"Ведьмы из Броккенбурга" [13]
ꝕ⸞Ϫ
В последний раз столько думать Холере приходилось на втором круге, сдавая экзамены по антинопомантии[3] мейстерин Кляксе. Наверно, младенец, который угодил к ней на препарационный стол, приобрел привычку крепко закладывать за воротник еще до своего рождения, а может, просто пролежал в лабораторном леднике дольше положенного. Как бы то ни было, к моменту начала иссечения его печень походила на бледно-желтый лоскут с бахромой, который Холера битый час раскладывала то так, то этак, пытаясь определить хотя бы завтрашнюю погоду.
Магистр Клякса молча смотрела на нее, не поправляя и не делая замечаний, от этого было неприятнее всего. Лицо ее, бледное болезненной бледностью сырого куриного мяса, было покрыто медленно скатывающимися капельками плоти. Время от времени мейстерин магистр доставала носовой платок и протирала покрытые белесыми разводами стекла пенсне, после чего водружала его обратно на медленно истончающийся нос, из которого уже выглядывали хрящи. Иногда она запаздывала и тогда капли ее плоти срывались прямо на препарационный стол с едва слышным шлепком, и шлепки эти выводили Холеру из себя еще больше, чем херова печёнка…
- Прямо не пройти, - Ланцетта произнесла это спокойно, как произносят что-то общественное и не требующее доказательств, - Нечего и думать.
- Слишком много?
- Больше, чем драло тебя в этом году. Сфексы сильные ублюдки, а под землей становятся еще более ловкими и опасными. Даже будь у меня двуручный палаш, я бы не расчистила дорогу до входа.
- Можем затаиться, - неуверенно произнесла Холера, - Выкопать себе какую-нибудь нору и дождаться помощи.
Ланцетта смерила ее презрительным взглядом, холодным и тяжелым, как сырая не откованная сталь.
- Чьей помощи ты собираешься ждать, безмозглая шкура? Или ты думаешь, что земля расколется и сам Люцифер сойдет сюда в зареве Геенны Огненной, испепеляя сфексов одним взглядом?
- Люцифер сейчас занят с твоим папашкой! – огрызнулась Холера, - Как на счет «Вольфсангеля»? Или твой ковен не собирается тебе помочь?
Ланцетта тряхнула грязными волосами.
- На твоем месте я бы на них не уповала.
Холера ощутила секундную растерянность. Она мгновенно вспомнила окаймленные волчьей шерстью серые плащи, стелящиеся позади нее, острые усмешки преследовательниц, стук подошв по мостовой.
- Они… Они не знают, что ты здесь?
Ланцетта клацнула зубами. Звук получился не грозным, как следовало, а каким-то вялым, как у ловящей мух собаки.
- Никто не знает. Кутра отправилась к Малому Замку, чтоб перехватить тебя на тот случай, если ты попытаешься пробиться к своим. Арсену я потеряла где-то в Руммельтауне. Наверно, запуталась в толпе. Нет, никто в «Вольфсангеле» не знает, где я. А даже если начнут искать, так глубоко не сунутся.
Арсена, подумала Холера. Вот, значит, как звали ту проворную юную сучку с распушенным от самодовольства хвостом, которую она оставила кататься, обваренную, в рыночной пыли. Ланцетта была слишком увлечена преследованием, чтобы заметить потерю подруги.
Паскудно, однако Холера не могла не отметить адскую иронию, заключенную в этом обстоятельстве. Знай Ланцетта о том, какая участь постигла Арсену, скорее всего, молча перерезала бы крошке Холли глотку от уха до уха, вместо того, чтоб принимать в компаньонки.
- А твои?
- А?
Глаза Ланцетты в полумраке серели, точно не залитые угли в камине.
- «Сучья Баталия». Она станет тебя искать?
Холера невесело усмехнулась.
- Скорее евнух начнет искать свои погремушки. Или ты думаешь, что я из тех послушных девочек, что вовремя отправляются в кроватку?
Ланцетта издала сдавленный смешок.
- Скорее, из тех, которых на третьи сутки выволакивают мертвецки пьяными и без штанов из ближайшего борделя.
Холера наградила ее улыбкой. Не своей собственной, холодной мраморной улыбкой Ламии, исполненной герцогского достоинства.
