Где кончается вчера. Глава 18. (2из2)⁠⁠

Из автобуса шагнул мужчина. Сергей напрягся, его мышцы сжались, каждая клеточка тела насторожилась, и даже волосы на руках встали дыбом, будто подчиняясь невидимому приказу. Он узнал фигуру, вышедшую из тени. Его отец. Человек, который бросил свою семью десятого сентября 2002 года, в тот самый день, когда Сергей пытался помочь девочке. Отец выглядел точно так же, как и тогда, когда Сергей видел его в последний раз. Та же кожаная куртка, слегка потрёпанные волосы. И лишь глаза отца были сейчас другими: необычайно глубокими и внимательными, словно отражали всю заботу, которую он никогда не проявлял открыто. В уголках глаз залегли тонкие морщинки — следы тысяч улыбок, тревог и грусти. Отец смотрел на Сергея с такой невероятной нежностью и безмолвным пониманием, что, казалось, видел его насквозь, и в этом взгляде было всё: и прощение, и раскаяние, и любовь.

Сергей ощутил, как воспоминания о том далёком дне поглощают его целиком. В груди разливалась тяжесть, боль, от которой невозможно было дышать. Он пытался глубоко вздохнуть, но лёгкие сдавило так, словно кто-то выжимал из них остатки воздуха. Всё детство пронеслось перед глазами Серёжи, как фильм на быстрой перемотке. И самый яркий кадр — тот вечер, когда он вернулся домой, увидел заплаканную маму и узнал о том, что отец ушёл. Потом тянулись годы боли, ожидания, надежд, которым не суждено было сбыться. Сергей вспомнил, как он каждый вечер смотрел на дверь, думая, что вот-вот услышит шаги отца, его голос, его извинения. Но дверь оставалась закрытой, и отец не возвращался.

— Папа? — еле слышно спросил Сергей, не веря собственным глазам. Он ощутил, как к горлу подступает ком, — чувство, давно исчезнувшее в рутине взрослой жизни. Это не должно было быть реальным, это не может быть реальным.

Отец молчал, просто стоял перед ним, словно чего-то выжидая. Сергей не мог оторвать взгляда от его лица, всё ещё надеясь найти в нём ответы на все свои детские вопросы. Но ответов не было.

— Ты ушёл, — с горечью сказал Сергей, голос его дрогнул, в груди закипали эмоции, которые он так долго прятал. — Ты просто ушёл… В тот день... Почему?

Отец стоял всё так же, не шелохнувшись. Сергей не мог больше держаться. Гнетущая, изматывающая боль, которую он чувствовал все эти годы, наконец вырвалась наружу.

— Ты просто ушёл, ты оставил нас, — с пылом сказал Сергей. Его трясло, голос, наполненный страданием, едва подчинялся ему. — Я ждал. Каждый день я ждал, что ты вернёшься. Я был ребёнком! Я не понимал, что происходит! Зачем ты это сделал? Зачем ты бросил меня?!

Отец медленно моргнул, его лицо изменилось, в нём отражалась боль от того, что он так и не сумел за все эти годы объясниться перед сыном, не смог подобрать нужных слов. Глаза смотрели с мольбой, с немой просьбой о прощении, хотя, казалось, он считал, что не заслуживает его. Сергей почувствовал, как этот взгляд пронзил его, словно меч. Он вдруг осознал, что оказался один на один с тем страхом, который преследовал его всю жизнь. Страхом быть брошенным и в то же время страхом потерять то, что ему так дорого.

— Я ждал тебя, — продолжил Сергей, его голос был пропитан горечью. — Я ждал, что ты вернёшься, объяснишь, скажешь что-то. Но ты просто ушёл.

Отец сделал шаг к сыну.

— Зачем ты бросил нас? — крикнул Сергей, словно пытаясь остановить его. Он с трудом сдерживал слёзы. — Зачем ты ушёл?

Молчание. Тяжёлое, как двухпудовая гиря, лежащая на груди и не дающая вздохнуть.

— ОТВЕТЬ! — Сергей уже не мог совладать с эмоциями. В его сердце бушевала буря, которую он слишком долго подавлял. Он хотел разорвать это молчание, вытащить из отца ответ во что бы то ни стало.

Отец лишь смотрел на него, и этот взгляд стал невыносимым.

— Ты так и не приехал, — наконец с горечью произнёс отец, печально опустив голову. — Я ждал, думал, ты вот-вот придёшь. Мы же собирались на рыбалку, помнишь? Сидел у работы и ждал…

Сергей открыл рот, не в силах отвести глаз от отца. Он слышал папин голос. Впервые за двадцать лет. И теперь внутри него яростно боролись два горячих желания: объясниться, почему он не приехал в тот день к отцу, или продолжить обвинять его в том, что тот бросил семью.

