Почта России⁠⁠

Нужно мне как-то было посылку отправить. Поднимаюсь я, значит, по напрочь разбитым ступенькам к зданию почты. Добираюсь до входной двери и вижу листок с надписью: «СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ ПОЧТАЛЬОН». Вначале я не обратил на это объявление особого внимания, а когда посылку отправил, тут-то мне в голову и взбрело почтальоном устроиться. А что? Металл за весну, лето и осень я накапал, на зиму хватит. Зарплата, пусть и минималка, но не помешает. Раздал до обеда письма там или пенсию и свободен.

– Объявление о работе почтальоном ещё актуально? – спросил я у женщины в окошке.

– Это вы в отделе кадров спросите. Зайдите с торца и поднимитесь на второй этаж. Там постучите в дверь и вам откроют.

– Спасибо, до свидания, – говорю я и выхожу на улицу.

Захожу за угол и иду к этому самому торцу. Поднимаюсь на второй этаж, где меня встречает табличка времен СССР с названиями отделов.

На этаже оказалось четыре двери. В три из них я постучал и подёргал за ручки. Закрыты. С большой металлической дверью, рядом с которой было написано: «Федеральная служба безопасности» я никаких манипуляций проводить не стал...

Вдруг одна из дверей открылась.

– Мне отдел кадров, насчет работы почтальоном, – говорю я.

– Подождите, сейчас заведующего почтальонами позову, – сказала девушка.

Через какое-то время ко мне подошла женщина, и мы пошли в кабинет.

– Скажу сразу, – начала заведующая. – Раньше почтальоны как работали? Разнесли всё, что нужно до обеда и свободны. Но сейчас такого уже нет...

– А как сейчас?

– Начинаем мы с девяти. У меня в штате десять почтальонов. Каждый обходит свой маршрут. Помимо почты, с такого-то по такое-то число мы разносим пенсию. Суммы большие: от двухсот до трёхсот тысяч...

«Интересно, кто-нибудь грабил почтальонов?» – подумал я.

– Обычно успевают разнести всё до обеда. Потом приходят домой, обедают и к половине шестого вечера снова на почту отмечаться.

– Отмечаться?

– Да, указ начальства. Все сотрудники почты, в том числе и почтальоны, должны отметиться и сфотографироваться для отчета в конце рабочего дня.

– Хм... – пробормотал я.

– Так же мы разносим журналы с газетами и продаём еду.

– Еду?!

– Да. Я раздаю гречку, макароны и другие продукты. Вы обязаны всё это продать. Шесть процентов от выручки достаётся вам.

Я сидел немного в замешательстве...

– Работаем мы с понедельника по субботу. Зарплата минималка – четырнадцать тысяч. Но ведь всем нужно зарабатывать на пенсию...

«До шестидесяти пяти, или сколько там потом будет, ещё дожить надо...» – подумал я.

– В дальнейшем начальство планирует ввести табели, по которым нужно будет отмечаться. За опоздания будут вычеты из зарплаты.

«Давай-ка сваливай отсюда» – услышал я свой внутренний голос.

Я попрощался и вышел из кабинета.

На улице мой мозг атаковал целый рой мыслей. Как можно было так испоганить профессию почтальона? Заканчивать работу до обеда, а через несколько часов снова идти на почту фотографироваться ради какого-то отчета, который никто не читает. Такое ощущение, что на самом верху сидит существо, которое двадцать четыре часа в сутки штудирует эти отчеты и в каждом из них находит ошибки, а затем пишет отчет на отчет и посылает его вниз, где начальники, которые строят из себя невесть что, ругают подчиненных, на которых всё и держится, и если эти простые работяги уйдут, то всё на хрен развалится.

Продажа еды – это вообще что-то. Я понял, если бы нужно было отнести продукты нуждающимся, каким-нибудь пенсионерам, которым трудно дойти до магазина. Но я должен этим самым старикам втюхивать еду за деньги и ещё получать с этого проценты. Это вообще нормально? Я не знаю, во всех почтах такое или только в одной отдельной.

Ну а вычеты из минимальной зарплаты – это вообще без комментариев...