Ответ на пост «Крепостничество»1
Автор поста утверждает (ссылаясь на "литературу и изобразительное искусство"), что крепостные жили хуже рабов:
"Всякий раз, когда слышны всхлипы о "России, которую мы потеряли", но вот-вот должны найти, стоит вспомнить один из ее столпов - крепостное. Фактически это рабство лишь с той разницей, что раб был имуществом своего хозяина, за которого последний нёс ответственность. Крепостной же сам нёс ответственность за свои действия, то есть в случае совершения преступления барин был ни при чём. На то он и барин, ему же тем самым легче. То есть положение раба было в какой-то степени легче, чем положение крепостного.
Крестьян продавали, меняли на животных, вещи, землю."
Негодование против ""России, которую мы потеряли в 1861 году" понятно, однако если от эмоций перейти к фактам, то осетра придется урезать. Чем раб отличается о крепостного?
Раб это двуногое орудие, которого можно заставить работать под присмотром надсмотрщика на плантации все время. Чтобы не умереть с голоду, раб получает паек.
Крепостной ведет свое хозяйство и либо выплачивает лендлорду оброк, либо часть рабочего времени отрабатывает барщину на полях лендлорда.
Помещичьи крестьяне в России были крепостные (по этому в англоязычной научной литературе их называют serf а не slave). Во времена Пушкина это было прописано в законе - помещик не мог (по закону) заставить крестьянина работать на себя более трех дней в неделю.
По закону 1827 г. у помещика отбирались имения, в которых у крестьян в пользовании оставалось менее 4.5 десятин на душу (десятина 1.1 гектар), соответственно крепостному крестьянину гарантировалось наличие собственного надела земли. Были другие законы ограничивавших власть помещика, в частности действовал указ Петра I о конфискации имений в которых помещики злоупотребляют властью и доводят крестьян до нищеты.
Эти законы не были мертвой буквой - с 1834 по 1845 г. около 3 тыс. помещиков попали под суд за жестокое обращение с крепостными, из них виновными были признаны 660 человек. В 1838 г. по приговорам за жестокое обращение было изъято 140 имений; в 1859 г. - 215 имений.
Крепостные крестьяне (вопреки легендам) могли вести судебные процессы против своих помещика. Известны (хотя и очень редкие) случаи когда крестьяне выигрывали процессы против своих помещиков в суде. Например в 1797 году крестьяне Кумоловской мызы Санкт-Петербургского уезда, подали жалобу на притеснения со стороны капитана Теренберга (который арендовал поместье у владельца - майора Опица), и выиграли процесс у последнего (Теренберг по постановлению суда незаконно принуждал крестьян к дополнительным работам и собирал с крестьян чрезмерные поборы, которые приводили их в «крайнее разорение и отягощение»). По решению суда, Теренберг лишился чинов, а его контракт об аренде был аннулирован и уничтожен. В 1800 году крестьяне подмосковного помещика Татаринова обратились с жалобой к московскому главнокомандующему, что помещик отягощает их «чрезмерными работами». Воскресенский уездный суд вынес решение в пользу крестьян.
Пресловутая "торговля людьми" явление конечно гнусное, но к описываемому периоду сошедшее на нет. Советские историки прилежно собрали все причины крестьянских волнений - торговля людьми среди крестьянских жалоб отсутствует
Это и понятно, так как в начале 19 века торговля крепостными без земли (имевшая и ранее очень малый масштаб) была практически уничтожена законами ("законом 1833 г. воспрещено было делать крепостных без земли предметом долговых обязательств, а в случае предъявления ко взысканию подобных обязательств, заключенных раньше издания закона, велено выкупать заложенных К. в казенное ведомство по таксе. Продажа и уступка крепостных в розницу тем же законом безусловно воспрещались. Наконец, Высочайше утвержденным мнением государственного совета 1841 г. покупать К. дозволено только лицам, владеющим уже населенными имениями; покупающий К. без земли обязан был указать то населенное имение, к которому он намерен был их приписать").
Имеет значение количество крепостных в общей численности населения.
Крепостных (имеющих юридический статус крепостных) в 19ом веке было меньшинство среди русских крестьян. Но фактическиз крепостных было еще меньше, так как значительная часть крепостных (особенно в имениях крупных магнатов вроде Шереметьевых или Воронцовых) платила помещику денежный оброк, а в остальном, по образу жизни ничем не отличалась от свободных крестьян. В английском научном издании посвященном истории крестьянства Европы (The Peasantries of Europe. From the Fourteenth to the Eighteenth Centuries) число "хардкорных" русских крепостных оценивается в одну пятую часть от всего крестьянства (""Historians once viewed the late eighteenth and early nineteenth centuries as the golden age of the Russian nobility and the nadir of the peasants' fortunes. This may hold true for serfs on barshina, but the latter, which made up 55 per cent of the serfs, accounted for just slightly more than a fifth of the peasant population as a whole by the 1850s"). Нет никаких причин подозревать английских историков в идеализации России.
Характерно, что при негодовании против "ужасов крепостничества", полным забвением покрыто рабовладение и работорговля процветавшие в Древней Руси (и существовавшие до начала 18 века). Берестянными грамотами из Новгорода принято гордится - а значительная часть их найдена на месте рынка рабов. Но в силу особенностей советской идеологии Древнюю Русь крайне идеализировали, а вот последуюшую историю (до 17ого года) всячески очерняли. Эти представления, родом из советской школы, благополучно бродят по сети и сегодня, првратившись в нечто вроде религиозного культа.
