы готовы!
Алиса была, как всегда, предельно краткой.
— Можете продемонстрировать? Например, обвалить золото, нефть или акции какой-нибудь крупной компании?
— Да, конечно. Как только свяжусь с Сойером и Периметром, мы организуем для тебя показательный спектакль.
Периметр был на связи, а вот Сойера пришлось долго дозваниваться.
— Вчера отлично поработали, — написал я в общий чат. — Нам нужно поиграть мышцами и показать Алисе наши возможности. Можем мы обвалить золото, нефть или акции какой-то крупной компании с помощью нашей Гидры?
— Можем попробовать, — ответил Периметр.
— Теоретически да, — ответил Сойер.
— Ок. Начинаем. Разведка боем, — скомандовал я.
С золотом мы не могли действовать как с криптой. Здесь спамом фантомных ордеров ничего не добьёшься. Золото это миллиардный рынок, где балом правят банки. Наша трёхглавая Гидра, должна была их обмануть.
— Запускаю первую голову, — откликнулся Периметр. — Имитирую панические продажи среднего хедж-фонда. Точечно, в моменты низкой ликвидности.
На графике появилась первая серия мелких, но частых красных свечей. Рынок зевнул, почти не заметив. Это была не атака, а лишь небольшая проверка рефлексов.
— Вторая голова активна. Анализирую реакцию крупных игроков, — подключился Сойер. — Они… игнорируют. Нужно больше давления.
— Запускаю Молот на половину мощности.
Сойер выставил несколько крупных ордеров на продажу. Они были настоящими, «на всю котлету», как любят говорить трейдеры. Гидра постоянно их двигала, не давая им быть исполненными, одновременно создавая иллюзию постоянного присутствия крупного продавца. Это был спуфинг, но достаточно изящный.
Рынок золота впервые зашевелился как спящий дракон, почувствовавший укол булавки. Цена дрогнула, поползла вниз на пол процента, потом ещё на долю процента.
— Они видят нас, но не верят, — прошептал Сойер. — Их алгоритмы не могут классифицировать нашу активность. Она слишком… человекоподобна и в то же время неестественна.
В специализированных чатах для трейдеров металлов появились анонимные сообщения:
— Китай фиксирует прибыль, ФРС может ужесточить риторику.
Это была ложь, смешанная с полуправдой. Мы пошли на риск. Я запустил серию агрессивных рыночных ордеров на продажу небольшими лотами, но с частотой, недоступной человеку.
График золота немного накренился. Минус полтора процента, потом два. На экранах новостей замигали красные предупреждения. Мы почувствовали как рынок напрягся.
— Они начинают паниковать! Вижу ответные продажи! — голос Сойера дрогнул от возбуждения.
Мы ушли в цене на минус три процента. Это было всё, что мы смогли выжать. Рынок золота оказался невероятно упругим. Его глубина и ликвидность поглотили нашу атаку, не дав ей перерасти в катастрофу.
— Впечатляет! — написала в чат Алиса Врей. — Для золота это отличный результат! Как насчёт акций?
— Сойер, Периметр, вальнём Гвиттер?
— Давай попробуем! — ответил Периметр.
— Не, ну надо, так надо, — написал Сойер.
Здесь была иная задача. Цена Гвиттер определяется истерикой, надеждой и страхом. Нам нужно было не сломать стакан, а сломать повестку. Мы задействовали все наши ресурсы. Периметр запустил бота, который начал наводнять соцсети и финансовые форумы паническими сообщениями: «Обнаружена черная дыра в долгах Гвиттер!», «Ключевые рекламодатели уходят!»
Параллельно, на рынке, наш софт начал сложную игру. Мы выставляли крупные лимитные ордера на продажу, создавая видимость «стены продавцов». В тот же момент, наши алгоритмы агрессивно снимали ликвидность с бидов маленькими, но невероятно частыми сделками, буквально выдёргивая из-под рынка опору. Я координировал волны, следя, чтобы информационная и торговая атаки синхронизировались пиками.
