Добро пожаловать⁠⁠

В метро так многолюдно.

Я возвращался домой после учёбы, уставший, разбитый, выжатый, как лимон.

Стеклянные голубые глаза девушки напротив. Столько тоски. Длинные волосы цвета пшеницы, угловатые ключицы под лямочками длинного хлопкового платья. А на запястьях шрамы, как от верёвок или наручников. Известное дело. Слышал, это не проходит.

Почему вообще человеку так нравится заниматься самобичеванием? Откуда эта противоестественная страсть к насилию там, где её быть не должно?

А кто у нас здесь? Бедолага в строгом костюме и пропитавшейся летним потом рубашке. В неудобных узких туфлях из кожзама — не он ли звонил мне сегодня и предлагал купить стиральную машину по акции?

Зверски прожорливый монстр — этот город, никого не оставит первозданным. Все мы проходим через его жернова, ежедневно, оборот за оборотом, пока не потеряем все свои уникальные грани. И не станем подходящими. Идеально гладкими, без шероховатостей, такими, какими ДОЛЖНЫ БЫТЬ.

Я смотрю на ребёнка, который плачет от жары. На его безликую мать, которая выглядит слишком уставшей даже для того, чтобы испытывать стыд. Вот бы поезд прямо сейчас взорвался. Самое время.

Раньше меня страшила перспектива погибнуть в теракте, я даже старался избегать поездок в центр, будь то час пик или будни. Боялся, что маман огорчится (что ей некого больше пилить, лол). А сейчас я так хочу спать, что совершенно всё равно. Взрывайте. Я готов. Хоть высплюсь.

*

Душераздирающий скрежет тормозов. Свет успевает погаснуть до того, как все мы летим вперёд, словно кегли, вопреки законам гравитации. Кто стоял, кто сидел, мы все. Сильный удар виском о поручень, острый угол чьей-то сумки под ребро и нога подворачивается. Сверху на меня обрушивается целая лавина из охающих тел, я ловлю себя на идиотской мысли, что чувствую запах страха. Он не такой, как запах пота или немытой кожи. Он какой-то другой, пусть и очень похож. Как будто физически острее.

В отражении дверей успеваю заметить собственное лицо — осунувшеесе от недосыпа. Могло ли мне присниться произошедшее? Разумеется. Но я надеюсь, это не сон. Потому что я не хочу просыпаться.

*

Открыв глаза, я обнаруживаю, что кто-то не без усилий оттаскивает меня в сторону. А здесь, оказывается, больше места, чем казалось в толкучке. Даже кислород откуда-то появился.

Жаль только, не появилось освещения. Аварийного даже нет. Я всегда представлял, что в таких ситуациях загораются какие-нибудь красные лампочки или типа того. Однако сейчас единственным источником освещения стали телефоны в руках ошарашенных пассажиров.

Всё как в тумане — я слышу голоса, эхом проносящиеся сквозь моё бумажное тело. Кажется, ударился головой, кажется, у меня кровь. Горячая и липкая река, что как будто много лет обтачивала угловатый участок черепушки, пока не получилось гладенькое ухо. И кто-то пытается открыть двери, а быть может, выдавливает окно. Не могу понять. Мир перед глазами плывёт и рябит пульсирующими волнами. Однажды меня угостили марочкой. Ощущения почему-то очень похожие.

— Боже, да очнись же!

Чей это голос?

— Ты живой вообще?! — кажется, женский. Не без труда разлепив веки, я каким-то образом догадался, что передо мной та самая девчонка со следами на руках. Что ей нужно? Дайте мне отдохнуть.

— Вставай, ну же! Давай поднимайся! Говорят, тоннель обесточен, всех пассажиров эвакуируют!

— Интересное дело... Они хотят, чтобы мы шли по тёмному тоннелю вслепую? А если электричество резко включат? Помню, знакомый диггер пояснял за напряжение контактного рельса. 825 вольт. Недурнец, если захотелось человечинки на гриле. Только мне, пожалуйста, кого-нибудь посочнее и почище. Того визжащего личинуса, например, в собственном соку. Боже, что я несу...

Я осознал, что говорю всё это вслух, когда незнакомка уже помогала мне выбраться из вагона.

— Говорят, в критической ситуации человек открывает в себе супер-способности! Кажется, я человек-мудак. Приятно познакомиться. А ты?

— У тебя шок, дружище, — говорит кто-то рядом. Или мне оно только показалось?

Моя безымянная помощница вступает с кем-то в диалог, мне дают какую-то тряпку, видимо, чтобы остановить кровотечение. И мелькание световых вспышек вдали говорит о том, что мы последние. Я бреду, запинаясь, а девочка чуть ли не тащит меня на хрупкой тоненькой спинке. Чувствую косточки её хребта через холодное платье и, кажется, снова проваливаюсь в тягучий гамак черноты.

Второе пробуждение оказалось мало приятнее приятнее первого. Но несмотря на то, что голова чудовищно гудела, я более или менее соображал, что происходит. Удивительно было обнаружить, что я всё ещё передвигаю ногами, опираясь на плечо незнакомки посреди кромешной тьмы. Голоса ушедших пассажиров практически стихли, однако мы продолжали идти на тусклый мелькающий свет их телефонов.