— Я… я хотел, — голос Сергея дрожал, он сделал глубокий вдох, собираясь с духом. — Я уже ехал к тебе, правда. Но… но там была девочка… Я должен был помочь ей. Я не мог иначе.

Отец замер, его лицо окаменело, но в глазах мелькнула боль.

— Сынок, я сидел там, понимая, что это наш последний шанс поговорить по-мужски, всё обсудить, — сказал он тихо, словно погружённый в свои воспоминания. — Я просто хотел побыть с тобой наедине. Оставить что-то доброе перед уходом.

— Оставить что-то доброе? — рассердился Сергей. — Тогда почему ты ушёл? Почему просто не вернулся домой? Ты ведь… ты бросил нас! Маму, меня… Я ждал тебя каждый день, — его голос снова срывался, — я каждый вечер думал, что вот, может, завтра… но ты так и не вернулся.

Все детские мечты Серёжи о том, что отец однажды возвратится, разрушались на его глазах, вновь и вновь. Он опять ощущал себя юнцом и ещё острее переживал эту боль, чувствуя себя обманутым, преданным, как будто прожитые годы превратились в пустоту.

— Я верил, что ты был лучшим, что ты любил нас. Но ты просто ушёл, — сказал Сергей, он хотел добавить что-то ещё, но голос предательски оборвался. Парень натужно моргнул, чтобы сдержать слёзы.

Отец попытался ещё приблизиться к сыну, но замер, словно боясь переступить незримую грань между ними.

— Прости… — прошептал он и отвернулся, словно не выдержав напряжённого взгляда сына. Плечи мужчины поникли, руки дрожали. — Знаешь, Серёжа… не проходит и дня, чтобы я не жалел об этом. Я думал, что уйти — это единственный выход. Я ошибался… — Отец провёл ладонью по лицу, словно стирая с него невидимые следы собственного сожаления. — И эта ошибка преследует меня всю жизнь. Никогда нельзя стать счастливым, бросив тех, кто верит в тебя.

Сергей, сдерживая слёзы, стоял, поражённый этим признанием. В детстве он представлял себе отца крепостью, не способной ни на какие эмоции. А сейчас перед ним был сломленный, раскаивающийся человек, который понимал, что испортил жизнь не только себе, но и сыну.

— Почему тогда ты не вернулся, если понимал это? — голос Сергея дрогнул. — Почему не пришёл хотя бы раз, хотя бы один сраный раз? Знаешь, каково это — каждую ночь ждать, вглядываться в тьму за окном, надеяться… и… и ничего.

Отец наклонил голову, и Сергей заметил, как лицо мужчины побледнело. Казалось, сын ранил отца ещё глубже.

— Я не смог, — вымученным голосом сказал отец. — Чувство вины стало слишком сильным. Чем больше проходило времени, тем меньше я находил в себе смелости, чтобы прийти к тебе и объясниться. Я думал, что если ты меня никогда не увидишь… что это будет лучше… что, может, ты забудешь...

Его слова были одновременно обидными и трогательными.

— Ты… — сдавленно произнёс Сергей. — Ты оставил нас, и я всю жизнь боялся, что, если однажды у меня будут свои дети, я могу стать таким же. Я так отчаянно хотел быть другим.

Отец на мгновение перестал дышать. Его взгляд был полон боли, но в нём читалось и желание искупить свои ошибки, если бы только Сергей позволил ему.

— Ты сильнее меня, сынок. Я верю в это, — его голос был почти умоляющим. — Ты тот, кто может исправить ошибки, которые совершил я. Ты не повторишь их, не оставишь тех, кто дорог тебе. Я верю! У тебя всё будет иначе!

Сергей смотрел на отца, и эти слова, словно раскалённые стрелы, пронзили сердце парня. Он замер, не зная, что ответить. Он так долго ждал этой встречи, строил в мыслях десятки разговоров, но ни один из них не был похож на этот.

— Я прощаю тебя, — тихо сказал Серёжа. — Понимаешь, я всё это время винил себя, а тебя ненавидел за то, что у нас не было семьи.

— Спасибо, сын. Ты не представляешь, что для меня значит это прощение, — его голос дрогнул, и он отвёл взгляд, пытаясь спрятать слёзы, которые всё-таки предательски блеснули в его глазах. — Но ещё больше оно значит для тебя.

Сергей зажмурился, пытаясь прогнать слёзы, но они хлынули, как бурный поток, который нельзя было сдержать. Парень сотрясался от слёз. Этот страх, эта боль — они сидели в нём слишком долго и сейчас наконец будто прорвались наружу. Сергей упал на колени, прижав руки к лицу, его тело содрогалось от рыданий. Каждый вдох давался с трудом, сердце сжималось так сильно, что казалось, оно вот-вот остановится.