- Я ценю маленькие радости Брокка, - сдержанно признала она, - Бывало, я не появлялась в Малом Замке целую неделю. Так что нет, едва ли они станут бить в колокола, по крайней мере, не до Хексенмаркта[4].
- Блудливая ослица.
- Фригидная шавка.
Они замолчали и молчали достаточно долго, чтобы у Холеры затекли сложенные по-турецки ноги. Сфексы все сновали и сновали, выстраиваясь бесконечными вереницами и крутясь в своем вечном беззвучном танце. Возможно, им в самом деле не требовался отдых, по крайней мере, Холера не замечала, чтоб они замирали более чем на пять секунд. Может, они вовсе не спят, подумала она мрачно. Насекомые ведь тоже не спят толком, лишь замирают в своих ульях зимой, дожидаясь теплой погоды. А что если…
- Эй!
- Дерни меня за рукав еще раз, и я точно съезжу тебя по зубам, - зловеще пообещала Ланцетта, впавшая в мрачную задумчивость и выглядящая сонной.
Угроза определенно была реальной, но Холера была слишком возбуждена, чтобы принимать ее всерьез. По крайней мере, в этот миг.
- Махткрафт!
- Чего?
- Твой Махткрафт, - у нее все-таки хватило здравомыслия выпустить рукав волчицы из пальцев, - Тот, которым ты вырвала херовы серьги из моего уха!
- Ну?
- Махткрафт это магия энергии, верно? Любой энергии, в любом ее виде! Я слышала от Гасты и… а, неважно. Чарами Махткрафта ты можешь понизить температуру в улье. Заставить этих тараканов впасть в зимнюю спячку. А?
Ланцетта отчего-то не разделила ее радость. Вздохнув, она тяжело опустила подбородок на сомкнутые ладони.
- Послушай доброго совета, Хламидия, - устало произнесла она, - Если мы выберемся отсюда живыми, бросай нахер Брокк и убирайся отсюда, пока жива. Выйди замуж за какого-нибудь мельника и наплоди ему дюжину детей. Если повезет, по крайней мере половина даже будет похожа на него… Наплоди детей, забудь про адские науки и все, что ты изучала тут. Стриги овец, судачь с соседками, гадай на мышином помете, ешь густой айнтопф[5] с сухарями и не пытайся изображать из себя мейстерин хексу. Может, доживешь до седых волос. Хотя, откуда у тебя взяться седине, сифилис обкорнает тебя гораздо раньше…
Холера едва не оскалилась в ответ.
- Твой Махткрафт! Твой чертов ебанный Махткрафт! Ты от испуга забыла все знала? Или твои пальцы годны лишь тискать соски молоденьким волчицам, а не творить чары?
Последнее замечание вполне могло ей стоить половины зубов. Однако Ланцетта даже не замахнулась.
- Нет никакого Махткрафта, дырявая дура. Я на третьем круге, как и ты. Махткрафт изучают на четвертом.
- Но это…
Ланцетта отвернулась.
- Это был камень Магнуса[6]. Большой, укрепленный сигилами, направленного действия. Стащила его в лаборатории магистра Голема, а потом выкинула.
Камень Магнуса… Вот, что вырвало серьги. Холера машинально прикоснулась к изодранному уху и лишь немного поморщилась. Кровь спеклась, прикрыв раны плотной коркой, оттого боли почти не было. По крайней мере, эта боль почти не чувствовалась на фоне того отчаяния, что овладело ей.
Ланцетта хрустнула суставами пальцев и от этого негромкого звука Холера вздрогнула. Ей показалось, что к их норе подкрадываются сфексы. Молчаливые сфексы, похожие на высохшие деревяшки, с болтающимися из пастей сухими языками.
- Есть еще один вариант, - осторожно произнесла волчица, косясь в сторону Холеры, - И мы обе его знаем, так ведь?
Холера кивнула безо всякой охоты. Может, оттого, что они несколько часов провели вместе в земляной норе, деля пополам высасывающее душу напряжение, ей стало казаться, что она улавливает чужие мысли без всякого труда, пусть это даже мысли ведьмы из «Вольфсангеля».
- Призвать на помощь своего сеньора.
- Да.
