Почему мы же любим Firefly? Яркие и живые персонажи, интересная и глубокая вселенная, дух авантюризма и приключений... но прежде всего это чувство уюта, семьи, ламповости и дружбы во время просмотра.
Это видео передает те самые ощущения.
Взято от сюда
Вечной памяти Хобана «Уоша» Уошбёрна посвящается.
Мы все знаем как красиво кружатся осенние листья на ветру. Они планируют и кружатся, раскачиваясь словно в невидимой колыбели. Они порхают со двора во двор, купаясь в маленьких вихрях и потоках воздуха. Навсегда прикованные к земле, мы любим смотреть на все то, что может подняться в воздух и улететь. Мыльные пузыри, воздушные шарики, птицы, падающие листья... Они напоминают нам о непостоянстве погоды, равно как о непредсказуемости самой жизни. Они несутся по воздуху раскачиваясь, кружась, подымаяясь, и падают, пикируя вниз. Мы все знаем, как падают листья.
Но не все мы знаем, что пилоты иногда делают маневр, который они называют «падающий лист». Когда самолет теряет высоту быстро и целенаправленно, скользя сначала направо, затем налево. И снова направо, затем налево... Крылатая машина весит многие тонны, но в сознании пилота она все равно как пушинка, как падающий листик...
«Я лист на ветру, смотрите, как я парю» — сказал Уош, пикируя вниз, уворачиваясь от снарядов, выводя свою птичку из плоского штопора... в своем последнем полете в вечность...
...Маневр «падающий лист» появился в далекие времена первой мировой войны в качестве тренировочного упражнения пилотов бипланов. В этом упражнении, пилоты намеренно сваливали самолет на крыло, увлекая его в серию начальных вращений вправо и влево. Если пилот делал все правильно, слегка покачивая рулем направления и крыльями, самолет падал плашмя вниз и проходил опасную зону срыва потока. Этот маневр практиковали для достижения полного контроля над самолетом и выхода из штопора. Самолет при этом снижался, совершая характерные маятниковые движения, как это происходит с падающим на землю листом.
...Во время второй мировой войны пилоты штурмовиков Ил-2 также успешно пользовались вариациями «падающего листа», чтобы уходить от огня зенитных орудий.
... Во время афганской войны вариацию этого маневра использовали и советские вертолетчики, которые на своих МИ-8 они творили настоящие чудеса при высадке и подборе десанта, зависая над высокогорными площадками, простреливаемыми вдоль и поперек. Чтобы избежать поражения, пилот вертолета применял так называемый маневр «кленовый лист»: убирал мощность двигателя так, чтобы машина планировала вниз, виляя по курсу и крену. Направление полета при этом сохранялось, но траектория становилась непредсказуемой, и с земли было трудно понять истинное положение машины и выполняемый ею маневр.
...Вертолетчики назвали свой маневр «кленовым листом» исключительно из-за схожести его с траекторией падения знаменитого кленового листа. Однако, в современной авиации термин «кленовый лист» прочно закрепился за плоским штопором. Это когда самолет падает не носом вниз, вращаясь вокруг своей продольной оси, а плашмя и вращаясь вокруг своей вертикальной оси.
Иными словами:
— «падающий лист» это маневр выхода из штопора (любого, вертикального или плоского);
— «кленовый лист» это собственно падение летательного аппарата в плоском штопоре.
Маневр «падающий лист», оставаясь одним из самых капризных, в то же время, является едва ли не самым главным маневром, дающим пилоту возможность быстрее научиться «чувствовать» машину, стать с ней одним целым.
В «Миссии "Серенити"» Уош в первой фазе полета, будучи еще в стратосфере, выполнял именно маневры «падающего листа», уворачиваясь от снарядов и столкновений в характерной маятниковой манере полета.
Во второй же фазе полета, уже в плотный слоях атмосферы, после вывода из строя электроники попаданием ЭМИ-пушки Пожирателей, «Серенити» начала падать именно «кленовым листом».
И в том и в том случае Уош был великолепен.
И в том и в том случае он имел полное право ассоциировать себя «листом на ветру»...
И напоследок, отрывок из романа Стивена Браста «Мое видение свободы» (перевод не мой, мои лишь небольшие коррективы):
«...Он всегда улыбался, когда «Серенити» касалась атмосферы. Именно этот момент квалифицировал хорошего пилота: небрежный вход пожирал топливо, идеальный вход экономил его, и разница выливалась в разницу между приличным доходом и катастрофическими убытками. Когда ты входишь в атмосферу, все происходит сразу. Количество переменных мгновенно возрастает на порядок: форма корабля, положение его носа, органы управления, скорость и направление полета, плотность и точный состав верхних слоев атмосферы — все сразу.
Мэл, конечно, никогда ничего не замечал, да и никто из них не замечал. Они б заметили, только если бы он все сделал наперекосяк: вот тогда бы он, несомненно, получил всю порцию косых взглядов и комментариев. И его доля была бы урезана не меньше чем у остальных членов команды.
Но не это было причиной, по которой он исполнял вход в атмосферу так близко к идеалу, насколько это вообще в человеческих силах: просто ему нравилось это. В открытом космосе для пилота трудности встречаются редко, да и то они обычно возникают в по-настоящему опасной ситуации. А вот первое касание атмосферы незнакомой планеты, выбор глиссады, торможение, балансирование между степенью нагрева обшивки и расходом топлива, между инерцией движения и гравитацией... ощущение себя частью корабля, неведомое даже для Кейли, прости мое кощунство, — вот это были мгновения настоящей жизни. Лучшие на свете.
Он еще успевал отметить первое движение штурвала влево, потом на себя, рычаги тяги, оказавшиеся под его правой рукой, но немного спустя он уже переставал различать детали происходящего, потому как под руками уже не было органов управления - сама разница между управлением и обратной связью с кораблем стиралась, оставляя одну долгую, растянувшуюся по времени обратную связь.
Пилот рычагам, рычаги кораблю, корабль атмосфере, атмосфера ускорению, ускорение пилоту, они все стали одним существом, и «Серенити» пела песню, которую мог слышать только Уош. Через двадцать бесконечных секунд, пролетевших так быстро, будто их и не было вовсе, все было решено, трудная часть пройдена, и все, увы, опять стало просто. Наступало утро в этой части Геры.
— Как прошло касание? — подал голос Мэл из кресла второго пилота.
— Касание как касание. Они все одинаковы.
— Сколько ещё осталось?
— Минут двадцать, где-то так. Правда, я могу нечаянно свалиться, потерять управление и отправить нас на землю в огненную братскую могилу. Так будет быстрее.
— Ясно. Этого варианта не надо.
— Понял.
Уош продолжал улыбаться, направляя «Серенити» глубже в атмосферу...»
И в этом — весь Уош. Лучший пилот во Вселенной.
И в наших сердцах ты будешь живым навеки!
Ты лист на ветру...
Представь, как ты паришь...