— Очнулся-таки! Всё, мне нужно отдохнуть, ты, дружок, не пушинка, знаешь ли!

Я невольно улыбнулся. Она пытается шутить.

Мы останавливаемся, я осторожно ощупываю последствия удара на голове — кажется, повязка намертво присохла к волосам.

— Сколько мы уже идём? Куда? — почему-то теперь говорить настолько сложно, что я едва заканчиваю фразу — её и не слышно.

— Понятия не имею, — отзывается моя... спасительница. — Просто идём за всеми. Народ в панике: кто-то сказал "Экстренная эвакуация", и все ринулись на выход. Но мы вроде идём от силы минуты две, скоро покажется станция.

Две минуты?! А казалось, прошло уже несколько суток... Эко ж я котелком приложился!

— Мне надо позвонить домой, сказать, что я в порядке. Маман наверняка уже в курсе и жутко волнуется!

— Попробуй, но связь тут не ловит, это уже выяснили. Ща, ты не волнуйся, из тоннеля выйдем и позвонишь.

— Блин, так странно, смотри, — я показываю вперёд, хотя очертания моей руки ей вряд ли видно. — Мы движемся по тёмному тоннелю на свет, даже не зная, настоящий ли он. Как в той всем известной аналогии. Свет в конце тоннеля, сечёшь, о чём я?

— Мы просто отстали от группы. Я не хотела тебя бросать, а остальные были слишком напуганы, чтобы дожидаться. Так что свет настоящий, не сомневайся в этом.

— Да ладно тебе, дай пофантазировать! Прикинь, если мир существует только вокруг большого скопления людей. Вот просто представь: Мир строится вокруг скопления абстрактной жизни, а там, где её не чувствует, просто стирается до ничем не заполненного небытия. Поэтому человек так стремится к социуму и боится одиночества. Иначе это типа может привести к тому, что в один прекрасный момент ты окажешься в некой пространственной лакуне без возможности добраться до материальной опоры и выбраться в бытие. Понимаешь, да?

— Понимаю, что у этой теории слишком много собственных "лакун", чтобы в неё можно было легко поверить. Отшельники, например. Или интроверты, которые, наоборот, стремятся к уединению.

— Ну-у... это просто. Они чувствуют отторжение мира и реализуют программу по самоуничтожению. Не так. По самоизоляции. Чтобы не мешать никому.

— Вот ведь фантазёр, — усмехнулась моя проводница. — Ну что ж, тогда давай попробуем ускориться, а то ещё чуть-чуть, и свет исчезнет. Как мы тогда выберемся из небытия?

— Воооот! Шаришь! Идём!

Так, слово за слово, мы действительно вышли на станцию. Нас встретили полицейские, врачи, таксисты да и просто случайные зеваки, снимающие на телефоны наше эпическое возвращение в материальный мир.

Я избегал их вопросов, хотя на меня вообще почему-то не особо обращали внимание. Думал, сейчас набросятся, но во всеобщей суматохе мы с моей храброй спутницей выбрались из метро на поверхность.

Солнечный свет после этого жуткого давящего чрева Мегаполиса казался каким-то мультяшно-нереальным, резким и преувеличенным. Мир окатил волной звуков и цветов, а я всё жмурился и едва сдерживал тошноту. Наверное, всё-таки потерял больше крови, чем следовало.

Благо, я живу совсем недалеко от этой станции. Девушка без имени предложила меня проводить, дабы убедиться, что я не свалюсь без сознания где-нибудь посреди проезжей части. Ну а я и не против, разумеется.

Мы быстро дошли, поднялись на этаж, где я с удивлением обнаружил, что дверь в квартиру открыта.

Мама сидела в угловато-сгорбленной позе и хрипло дышала, как обычно дышат после тяжёлого изнурительного плача.

— Мам!

В новостях по телевизору говорят про нас, надо же, оперативно сработали!

"Среди жертв происшествия восемнадцать пострадавших с травмами средней тяжести. Один человек погиб"

— Вы получите государственную компенсацию в течение этой недели, — из кухни вышел полицейский. Его глухой голос доносится до меня будто издалека. Мама на меня не реагирует.

— Мам! Я дома! Боже, что сейчас было, это про нас говорят!

Но она всё продолжала тихо сидеть.

Я бросился к ней, чтобы обнять, но мои руки прошли насквозь. Я в ужасе отшатнулся, мужчина в форме окинул мою маму болезненно-сочувственным взглядом и покинул квартиру, не обратив на меня ни малейшего внимания.

— Мама! МАМА, ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!

И пока осознание произошедшего медленно подкатывало к горлу, я увидел свою "спасительницу", безучастно облокотившуюся на стену.

— Прости, не хотела тебе сразу говорить. Обычно это вгоняет в панику.

— Что???! Нет, нет, нет, это невозможно!

— А теперь ты всё увидел сам, — она зевнула. — Ничего, привыкнешь скоро. Все привыкают. Добро пожаловать.