Холера безотчетным жестом прижала руку к левой груди. Состоящий из сложных шрамов узор на коже уже не казался опасно теплым, как прежде. Скорее, даже холодным. Но она знала, что это ощущение обманчиво. Гнев Марбаса так же непросто унять, как занявшийся пламенем амбар. Пройдет немало времени, прежде чем чередой унизительных заискиваний и подношений она вернет себе его расположение. Если же призвать его сейчас, пока он не остыл…
Холера вздрогнула, живо представив себе последствия.
Губернатору Марбасу не требуется жалкий Махткрафт, чтобы повелевать энергиями, он сам воплощенная энергия ада, способная повелевать, преображать и уничтожать. Одного его взгляда хватит, чтобы превратить подземный улей в горстку серой золы, а его деловито снующих обитателей в мертвых навозных мух. Вполне возможно, он так и сделает, если ищет развлечений или же находится не в духе.
Но то, что он сделает после этого с крошкой Холерой, будет несопоставимо хуже.
- Пожалуй, я лучше до скончания дней буду поить жуков, - пробормотала Холера, - Может, из них паршивые любовники, но они по крайней мере смогут поднять стаканчик за мое здоровье.
Ланцетта не рассмеялась, как она ожидала, лишь понимающе усмехнулась.
- Что, не в ладах со своим патроном?
- Вроде того.
- Скинула панталоны не перед тем, кем надо?
- Нет, загрызла соседскую кошку, - огрызнулась Холера, - А ты? Отчего не вызовешь своего?
Ланцетта отвела взгляд, впервые за все время став похожей на человека, и даже грязные волосы, сбившиеся в жесткие вихры, на мгновенье перестали напоминать волчью шкуру.
- Как и ты, я была не самой послушной девочкой в этом году. Наверняка Крампус уже запас для моего чулка самый здоровый кусок угля... Черт, после всего, что я сделала за последнее время, я очень надеюсь, что он засунет его именно в чулок.
Холере отчего-то захотелось прикоснуться к ней. Не так, как она обычно касалась других, умело искушая или требуя ласки. Просто положить ладонь на жесткое колючее плечо. Возможно, она так и поступила бы, но мгновение это длилось слишком недолго. Пожалуй, даже меньше, чем интервал между двумя ударами сердца.
- Прикоснись ко мне пальцем, и я вышибу из тебя дух, шлюхино отродье.
- Как мило. Это единственные слова твоего папаши, которые ты запомнила?
Недобро прищурившись, Ланцетта занесла для удара руку. Но не ударила, лишь покачала головой.
- Ты все еще носишь ухо, которое принадлежит мне, - процедила она, - Помни об этом, не то я взыщу свой должок прямо здесь и сейчас.
- Не буду возражать. Тебе понадобится три, чтобы услышать, как весь Брокк называет тебя безмозглой шавкой.
Ланцетта смотрела на нее некоторое время. Не с таким отвращением, как в кормильной камере, с каким-то другим, непонятным Холере, выражением.
- Знаешь, - вдруг сказала она, немного меняясь в лице, - Я бы не решилась предложить этот вариант другой ведьме, но ты… Пожалуй, я достаточно сильно тебя ненавижу, чтобы можно было попробовать. В конце концов, если затея не удастся, я увижу, как ты сдохнешь, а с этой мыслью мне самой приятнее будет нырять в адский котел.
Если это была шутка, то слишком изощренная по меркам «Вольфсангеля». И произнесла ее Ланцетта не так, как произносят шутку. Холера мгновенно насторожилась.
- О чем ты?
- Посмотри наверх.
ʢ₰ɮ
Холера посмотрела. Но не увидела ничего кроме далекого земляного свода. Ничего особенного в нем не было, так могла бы выглядеть вогнутая верхушка яйца, если смотреть на нее изнутри. Земляной купол, нависший над их головами, не был таким же безукоризненно отполированным, как нижнее основание улья. Во многих местах из него торчали сухие когти проросших корней, а кое-где можно было различить выпирающие острыми углами куски камня с серыми прожилками раствора.
Не просто камень, подумала Холера, запрокинув голову до треска шеи и сама не зная, что ищет. Это каменная кладка. Прямо над нашими головами фундаменты Брокка, торчащие из земли, точно поломанные зубы из челюсти.
