То, что выползает из темного лона земли⁠⁠

Стало быть, ты один?

Где-то в глухом лесу, проведя тринадцать лет под поверхностью, цикада упорно выкарабкивается из сырой земли для того, чтобы спеть, и ее рулады выводят тебя из тоскливого оцепенения, приключившегося в начале лета.

Ты один, так и есть, но несчастным тебя не назовешь. Хотя и полностью счастливым тоже. Причиной всему возраст, этот переходный период между средней школой и старшими классами, когда товарищи идут учиться в другие школы, переезжают в другие места, начинают жить другой жизнью; когда ты ощущаешь себя покинутым и предаешься горько-сладким мыслям о том, что будешь всегда один. И ты совсем ничего не чувствуешь: ни печали, ни жалости, ни радости; ни гнева, ни сожаления. Ничего. Как если бы тебя и не было вовсе.

И затем в один летний день, сразу после окончания средней школы и задолго до начала учебы в старших классах, ты оказываешься на тропинке в залитом солнцем лесу, скользишь взглядом вверх, щурясь и прикрывая глаза рукой от света словно в калейдоскопе льющегося сквозь листья, как вдруг краешком глаза замечаешь движение и, взглянув вперед, видишь фигуру, которой оказывается мальчик, выходящий на тропинку из-за серебристой березы.

- Давай сыграем в прятки, - выкрикивает паренек, превращаясь в размытое пятно, стоит ему только забежать в лес, в его тени.

Ты сам себе говоришь, что подобные игры тебе уже не по возрасту. Как и этому мальчику. И вот уже совсем скоро начнется учеба в старших классах, потом ВУЗ, потом работа и закономерная гибель детства, медленное разрушение того мира, который некогда был наполнен чудесами. И пока ты ютишься на краю обрыва за которым взрослая жизнь, тебя обволакивает приятный день начала лета; в неподвижном воздухе переплелись острый запах хвои, перегнивших листьев и когда-то давно разрытой земли. Цикады стрекочут свои песни, а лучи золотого солнца проникают через густые кроны деревьев, купая зеленеющий лес в волшебстве. А что же тот мальчик… он в нетерпении, разве не так? Он говорил насчет игры в прятки, и его восторженный голос звучит у тебя в ушах.

И вот ты бежишь. Тропинка остается в стороне, и ты с улыбкой на лице врезаешься в темный лес. На бегу ты ощущаешь прилив сил и самой жизни, ноги и руки двигаются ритмично, придавая скорости и толкая очертя голову сквозь деревья. И ты вспоминаешь как это быть младше, беззаботнее, быть поцелованным ветром и до нитки обласканным дождем. Озорно скакать по кишащим червями лужам пока моросит теплый дождик; кататься на санках с крутой горки и ощущать впивающиеся в лицо кристаллы льда, холодящие щеки; гнать велосипед сквозь зеленый-презеленый лес, воображая себя рыцарем на коне, который отправился в опасный поход. Ты вспоминаешь, что значило быть свободным от всяческих тревог, пока мир не надел маску серьезности и не стал угрюмым. Мир, где об играх отзываются неодобрительно. Но прежде всего ты вспоминаешь, что значит не быть одному.

Ты бежишь покуда хватает дыхания и садишься на трухлявый пенек, чтобы перевести дух. Ты слышишь шебуршание – что-то тяжело движется по лесу. Ты кидаешься в этом направлении, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. «Куда он мог подеваться?» - спрашиваешь ты себя.

- Выходи, выходи, где бы ты ни был!

И голос вторит, словно эхо…

Выходи…

Похрустывает, трескается, как будто ломаются кости. И ты поворачиваешь голову в этом направлении, в глубину леса, где нет ни ветерка. Свет за твоей спиной блекнет, как если бы цвет улетучивался из этого мира. Деревья на краткий миг озаряются увядающим серебристым светом. По телу пробегает холодок, и ты ежишься. Ты бесцельно носишься, не прекращая поиски, выкрикивая «Выходи, выходи», но понимаешь, что интерес к игре, к детству и ряду других вещей утрачен, а жизнь снова положила тебя на лопатки, и ты замираешь на месте, тяжело дыша, окутанный клубами пара в неожиданно образовавшемся холоде.

В темноте тебе стыло и одиноко. В очередной раз слышится еле заметный хруст, и темная фигура появляется между стволов деревьев. Черный силуэт надвигается на тебя.

Стало быть, ты один? Голос колкий как закатная хмарь; тихий и тревожный. И эта усмешка в вопросе.

Ты дрожишь. Твой мир – зияющая пустота; необитаемый и беззвездный. Ты цепенеешь, разум кружится, пытаясь хоть за что-то ухватиться, но ничего не выходит, как у корабля, оставшегося без руля и раскачивающегося на волнах около чернеющих вдали берегов.

… и ты сворачиваешь и бежишь. Продолжаешь бежать. Бездумно. Не обращая внимание на царапающие и цепляющие ветки деревьев. На бегу, пробираясь сквозь лес, ты ощущаешь себя вялым и безжизненным. Потом ты вспоминаешь. Вспоминаешь каково это испытывать страх, чувствовать сердце бешено колотящееся в груди, пока ты пробирался через темный мир, мимо старого и сломанного велосипеда, мимо останков мертвых вещей, когда недобрый смех раздается позади тебя и твой разум превращается в чернеющую и кружащуюся пустоту ужаса, кровь застилает глаза и приходит тьма.

Ты вспоминаешь тьму. Ты вспоминаешь, что значит быть одному. Ты вспоминаешь, что такое отсутствие чувств. Как если бы ты и не существовал вовсе. И думаешь о том, как можно было бы отсюда выкарабкаться.

Вслед за этим ты слышишь звук. Пронзительный, гудящий шум. Цикады надрывно кричат. Тринадцать, ты припоминаешь.

Тринадцать лет…

Теперь ты открываешь глаза на встречу солнечному свету, струящемуся через зеленый полог леса. Во рту привкус червей и грязи и чего-то еще, гораздо хуже. Вот береза, горделивая и серебрящаяся, а за ней тропинка. А на тропинке стоит фигура, скользит взглядом вверх и прикрывает рукой глаза от света. Ты идешь к дереву, сердце стучит быстрее и впервые за долгое время на твоем лице появляется подобие улыбки. И на мгновение ты вспоминаешь. Ты делаешь шаг из тени.

- Давай сыграем в прятки, - кричишь ты, убегая в тень, в темный лес, пока цикады не завели свою песню снова.

Автор: Майкл Келли

Оригинальный текст: https://www.nightmare-magazine.com/fiction/that-which-crawls...