Это был настоящий цифровой шторм. Акции начинали метаться как раненое животное. Мы воссоздали ту самую атмосферу безысходности и неопределённости, когда никто не понимал, что происходит и всё неслись в пропасть.
В какой-то момент я оторвался от экранов и посмотрел на реальный Гвиттер. Там был настоящий хаос. Наши фейковые заголовки подхватывали настоящие люди и начиналась настоящая паника. Мы не просто манипулировали ценой, но и реальностью, созданной этим активом. Когда мы закончили, в чате повисла тишина. Затем пришло сообщение от Алисы:
— Впечатляет! Готовимся к серьёзным делам! Предлагаю пощипать Ситигруп!
К штурму Ситигруп долго готовиться не пришлось. Наш софт и стратегия обвалов была уже отточена для многих активов, поэтому мы лишь немного адаптировали нашу стратегию работы. Сегодняшняя операция стала высшей математикой финансового террора.
Первая голова нашей Гидры быстро проанализировала настроения в новостных лентах и соцсетях, находя хрупкие точки. Вторая тут-же идентифицировала и имитировала торговые сигналы крупных игроков. Третья создавала в стакане не просто дисбаланс, а катастрофический вакуум ликвидности.
— Запускаю первую голову. — доложил Периметр. — Генерирую негативный информационный фон на основе ключевых слов: «рецессия», «дефолт», «пузырь». Распространяю через каналы ботов ретрансляторов.
Это была психологическая подготовка поля боя. Мы не ждали плохих новостей, а сами создавали их. Небольшая ложь, запущенная в нужный момент, становилась главным триггером паники.
— Вторая голова Гидры активна. Зафиксирован крупный ордер Ситигруп на продажу. Имитирую его сигнатуру. Усиливаю в несколько раз, — написал Сойер в чат.
Вот оно. Мы надели маску гиганта. Алгоритмы других банков, видя, что Сити начинает массированную продажу, решили, что тот знает что-то, чего не знают они сами. В результате, многие начали продавать следом, усиливая нашу иллюзию.
— Запускаем Молот на полную. — скомандовал я.
Целью его работы было не просто сбить цену, а ударить по стоп-ордерам. Стоп-лоссы — это автоматические ордера на продажу, которые активируются, когда цена падает до определенного уровня. Это настоящие мины на поле боя и мы знали, где они были заложены. Цена тут же провалилась на первый уровень стоп-ордеров и началась цепная реакция. Сработали первые стопы. Их продажа толкнула цену ещё ниже, к следующему уровню стоп-ордеров. Затем к следующему.
— Каскад начался, — констатировал Периметр и в его голосе слышалось что-то вроде холодного восхищения.
Мы больше не управляли процессом. Рынок пожирал сам себя. Алгоритмы, запрограммированные на минимизацию потерь, начинали лихорадочно продавать, усугубляя обвал. Вакуум. Вот что мы создали. На несколько долгих минут покупатели исчезли полностью. Цены на акции европейских гигантов упали сначала на восемь, потом десять, а потом и на пятнадцать процентов. Объёмы торгов зашкаливали.
— Биржа приостанавливает торги на пять минут, — написал Сойер.
Слишком поздно. Лавину было уже не остановить. Когда торги возобновятся, паника лишь усилится. «Что они знают? Почему остановили?» — именно на эту мысль мы и рассчитывали.
Через двадцать минут всё было кончено. Автоматические системы откупили падение, рынок отыграл половину потерь. На экранах новостей были заголовки о «техническом сбое» и «ошибочном алгоритме».
— Отличная работа, — написала Алиса Врей в наш общий чат.
Это была безусловная феноменальная победа! Мы стали настоящими архитекторами хаоса в финансах.