Вот бы пальнуть туда, мечтательно подумала она. Не из охотничьего самострела или дедушкиной аркебузы, а из настоящей пушки. Из прославленного бургундского «Монс Мега» или даже самой «Безумной Гретты»[7], воплощенного в металле адского чудовища. Можно было бы пробить огромную дыру прямо в крыше улья, этакий колодец…
- Ну и что я должна заметить? – сварливо осведомилась Холера, когда шея окончательно затекла.
Ланцетта вздохнула. Лицо ее было холодным и равнодушным, сейчас же, опухшее от побоев, и вовсе утратило мимическую выразительность, однако гримасу «Чего еще ожидать от этой суки» передало безукоризненно.
- То, чего сроду не видала. Свою девственность. Дьявол, в жизни не видела более бездарной ведьмы… Разуй глаза. Каменная кладка, трубы. Ну?
Трубы и верно были, но надо было обладать воистину волчьим зрением, чтоб их разглядеть. Из рассохшихся фрагментов фундамента в самом деле выпирали куски труб, похожие на крошечные ржавые колоски.
- Вижу, и что?
- Эта штука над нами называется котельной. Используя жар, она превращает воду в пар, чтобы отапливать дома.
- Черт, я знаю, что такое котельная! - окрысилась Холера, - Чай не в стойле родилась!..
Ланцетта не посчитала нужным шикнуть на нее. Она даже не прервалась.
- Той, что над нами, лет сто, не меньше. Скорее всего, это котельная по схеме «Холленкессель», в старой части города много таких. Одноконтурный бронзовый котел с поплавковым регулятором. Хорошая штука, но угля на нее не напасешься. Внутри бронзового котла, в специальной колбе, окруженной жидкой ртутью, находится демон. Это он своей силой превращает воду в пар и отправляет по трубам. Простая и надежная схема.
Семь выкидышей твоей матери, подумала Холера, недоверчиво уставившись на нее, если ты хотела меня удивить, тебе вполне это удалось.
- Так тебя все котлы интересуют, не только ведьминские? – уточнила она, - Жаль, не знала раньше, у нас в Малом Замке пылится отличный котел для грязного белья…
- Видимо, твоему языку не достает привычной работы. Будь добра подержи его на привязи, пока я не закончу. Мой отец был флогистологом[8], он всю жизнь изучал такие штуки.
- Будем считать, я удивлена. Не думала, что ты была знакома со своим отцом. Ладно, чтодальше?
- Эта котельная давно заброшена. Скорее всего, сфексы, захватив или выкупив дома на поверхности, чтобы соорудить из них маскировку для улья, попросту отключили ее. Они и без того производят достаточно тепла, чтобы иметь необходимость согревать себя.
- Здесь сухо, как у меня во рту после хорошей пирушки, - согласилась Холера.
- Сфексы не любят сырость. От влаги их получеловеческие тела начинают гнить, а плоть отделяется от костей. Но сейчас это неважно. Важно то, что котельная отключена, но не уничтожена. И вот еще что. Демон, спящий в колбе внутри бронзового котла, все еще жив. Когда работы для него не стало, демона погрузили в сон. Сейчас он спит, примерно в сорока метрах над нашими головами, спит и видит свои адские сны.
Холера уставилась в вогнутый потолок так, словно он не был ей уже знаком до последнего альбума[9].
Теперь, когда Ланцетта сказала о демоне, она и сама как будто начала что-то ощущать. Не зрением, конечно, ее глаза были слишком примитивно устроены для этого. Но если их закрыть… Холера мысленно прикоснулась к каменной чаше, плотно сомкнув веки. И стиснула зубы, ощутив, как по наружной стороне ее ладоней проходит волна неприятно колючего зуда. Будто сунула руки в крапиву.
- Ах, сука… Кажется, чую. Это тебе не демон из лихтофора, да?
При упоминании лихтофора Ланцетта улыбнулась, но лишь одними губами.
- Вы удивительно догадливы, мейстерин. Он куда более могущественен. Только представь, он превращал в раскаленный пар целые фудеры[10] воды силой своего гнева. Насколько мне удалось выяснить, его зовут Туреал и он один из шестнадцати ночных слуг адского барона Расиеля. Это не старший демон. Слуга, но слуга, наделенный достаточной мощью, чтоб вскипятить кровь в твоих венах быстрее, чем ты успеешь произнести «Извини, сегодня только в жопу».
