"Сгущенка"⁠⁠

Как-то мы с сестрой на целую неделю остались вдвоем - родители уехали в другой регион. Мы тогда уже подросли и стали самостоятельными: могли картошку сварить и не спалить при этом квартиру. Парней не водили. Посторонним двери не открывали. В общем, такие из себя правильные и даже скучные подростки. Предполагалось, что за нами должен был присмотреть дядька, но он благополучно слился, так и сказав: «Они скучные и правильные. Нет в них духа авантюризма! Что следить-то?»

- Действительно! – ответили родители, помахали нам ручкой и быстро умчались в закат.

Так началась наша потрясающая неделя…

- Давай я вафли с вареной сгущенкой приготовлю? – предложила сестра в начале этой потрясающей недели.

Ясен-хрясень, что я согласилась! Кто откажется от вафель со сгущенкой, тем более, когда их приготовит кто-то другой? Настроение сразу поперло в гору: «Эх, как щас обожрусь вафельками да со сгущенкой! М-м-м, красота!»

Радость не испортил тот факт, что сгущенку надо было еще сварить. Собственно, вытащили из кладовки все банки - ну а что мелочиться-то, - поставили их в самую большую кастрюлю, заранее налив воды. Включили плиту на медленный огонь и стали ждать.

Тут сестре позвонила подруга, принеся свежую порцию отборных сплетен. Я, естественно, пошла уши греть. И вафли пожрать, и сплетни узнать хотелось одинаково, тем более в подруге давно поселился талант рассказчика. И конечно же, говорила она всегда долго, очень долго, очень-очень долго.

Невыносимо громкий бабах заставил бросить трубку сначала подругу, а потом сестру. Мы в ужасе переглянулись, подскочили и полетели на кухню.

- Нам писец! Нам писец! Нам писец! Писец! Писец! – сестра другое кричала на самом деле.

Писец конкретно тут поработал. О мой гад! О мой гад! Черная фигня прилипла к чему только можно: к фасадам кухни, к потолку, к плитке, к обоям. У цветов на подоконнике вообще листву сдуло! В горшках стояли голые стебелечки, а на полу лежали листочки! Как еще стекла из окон не повыбивало?! А как соседи не прибежали-то? Разорванные жестянки и перевернутая кастрюля завершали эту чудесную композицию разрухи.

Я просто застыла, подсчитывая в уме масштаб убытков. Сестренка зажмурилась, глубоко вздохнула и выдохнула. Тряхнув ментальными яйцами, она обесточила квартиру на всякий пожарный случай, потом выключила плиту, крикнула, чтоб я бежала за ведром, тряпками, чистящими средствами и, о боже, шпателями!

В первый день мы повторяли одно и то же бесчисленное количество раз: соскребали, мыли, меняли воду, выясняли отношения, соскребали…

Во второй день пришла подруга, чтобы увидеть наш местный Апокалипсис своими глазами. Как только она зашла на порог кухни, так сразу начала что-то говорить про родителей, нас и поезда, а сестра кивала и повторяла: «Поезда! Поезда! Нам поезда от родителей!»

Мы перестарались с уборкой. Обои просто покинули стены и легли на пол. А еще мы умудрились содрать с них рисунок. На потолке штукатурка медленно, но верно начала сыпаться на пол. Кафель на фартуке потрескался. Представьте варикозную сетку на ноге! Во! Вот так он стал выглядеть! Хорошо, что фасады шкафов выдержали наш натиск.

- Не, тут ремонт нужен! – контрольный выстрел от подруги.

- А это можно! – сестра явно не поняла сарказм.

- А может, не надо?

Что-то как-то в мои планы на эту неделю ремонт не входил. Я хотела погонять в ГТА, а не вот это вот все. И вообще, мне казалось, что звездюли нас обойдут. Родители все поймут и простят. Сестра решила, что звездюлям быть. Вот такие звездюли Шредингера. Я была младше, ниже на полметра, легче на пятнадцать килограммов - в общем, не смогла ее убедить. Поэтому в следующие часы мы закупали на свои кровные обои, шпаклевку, наждачную бумагу, краску и клей.

Все оставшиеся дни мы шпаклевали, красили, ругались, клеили обои. Чертовы обои! В сестре не вовремя проснулся перфекционист и бесконечно нудил: то стыки ему не сходятся, то просто некрасиво! Хорошо, что догадались купить однотонные, а то процесс «клеим-переклеиваем» затянулся бы на неопределенное время.

К концу недели все выглядело прилично. Ну как прилично? Как смогли, так и сделали! Подруга даже два цветка подогнала и пересадила сама в те горшки, чтоб никто не догадался о подмене! Никого, правда, не смутило, что фикусы каким-то образом преобразились в толстянки. Действительно, кого волнуют такие мелочи? Я затерла, покрасила кафель и через трафарет нанесла черные завитушки. Сама вырезала, сама нанесла! Это сейчас называют мейнстримом, а тогда это было вынужденным шагом от приближающихся родительских звездюлей. В завершение вот этого вот всего сестра купила ровно столько банок сгущенки, сколько мы умудрились потерять, не забыв при этом снять этикетки.

Час X настал.

- Мы тут сюрприз вам приготовили, - сказала сестренка, как только вернулись родители.

- Какие вы все-таки у нас правильные! – так сказала мама, с восхищением осматривая наши дизайнерские решения. – Молодцы, конечно! Мы как раз хотели ремонт делать тут, – взгляд упал на завитушки. – И кафель давно пора менять. Он же весь облупился! Но оставим, красиво… О, и цветы заменили. Правильно, а то фикусы уже сдыхали!

Я зыркнула на сестру. Она все поняла без слов, и мы ушли в свою комнату. Там мы дрались. Молча. Лещей мне надавали.

- Девочки! Пойдемте чай пить! – папа крикнул ,и мы, как по команде, так же молча вернулись на кухню.

Папа достал банку ненавистной сгущенки, открыл ее ножом и улыбнулся:

- О, у вас ничего не слиплось за неделю?

- Мы ее даже не открывали! – я ляпнула первое, что пришло в голову, тем более, это было чистой правдой.

Отец заржал. Мы с непонимание заглянули в открытую банку со сгущенкой. Самой обычной из всех: сладкой, тянущейся, белой.

– Я варил сгущенку перед отъездом.

Вот же дуры!