С довольной улыбкой на лице, я откинулся на спинку стула. Но что-то не давало мне почувствовать себя по настоящему счастливым человеком. Наверное, это моё унижение в полицейском участке Бомбея не давало мне покоя. Из-за этого я вынужден был уехать со своей родины и скитаться по миру. Позорище! Какая же это боль и унижение!
Рана, которая навсегда будет терзать мою душу! Лица полицейских, их высокомерные взгляды и слова до сих пор давили на меня и не давали почувствовать себя свободным человеком даже здесь, в тысячах километрах от них. Мне нужно было отомстить им и вернуть свою гордость. Без этого я не смогу снова быть по настоящему свободным и счастливым человеком.
После наших триумфов в финансах эта старая унизительная рана загорелась с новой силой. Я архитектор хаоса, а какой-то мелкий полицейский чиновник унизил меня и ему за это ничего не было. Сегодня я решил, что будет, и нашёл место его работы. Это был полицейский участок в одном из самых захудалых районов Бомбея. Я запустил сканеры, пытаясь найти их сетевую инфраструктуру, точки входа или базы данных и упёрся в стену. У них не было доступа в интернет.
Я не поверил своим глазам. Их единственной связью с внешним миром был обычный стационарный телефон.
— Вот динозавры, — выдохнул я, и горькая усмешка вырвалась у меня наружу.
Я могу обрушить мировые рынки, но не могу взломать картотеку в участке, который не подключён к сети. Моя сила, вся моя мощь, оказалась бесполезной против этого архаичного, аналогового мира. Это было возмутительно.
Ярость закипала во мне. Если нельзя отомстить этим тварям лично… Может, стоит сломать или шантажировать какой-нибудь другой полицейский участок в Бомбее? Неважно какой. Просто чтобы почувствовать, что я могу нанести удар по этой системе. По этим тупым, самодовольным лицам в униформе, которые думают, что они всем управляют, потому что у них есть дубинка и документ с печатью.
План начал формироваться в голове, холодный и жестокий. Если нельзя взломать их компьютеры, может, стоит найти их слабость в другом месте? Их финансы? Их семьи? Уверен, у кого-то из этих динозавров есть современные дети, которые сидят в соцсетях. Или счета в банках, которые уже оцифрованы. Я заставлю этих тварей дрожать. Они не узнают моего имени, но почувствуют как почва уходит из-под ног. Отомстить им даже не месть, а санитарная чистка мира от таких нелюдей.
EA сообщила, что античит Javelin в Battlefield 6 предотвратил свыше 2,39 миллиона попыток взлома, обеспечив необычайно «чистый» запуск. В первую неделю 98% матчей прошли без влияния читеров, а в релизные выходные Javelin заблокировал ещё 367 000 попыток — после 1,2 млн в бете.
EA отслеживает 190 чит-программ, причём 96% уже сообщают о сбоях или закрытии. Компания готовит новые меры — от выявления железа до улучшённого интерфейса жалоб. По словам EA, большинство «читеров с видео уже забанены или на пути к этому».
Понедельник. Обычно это время тоски от предстоящей недели под взглядом Семена Игнатьевича, но сегодняшний понедельник был для Толяна днём триумфа. Он вот-вот шагнёт из серой реальности офисного рабства в сияющий мир литературной славы. Он позвонил на работу, когда уже подъезжал к станции метро. Голос его дрожал, но не от страха, а от предвкушения.
— Алло, Марина Петровна? Это Смирнов. Срочные семейные обстоятельства. Очень срочные. Не смогу сегодня… и, возможно, завтра… Спасибо! Передайте Семену Игнатьевичу! — Он бросил трубку, не дослушав возражений. Его не волновали ни выговоры, ни лишение премии. Пусть теперь Семён Игнатьевич засунет свои премии куда подальше.