Холере захотелось вжать голову в плечи. Она уже почувствовала то, о чем с деланной небрежностью говорила Ланцетта. Исходящий от каменного свода едва заметный жар. Дыхание спящего демона. Узор, ограничивающий его силы и конфигурирующий возможности, был столь сложен, что она даже не могла воспринимать его единым целым.
Десятки спиральных завитков немыслимой сложности, неизвестные ей сигилы, похожие на крючковатые египетские письмена, какие-то второстепенные контуры, отводы, символы… Мало того, что он был сложен в своем устройстве, как сложен любой механизм такой силы, время безжалостно стерло многие детали. Одна только мысль о том, что ей придется коснуться его силой своих чар, вызвала в ней смертельный ужас, как мысль о прикосновении к спящему дракону.
Холера затрясла головой.
- Иди ты нахер, подруга. Я изучала Гоэтию, но…
Ланцетта спокойно кивнула.
- Наверно, так же паршиво, как и все прочие науки. Но сейчас это неважно. Нет, нам с тобой его не подчинить. Черт, тут понадобилась бы половина нашего ковена. Но нам и не нужно его подчинять. Нам нужно его разбудить. И хорошенько разозлить.
Ах вот как? Разозлить демона? Холера подавила лезущий наружу хриплый хохот. Будто мало ей за сегодня было кровожадных волчиц, безумствующих аутовагенов, разъяренных сеньоров, сухих стариков, подземных паразитов… Разозлить демона, в самом деле!
- Я видела, как ты работаешь, - Ланцетта посмотрела ей в глаза, - Неумело, неряшливо и небрежно. Как первогодка из Шабаша. Но когда надо что-то испортить, запутать или сломать, равных тебе нет. Демоны ненавидят тебя. Наверно, они видят насквозь твою блядскую натуру и она действует на них как святая вода. Те шестеро из аутовагена… Ты каким-то образом сбила три предохранительных системы, о которых наверняка даже не догадывалась, и дважды продублированный «Stafur gegn galdri». Если ты что-то и умеешь в этой жизни, кроме как раздвигать ноги, так это выводить из себя демонов, крошка.
Да, подумала Холера, это удается мне лучше всего. Не потому, что я этого хочу, просто я нетерпелива и невнимательна, оттого нарушаю даже те правила, которые умудряюсь запомнить на лекциях по Гоэтии. Так уж наказала меня блядская судьба за грехи прабабки, маркитантки при обозе ландскнехтов.
- И ты хочешь…
Ланцетта нетерпеливо тряхнула грязными волосами, отродясь не знавшими ни лент, ни заколок.
- Разбудить демона. Котельной давно нет, но того, что осталось в фундаменте над нами, должно хватить, чтобы ебанный муравейник сфексов тряхнуло как при землетрясении. Черт возьми, это заставит их побегать, а?
Холера заколебалась. Расчет был как будто верен. Уж она-то знала, в какую панику впадают муравьи, чье жилище разоряют. Принимаются беспорядочно бегать из одного отсека в другой, лихорадочно крепить своды, утаскивать добро… Едва ли кто-то из них останется караулить выход. Но…
Ей показалось, что в тишине подземного царства она слышит голос, сухой и крошащийся, точно это сфекс нашептывал ей на ухо своими скрипучими губами.
У тебя мало сил, крошка Холера, сказал голос. Ты уже не раз безоглядно использовала их сегодня, а ведь твои силы не бьющий из скалы ключ, скорее, лужица застоявшейся воды, из которой нельзя бесконечно черпать. Твои силы не принадлежат тебе, они дарованы тебе губернатором Марбаса и скорее яблони Броккенбурга начнут плодоносить человеческими носами, чем он подарит тебе хоть толику. Ты знаешь, что такое ярость демона. Не та, которая происходит на сцене, сопровождаемая фальшивыми молниями и искрами бенгальских огней.
Настоящая, от которой съеживается плоть и чернеет обожженная кожа. Ты в самом деле хочешь раздразнить спящего демона, имея жалкие остатки сил, имея за спиной в качестве опоры человека, который мечтает носить твое ухо вместо кулона?..
