Спи,мое солнце, усни⁠⁠

Я помню, как ты смеялась.

Я помню, как удивлённо ты рассказывала всем вокруг о том, что я предложила тебе стать моим другом. Ты-то меня уже таковым считала, а мне сложно впускать в свою жизнь новых людей. Ты же как-то удивительно легко стала не просто другом. Ты стала частью семьи и мой муж сегодня плакал, хотя не проронил ни слезинки весной, когда провожал бабушку.

Я помню ночные посиделки во дворе, неизменные разговоры обо всем и не о чём.

Ты учила меня жить вкусно всегда. Ты учила меня, что праздник - это когда хочется, а не когда дата в календаре. Ты учила меня прекрасному: музеи, театры, галереи.

Я помню, как ты заболела. Я помню, как обивала пороги, чтобы добиться твоей операции.

Я помню тебя в больнице. Я помню, как везла тебя на инвалидной коляске по вокзалу. Как первый раз вывезла тебя на прогулку в парк и как сводило судорогой пальцы, потому что было страшно отпустить коляску.

Я помню, как удивительно красива ты была, я помню, как ты плакала, когда волосы стали выпадать клочьями. Как удивительно шла тебе гладкая голова.

Я помню, как каблучки сменились кедами, а потом кроксами, но платья неизменно оставались платьями, даже в инвалидной коляске.

Сегодня на тебе тоже будет платье, то самое, любимое.

Мне очень тяжело, родная, очень. Мне горько и больно. Ты всегда разграничивала круги общения, а я за два дня перезнакомилась со всеми. Потому что нужно...

Организовать похороны папе, почему-то было проще морально. А здесь...

Здесь мне нужно было помочь твоей семье, которая не ориентируется в нашем городе. Больница, морг, ритуальщики, выбор гроба и урны: давай возьмём белый, моя сестра очень любила белый цвет. Согласование меню для поминального обеда.

Я поверила в твой уход, когда получила на руки свидетельство о смерти.

У нас было всего 3 года, а по ощущениям - вся жизнь прошла рядом.

В морге тебя накрасили ужасно: пошлая ярко-розовая помада. Попросили нанести другую, с ней ты хоть немного стала на себя похожа.

С ужасом слушала санитарок, которые в процессе обсуждали, что еле-еле смогли закрыть тебе глаза и рот, потому что агания была долгой. Это жутко, рыбка, знать, что ты уходила с болью. Это ужасно, что уходила ты одна в больнице.

Спи, моя птичка, больно уже не будет.

Я уехала плакать на море, туда, куда ты просила тебя отвезти, но не поехала потому что стало хуже.

Мы бились в истерике вместе: я, небо и море

Небо рыдало грозою, море стенало волною.

Я просто кричала миру, что это несправедливо.