Он стоял перед небоскрёбом из стекла и стали. Это была штаб-квартира издательства «Фэкс» — самого крупного и престижного издательства в стране. В руке была заветная флешка с его новой роскошной жизнью и целым состоянием. Десять гениальных книг, созданных высокими технологиями по его гениальному промту. Один промт — один шедевр, не больше, не меньше.
«Все эти нищеброды вокруг даже не догадываются о моей гениальности», — подумал он и чуть не плюнул в прохожего. Он поднял голову, расправил спину и вошёл в здание издательства. Протиснуться мимо надменной секретарши к самому Сергею Леонидовичу Волкову, главному редактору художественной литературы, удалось только благодаря наглости отчаяния и фразе: «У меня бестселлер, который перевернет рынок! Исключительно для господина Волкова!»
Кабинет поражал. Панорамные окна, кожаные кресла, стеллажи с книгами в роскошных переплётах. Сам Волков — мужчина лет пятидесяти, в идеально сидящем темно-синем костюме и с массивными золотыми часами на запястье — смотрел на Толяна без особого интереса, но с профессиональной вежливостью.
— Ну, молодой человек, что у вас там за бестселлер? — спросил он, едва кивнув на стул.
Толян, забыв про стул, выложил на стол синопсис и флешку.
— Сергей Леонидович! Это не просто книга! Это феномен! «Один Гениальный Промт»! Написан нейросетью! Один запрос — и готовый роман! Но не просто роман! Это книга о том, как я искал этот самый промт! О моих мучениях, надеждах, о том, как нейросети хвалят, но не пишут, как психологи и программисты разводят на деньги… Это же гениально! Свежо! Остро! Про наше время! Про погоню за халявой и иллюзией мгновенного успеха! И написано… — Толян понизил голос до драматического шёпота, — …нейросетью! По моему промту! Это же революция!
Он смотрел на Волкова, ожидая всплеска энтузиазма, немедленного предложения контракта, но лицо издателя оставалось каменным. Он медленно взял синопсис, пробежал глазами первую страницу. Потом поднял взгляд на Толяна. В его глазах не было ни восторга, ни даже любопытства. Была лишь усталая, ледяная определённость.
— Господин… Смирнов, — произнёс Волков чётко, отчеканивая каждое слово. — Мы не издаём книги, написанные нейросетью.
Толян замер. Его словно окатили ледяной водой.
— Н… но… как? — выдавил он. — Почему? Это же гениально! Что может быть гениальнее, чем книга про то, как стать гением? Про саму суть творчества в эпоху генеративной литературы?
Волков отложил синопсис в сторону, как грязную салфетку.
— Потому что это не творчество, а генерация. Пусть и остроумная, как вы утверждаете. Наш бренд, наша репутация построены на человеческом слове, на авторском видении, на боли, на труде, на уникальном опыте личности. Нейросеть — это лишь инструмент, как пишущая машинка. Мы не издаём книги, написанные пишущими машинками. Мы издаём книги, написанные авторами.
— Почему нельзя?! — Толян вскочил, лицо его начало заливаться краской гнева и непонимания. — Кто запретил?! Кому это мешает?! Людям же понравится! Она же захватывающая!
Волков взглянул на свои золотые часы. Этот жест был красноречивее любых слов.
— Запретило руководство и акционеры, которые вкладывают деньги в бренд живой литературы. Запретила, в конечном счёте, общественность, которая пока не готова покупать искусственное за те же деньги, что и настоящее. Риск репутационный слишком велик. — Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Желаю вам удачи в поисках… более прогрессивных партнёров. Или советую сосредоточиться на собственном творчестве без посредников в виде алгоритмов.
Он нажал кнопку на столе. В кабинет тут же вошла та же надменная секретарша.
— Анна, проводите господина Смирнова, — сказал холодным голосом Волков.
— Я изобрёл кнопку «Бабло», понимаете! У меня на флэшке, — Толян протянул серый брелок на ладони, — добрый десяток книг в разных жанрах, которые в одночасье станут бестселлерами.