Холера стиснула зубы. У нее было много грехов, о большей части которых она была прекрасно осведомлена, находя некоторые оригинальными и забавными. Но в чем ее никогда не могли упрекнуть даже недруги, так это в отсутствии здравомыслия.
Холера несколько раз коротко выдохнула через нос, как делают бегуны перед броском на длинную дистанцию. Ее снова ждала погоня, такая же изматывающая как предыдущие, но в этот раз, возможно, чертовски более короткая.
- Когда мы начинаем? – только и спросила она.
- Когда хочешь. Я начала две минуты назад.
Ɐʯꬸ
Когда-то у них дома был нагревательный котел. Холера вспомнила об этом, встряхивая руки и комкая до хруста пальцы, чтоб приготовить их к работе.
Купленный отцом за три талера медный бочонок с трубой, покрытый вязью сигилов, которые ей, крохе, казались таинственными древними письменами. Внутри котла жил демон, маломощный и медлительный, чьего имени она уже никогда не узнает. Вздыхая, бормоча и кашляя, он с натугой разогревал воду, часто обильно окрашивая ее ржавчиной, после чего еще долго остывал, скрипя как несмазанная телега.
Его теплые медные бока было так приятно обнимать, что Холера, просыпаясь с рассветом от злых завываний ветра в печной трубе, подолгу приникала к нему прямо в своей застиранной рубашонке, блаженно закрывая глаза. Родители только посмеивались – сама крохотная, не больше котла, она в такие моменты походила на маленького ищущего тепла котенка. Но ее привлекало не только тепло.
За толстой медной оболочкой она ощущала неясный гул, тревожный, но в то же время приятный, как музыка, сыгранная не на человеческих инструментах и в противоестественной для человеческого уха гармонике, но оттого не менее завораживающая. Слушая гул запертого в котле демона, можно было на пять минуточек забыть о том, что ее ждет сырая, пахнущая разворошенной могилой, пашня, не доенные козы, груды омерзительно смердящей колющей пальцы шерсти, которым только предстояло сделаться пряжей…
Отец посмеивался над ней в такие минуты и даже позволял посидеть в обнимку с котлом немного дольше, чем полагалось, прежде чем заняться своими обязанностями по дому.
А потом котел сломался. Стал издавать грубое ворчание вместо привычных звуков и совсем перестал греть воду, превращая ее вместо этого то в мочу, то в уксус. Напрасно Холера гладила его по медному боку, пытаясь помочь запертому внутри существу, чей голос ей был знаком с пелёнок и которого она привыкла считать частью семьи. Она не умела этого делать, даже если бы смогла разобрать его жалобы. Большое и могущественное, оно было слишком сложно устроено для такой крохи.
Отец ворчал несколько дней, шепотом кляня адских владык, но поделать ничего не мог и оттого злился еще больше. В городе водилось немало ворожеев, от почтенных нумерологов в их чопорных мантиях до пропахших мертвечиной спиритуалистов, от суетливых телегонистов с повадками сводников до рассеянных аломантов. В городе ничего не стоило найти толкового специалиста по Гоэтии, но отец понимал то, что не понимала крошка Холера, отчаянно пытающаяся своим дыханием согреть медный бок умирающего демона. Даже самый паршивый демонолог с императорским патентом в кармане возьмет с них по меньшей мере два гульдена, а то и целый талер. Стоимость трех скирд сена или половины новенького плуга. И это по весне, когда каждая медяшка на счету!
На третий день отец пришел домой не один, а с господином Шольцем, благообразным седобородым мужчиной средних лет с провалившимся внутрь черепа носом, который произвел на Холеру впечатление не столько своими изящными манерами, сколько самодельным чародейским колпаком, испещренным загадочными, писанными поплывшими чернилами, колдовскими символами. Господина Шольца соседи почтительно величали мейстером, несмотря на то, что он не был чародеем и никогда не держал экзамена на императорский патент.
В их деревне господин Шольц считался первым специалистом по части демонических искусств благодаря тому, что в молодости он два года отдал учебе в магической академии Киля, прежде чем был вышвырнут оттуда за пьянство и развращение школяров, оставив себе на память серебряную медаль «За прилежание», запущенный сифилис и сплавленные в подобие огромного когтя пальцы на правой руке.