— Папа… — прошептал он сквозь слёзы. — Я так скучаю по тебе…

Сергей выпустил всё — боль, страх, отчаяние. Слёзы текли без остановки, и с каждой новой волной рыданий он чувствовал, как тяжесть внутри него понемногу растворяется. Он отпустил страх. Не сразу, не внезапно, но понемногу. Этот страх, который преследовал его всю жизнь, начал терять свою власть над Сергеем. Слёзы продолжали течь, но вместе с ними уходила и его боль. Сергей физически ощущал, как вся боль, обида, страх вдруг становились частью прошлого. Он почувствовал себя легче, свободнее, как будто сбросил несколько тонн, которые нёс всю свою жизнь. Простое слово «прощаю» разорвало цепи, державшие его в плену так долго.

Сергей поднял глаза и увидел, что отца больше нет. Только та же пустынная улица и тот же автобус. Теперь Серёжа снова был в одиночестве, но перед ним раскрывалась вся правда о его жизни. Порыв промозглого ветра пронёсся по улице, но на этот раз Сергей не чувствовал холода — осознание обрушилось на него как молот. Эта девочка. Её потерянный взгляд, непонимание того, кто она, откуда пришла, и Серёжино юное, наивное желание помочь. Всё это всплыло в памяти настолько ярко, что Сергею стало невыносимо. Он вспомнил свою детскую растерянность, свою добрую готовность помочь этой девочке. И вдруг ясно увидел Сашу. Это был один и тот же человек. Та самая женщина, с которой он провёл последние годы своей жизни. Она казалась такой близкой, такой родной. Они делили один дом, одно пространство, жили в одном ритме. Но при этом Саша всегда оставалась где-то на расстоянии, словно за прозрачной стеной, которую Сергей не замечал. И теперь, открыв глаза, он начал осознавать, что всё это время она держала его на привязи.

«Потом» было их постоянной реальностью. Саша никогда не хотела двигаться вперёд. Её устраивало это состояние подвешенности, где не нужно было принимать окончательных решений. Каждая мелочь всплывала в памяти Сергея с болезненной ясностью. Как Саша легко уходила от серьёзных разговоров, как смеялась, когда речь даже мельком заходила о детях. Как говорила, что «пока рано» или что у них с Серёжей «ещё есть время». И каждый раз Сергей верил ей, потому что боялся давить, боялся, что, если будет настаивать, она уйдёт. Этот страх потерять кого-то ещё, кроме отца, заполнил разум Сергея настолько, что он даже не замечал, как сам себя загоняет в ловушку. «Давай заведём котёнка», — говорила Саша, и он соглашался, думая, что это маленький шаг к большому будущему. Но этот шаг был иллюзией. Жена не хотела большего — её устраивало оставить их отношения с Сергеем на уровне, где всё просто и удобно. Саша знала, что он не станет давить, что он слишком боится быть отвергнутым, слишком боится снова быть оставленным. Сергей позволил ей держать его на этой невидимой привязи, как на длинной цепи, которая давала ему ощущение свободы, но на самом деле ограничивала его. Он не мог построить настоящую семью с Сашей, потому что она не хотела этого. Но Саша никогда не говорила этого прямо. И Серёжа никогда не спрашивал. Он сам себе разрешил жить в этих иллюзиях, потому что был слишком слаб. Страх быть отвергнутым — это тот страх, который поселился в нём с детства, и Сергей позволил этому страху управлять своей жизнью.

Теперь всё стало ясно. Эти отношения никогда не были настоящими. Сергей жил в фальшивом мире. Он осознал, что сопротивление Саши не было случайностью, что её молчание и ускользающая загадочность были частью игры, которую Сергей никогда не понимал. Тот день, когда он встретил маленькую девочку, стал первым звеном этой цепи. Возможно, если бы не Саша, тот день сложился бы иначе. Сергей мог бы провести его с отцом, выслушать его, понять его. Может быть, они бы успели сказать друг другу то, что так и осталось несказанным. Может, отец не ушёл бы. Может… Может… Может…

Сейчас, когда Сергей стоял в этом месте, ставшем точкой осознания, один на один со своими мыслями, он чувствовал, как эта цепь рвётся. Оковы спали. Но это освобождение было горьким. Оно было пропитано сожалением обо всех потерянных годах, о ложных надеждах, о той жизни, которой у Сергея не было. Теперь он знал правду и должен был принять её, чтобы начать жить по-настоящему.

Слёзы медленно высыхали на лице Сергея, а вместе с ними уходила и боль.