— Но мы не издаём книги, написанные нейросетями, — настаивал главный редактор.
— Хорошо! Я понял! Но у меня есть инструкция под названием «Один гениальный промт». Это отдельная книга, и это бестселлер! «Один гениальный промт» — не просто кнопка «Бабло», а история о том, как создавалась кнопка «Бабло»! Высокотехнологичный инсайд! Высший пилотаж! Грёбаная путёвка в рай!
— Вы её сами написали?
Толян осел. Он сам её написал? Или это всё же нейросеть? Но порыв эмоций и желание как‑то вывернуться породили в нём бурю эмоций:
— Да это книга настоящее откровение из откровений. Это смесь технологий, реальности и потребностей читателей. Это задокументированная работа сотен людей. В этой книге моя жизнь!
— Это замечательно, Анатолий, но мне важно знать, кто написал эту книгу, вы или нейросеть?
Толян вдруг понял, что юлить и обманывать бесполезно. Если его уличат во лжи, с ним могут расторгнуть договор, а тогда никаких денег…
— Нейросеть! — сказал с грустью Толян и сжал флэшку в кулак.
— Тогда прошу прощения, но мы не можем подписать с вами договор. Инвесторы не одобрят.
Толян стоял как оплёванный. Его гениальный промт, его шедевр, его билет в новую жизнь — всё это было отброшено как мусор. С флэшкой и смятым синопсисом в руках его вежливо, но неумолимо выпроводили из кабинета, через шикарный холл, к лифтам. Золотые буквы «Фэкс» издевательски сверкали над его головой.
«Не понимают! Дураки! Консерваторы!» — яростно думал Толян, выйдя на улицу. Солнце, казалось, светило слишком ярко, обнажая всю жалкость его положения. «Найду других! Тех, кто мыслит шире!»
Он сел на первую попавшуюся лавочку у подножия небоскрёба, достал телефон и нашёл контакты других крупных издательств. Три гиганта, поменьше «Фэкс», но все равно монстры.
Звонки сливались в один горький фарс. Голос менеджера по приёму рукописей, вежливый и безликий: «Благодарим за интерес! К сожалению, в настоящее время наша редакционная политика не предусматривает рассмотрение произведений, созданных с помощью генеративного искусственного интеллекта. Желаем успехов!»
В другом издательстве ему ответил устало раздражённый женский голос: «Нейросеть? Нет, нам это не нужно. Следующий!»
В третьем издательстве ему ответил резкий мужской голос, не терпящий возражений: «Вы что, не в курсе? У нас мораторий на генеративные тексты. Приносите рукопись, написанную вами лично, тогда посмотрим. До свидания».
Толян опустил телефон. Тишина в трубке слилась с грохотом города, который вдруг обрушился на него всей своей тяжестью. Он сидел на лавочке, сжимая в потной руке флэшку, на которой лежал его отвергнутый шедевр. Каменная стена. Непонимание. Отторжение. Его гениальный промт, его книга о книге, его путь к освобождению — всё упёрлось в непробиваемый барьер человеческого снобизма, страха перед новым и холодного расчёта издательских корпораций.
«Руководство… Акционеры… Общественность…» — эхом звучали в голове слова Волкова. Мир, который он мечтал покорить одним промтом, оказался не готов к его гениальности. Толян закрыл глаза. Отчаяние начало подниматься по спине. Что теперь?
Он посмотрел на флэшку. В ней была его книга. Его история. Его боль и его абсурдная надежда. Ирония была настолько горькой, что хотелось смеяться. Или плакать. Или снова кричать на нейросеть, которая в итоге написала ему не билет в рай, а зеркало, отражающее всю нелепость его погони за мгновенным чудом. Сидя на лавочке у подножия издательской цитадели, Толян впервые за все эти безумные дни почувствовал себя не гением на пороге славы, а просто очень уставшим и очень глупым человеком.