Господин Шольц умел работать с демонами. Он не стал гладить его, не приникал ухом к полированному боку, пытаясь разобрать жалобы. Должно быть, он был профессионалом своего дела. Вместо этого он начал бормотать какие-то зловещие слова, от которых кошка, зашипев, мгновенно выскочила из дома, а крошка Холера ощутила тянущую в животе боль.
Бормотание длилось минут пять, после чего господин Шольц усмехнулся, подмигнул ей и сунул свою здоровую руку внутрь котла.
Демон разорвался с грохотом пороховой гранаты, едва не разворотив весь угол и печь в придачу. Медная оболочка лопнула, исторгнув из себя пронзительно пахнущий дым, тонкие стеклянные осколки и пару унций густой, как масло, жижи. Наверно, господин Шольц все-таки не был таким опытным демонологом, каким хотел выглядеть, но, сколько бы денег ему не было заплачено, вернуть их обратно было бы по меньшей мере затруднительно. Все, что осталось от господина Шольца представляло собой вросшую в пол половину ослиной туши, еще живой, но содрогающейся в конвульсиях и обожженной, с извивающейся змеёй вместо языка и вросшими в челюсти стальными пружинами на месте зубов.
С тех пор Холера с опаской относилась к нагревательным котлам. Даже в Малом Замке она довольствовалась холодной водой, иногда лишь подогревая ее на печурке. А ведь то был совсем крошечный котел, подумала она, ощущая неприятную зябкость в пальцах, едва ли на пять литров. По сравнению с Туреалом, качавшим тонны воды под целым городским кварталом, он выглядел не демоном, а жалким недоразумением.
Но даже это воспоминание не задержало ее больше, чем на несколько секунд.
Пальцы хрустнули в суставах, приготовившись удерживать сопротивление бесплотной тяжести.
Губы враз похолодели от слов, которые еще не были произнесены.
Ей предстояло много работы.
ɮɤʯ
- Upphaf vinnu. Athuga stöðu!
Эту формулу она произнесла почти не задумываясь. Начало работы на демоническом наречии.
Ланцетта была права, демон спал. Но сон демона не похож на сон человека, даже во сне его бесплотное тело из сгустившейся меоноплазмы вздрагивало и колебалось. У этого тела не было определенной формы, как у мелких демонов, существу его мощи не требовалась форма. Но если бы кто-то попросил Холеру набросать вид Туреала при помощи угля и холста, она нарисовала бы что-то вроде десятилапого бегемота с тремя головами и по меньшей мере дюжиной грозных клешней, растущих прямо из тела. Эту форму, скорее подсказывало ей воображение, чем зрение ведьмы.
Туреал зашевелился, но не проснулся. Несмотря на формулы пробуждения, которые Холера относительно сносно помнила, на все ее призывы он отвечал лишь глухим рокотом, от которого все волоски на ее теле казались крошечными вбитыми в кожу сапожными гвоздиками.
Скорее всего, погружая адскую тварь в долгий сон, опытный заклинатель предусмотрел такие попытки и обезопасил себя дополнительными чарами. Чарами, которые Холера не могла рассмотреть в хаотическом рисунке и которые мешали наладить общение.
- Я уже пробовала это, - пробормотала Ланцетта сквозь стиснутые зубы, напряженная до звенящих под кожей сухожилий, - Хер там. Тот, кто его связывал, знал свое дело. У него во лбу десять звезд, но я не могу понять, какие из них для связи, а какие просто отводят излишки тепла. Это старый демон, поэтому, скорее всего, вторая и пятая, но…
Холера перестала ее слушать. Впереди было много работы.
Если я что-то и умею, так это бесить демонов, подумала она, ощущая ледяные кристаллики выступившего пота. У меня нет навыков, нет терпения, нет таланта. Но если крошка Холли на что-то и способна, так это выводить других из себя. У нее неплохо это получается вот уже шестнадцать лет.
- Stjórnun. Vaknaðu.
Туреал лишь шевельнулся на своем невидимом ложе, но даже этого было достаточно, чтоб Холера ощутила, как обожгло лоб и щеки. Во имя всех блядей ада, сколько же силы в его туше?
Скоро узнаешь, пообещала она сама себе. Скоро узнаешь.
ɤꝳƟ