К 1790 году Российская империя и Османская Порта воевали уже третье лето. Русские хотели закрепить за собой Крым и отодвинуть границы, турки мечтали вернуть всё «как было» и наказать неверных. В поле русские не знали равных, но никак не могли подступиться ко крепости Измаил на великом Дунае, ибо крепость та была не чета другим. Французские и немецкие инженеры, работавшие на султана по контракту, превратили город в твердыню. Валы высотой с трехэтажный дом, ров глубиной до 11 метров, 260 орудий и гарнизон в 35 тысяч человек, которому султан пообещал смертную казнь за сдачу.
Русские генералы, постояв под стенами, коллективно решили, что здоровье дороже, и собрались уходить на зимние квартиры. Но тут вмешался Григорий Потемкин. Светлейший князь, понимая, что война затягивается и бюджет не резиновый, отправил под Измаил самого Александра Васильевича Суворова. Кому по силам, если не ему?
Суворов прибыл на место 2 декабря на плохонькой лошадке, в простой куртке, безо всякого лоска. Он сразу понял, почему его коллеги хотели уйти. Крепость действительно выглядела неприступной. Но вместо того, чтобы писать в Петербург оправдательные отчёты, Суворов построил в тылу макет крепостных стен из земли и бревен и заставил солдат штурмовать их круглые сутки. Днём и ночью егеря и гренадёры играли в «зарницу»: учились быстро вязать фашины (связки прутьев, чтобы заваливать ров), ставить лестницы и колоть штыками чучела турок. На стене у солдата будет всего пара секунд, чтобы убить или умереть, и думать там будет некогда, нужен был автоматизм.
Когда подготовка закончилась, Суворов отправил турецкому сераскеру Айдозле-Мехмет-паше письмо: «Я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление — и воля. Первый мой выстрел — уже неволя. Штурм — смерть». Паша, чувствуя за спиной мощные стены и страх перед султаном, ответил красиво и пафосно: «Скорее Дунай потечет вспять и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил». «Ну, небо так небо», — вздохнул, вероятно, Суворов и назначил штурм.
Рассвета он решил не ждать. Начало операции назначили на 5:30 утра 22 декабря. Темнота была союзником — она скрывала передвижения колонн от турецких артиллеристов, но она же осложняла управление боем. Штурм начался по сигналу ракеты. Русские войска пошли на приступ с трех сторон одновременно. Солдаты лезли в ледяной ров, тащили на себе тяжеленные лестницы, многие из которых оказывались короче, чем нужно. Приходилось связывать их по две под шквальным огнём.
На одном из участков колонна будущего спасителя Отечества Михаила Кутузова (тогда ещё генерал-майора, но уже без глаза) захватила бастион, но попала под такую жесткую контратаку янычар, что Кутузов послал гонца к Суворову с просьбой разрешить отход. Суворов, понимая, что шаг назад обрушит весь фронт, как это часто с ним бывало пошёл на хитрость. Он передал гонцу: «Измаил взят, а Кутузов назначен его комендантом». Михаил Илларионович намек понял: комендант сданной крепости долго не живёт. Он лично возглавил контратаку, и его гренадёры вынесли турок с позиций.
Пока пехота грызла стены, с Дуная ударил десант под командованием Осипа де Рибаса (да-да, того самого, в честь которого названа главная улица Одессы). Его казаки и гренадёры высадились прямо под дулами береговых батарей. Это была, пожалуй, самая отчаянная часть плана. Десант шёл в атаку по колено в воде и грязи, штурмуя береговые укрепления в лоб.
К 8 утра внешние валы были взяты. Казалось бы, победа? Как бы не так. Бой продолжился и внутри городских укреплений. Измаил представлял собой лабиринт узких кривых улочек, и каждый дом был мини-крепостью. Турки дрались с отчаянием обречённых — терять им было нечего. Ситуацию усугубляли тысячи лошадей, которые вырвались из горящих конюшен и в бешенстве носились по городу, давя и своих, и чужих. Суворов приказал вкатить в город лёгкие пушки и бить картечью вдоль улиц. Только к 4 часам дня последние очаги сопротивления были подавлены.
Когда осела пыль и развеялся пороховой дым, стали понятны масштабы мясорубки. Потери турок составили 26 тысяч убитыми. Пленных было около 9 тысяч, но многие из них умерли от ран на следующий день. Русская армия потеряла убитыми и ранеными более 4,5 тысяч человек — огромная цифра для армии, но ничтожная по сравнению с потерями обороняющихся. Трупов было так много, что их не успевали хоронить. Суворов приказал сбрасывать тела врагов в Дунай, но даже так очистка города заняла шесть дней.
А дальше началась политика. Взятие Измаила фактически закончило войну. Турки поняли, что если русские взяли такую крепость, то ловить им больше нечего, и вскоре подписали Ясский мир. Крым окончательно стал российским, граница отодвинулась до Днестра. А вот при распределении наград за викторию вышел преизрядный конфузец. Григорий Потемкин, который во время штурма находился далеко в тылу, получил фельдмаршальский мундир с алмазами стоимостью в 200 тысяч рублей (бюджет небольшого города), Таврический дворец и памятный обелиск в свою честь. Кутузов получил чин генерал-поручика и стал-таки комендантом Измаила. А что Суворов? Александр Василич, который, собственно, и совершил невозможное, тоже рассчитывал на фельдмаршальский жезл. Но вместо этого получил звание подполковника гвардии (почётно, но не то) и памятную медаль. Екатерина II решила, что старик слишком много о себе возомнил. Суворов обиделся, но виду не подал. В конце концов, в историю он вошел не как владелец дворцов, а как человек, который мог взять любую крепость за 24 часа. Даже если небо падало на землю.
***********************
А ещё у меня есть канал в Телеграм с лонгридами, анонсами и историческим контентом.