Нихрена себе «Один гениальный промт», — подумал Толян. Надо было идти на работу. У него висел долг в двести тысяч. Нервы были не то что расшатаны, они были выкорчеваны.
— Мля, какое же зло эти нейросети! Как я вас ненавижу! — сказал Толян и выкинул флэшку в ближайшую урну, где дымились не потушенные бычки… — Гори оно всё огнём!
Толян ушёл, а к скамейке где он сидел незаметно подкралась тень. Откуда ни возьмись появилась рука с массивными золотыми часами и нырнула в дымящуюся урну…
В конце 80-х выпускник Высшей школы КГБ Евгений Касперский с виду и не блистал особыми талантами. Сидел он как-то раз на службе в одном секретных институтов Генштаба, и вдруг его компьютер подхватил вирус.
"Нездоровая фигня, — наверное, подумал тогда Евгений. — Это что же, вражеские происки Запада?". Как известно, вся цифровая нечисть прёт оттуда. И вместо того, чтобы бить тревогу, наш герой взял и написал свой собственный антивирус.
В то время как другие советские граждане в годы Перестройки торговали на рынках джинсами, Касперский скромно кодил свои антивирусы — не ради денег, а так, для души. Это было его хобби.
"Классический техно-ботан", — сейчас могли о нем сказать. Но вскоре к нему начали обращаться за помощью. Первый серьезный заказ — "почистить" большую партию персональных компьютеров, завезенных в страну. На вырученные деньги Евгений издал книгу "Компьютерные вирусы в MS-DOS".
В 1991 году старший лейтенант Касперский был уволен из армии "по служебному несоответствию". Друзья отговаривали: "Куда ты, служба верная, пенсия госслужащего!".
Но его супруга Наталья поддержала — мол, иди, корми семью, талантливый ты наш. И пошел он в бизнес, которого тогда и в помине в стране не было.
В 1994 году его антивирус AVP занял первое место в тестах Гамбургского университета. Казалось бы, вот он, успех! Но большинство пользователей были пиратами — воровали софт, не платили ни копейки. Компания "Ками", где работал Евгений, оказалась на грани краха.
И тут на сцену вышла Наталья Касперская — жена, а по совместительству коммерческий руководитель проекта впоследствии. Она взялась за продажи и быстро сообразила: фамилия мужа уже стала брендом. В 1997 году они зарегистрировали "Лабораторию Касперского". Сам Евгений был против — скромняга, не хотел светиться. Но Наталья настояла. И не зря.
Дело пошло так резво, что через полтора года они уже открыли офис в Великобритании. А к 2000-му году захватили 50% российского рынка. Как? Да просто предоставили круглосуточную техподдержку. Для России тех лет это было сногсшибательно.
Но главный трюк был впереди. В 2011 году Касперский заключил контракт с ФСО. Вот тогда действительно, слухам о связях с КГБ был дан официальный статус. А в 2017 году грянул гром: в США "Лабораторию" обвинили в шпионаже в пользу российских спецслужб. Мол, антивирус — это троянский конь Кремля. Дональд Трамп лично запретил использовать софт Касперского в госучреждениях США.
В ответ компания открыла центры «прозрачности» в Швейцарии и даже перевезла туда данные иностранных клиентов — типа, вот наши коды, можете сами всё проверить.
Так выпускник школы КГБ, начавший с починки зараженных компов, построил не просто компанию, а крепость. Ее позже назовут бастионом кибербезопасности или форпостом "русского мира" в цифровом пространстве.
Для кого-то Евгений – герой IT, для кого-то – "агент КГБ" из прошлого. А он просто пишет код. Потому как его главный враг – не Пентагон с ЦРУ, а компьютерный вирус.
А многие этого не поняли...
Если вам удобно читать тоже самое (и даже больше!) в Телеграм, то приглашаю по ссылке на канала "ТехноДрама"
