Рассказы переводчика 18
18. НА БОЕВОМ ПОСТУ.
И о медалях-орденах ты помышлять не моги,
Тебе наградой только знать наперед,
Что по весне споткнется кто-то о твои сапоги,
И идиотский твой штандарт подберет.
Медведев
Однажды с мы с отцом поехали в Токио. Причем это не я напросился с отцом на поездку, а отец попросил меня съездить с ним, потому что я к семнадцати годам уже совершенно свободно понимал японскую речь и письменность, в то время как знания отца ограничивались лишь знанием ряда служебных надписей и простых обиходных фраз, да и те он произносил с таким жутким акцентом, что я приходил в отчаяние.
- Ну, мне за тобой уже не угнаться. - говорил отец – У тебя мозги свежие, молодые. Да и общество у тебя более «открытое». Вам, молодежи, всегда проще, условностей меньше. Нет, мне с тобой не тягаться.
Именно поэтому отец заехал утром в школу, и попросил классного наставника дать мне право пропустить один день занятий по семейным причинам. Разрешение было получено, и мы, забравшись в электричку, отправились в столицу Японии, которую я не очень любил. Сверкание небоскребов и вездесущей электронной рекламы довольно быстро утомляло меня. В тихом Нагано мне нравилось гораздо больше.
- Слушай, а вас там что, эти мундиры все время носить заставляют? – спросил отец, показав на мою форму.
- Ну, в принципе, я мог бы ее не надевать, но марку держать нужно! Пусть все видят, откуда я. – с бравым видом ответил я.
- Да, научили тебя твои друзья. У вас там поди и строевая подготовка есть? - ехидно спросил отец.
- Ну, только на физре. – как-то совсем по-русски ответил я. Физра – это было уж совсем по пионерски. – Мы для парада репетировали.
- Потрясающе, а что же ты тогда флажок школы не взял? – уже со смехом отец задал еще один вопрос.
- Ну, я же не в рамках официального школьного мероприятия в Токио еду! – удивился я.
Отец с мрачным видом покачал головой, и неожиданно снова засмеялся.
В Токио мы долго добирались до российского посольства, подойдя к которому мы увидели группку японцев, скандирующих «Ельцин – руки прочь от Чечни!».
- Что это они орут? – спросил отец.
- Против Чечни протестуют. – ответил я.
- Что, против Дудаева что ли? – удивился отец – Ну так пусть добровольцами записываются!
- Нет, они Ельцина ругают. – поправил я отца.
- Что в принципе тоже верно. – закончил отец мою мысль, и мы, пройдя мимо явно неадекватных пикетирующих японцев преклонного возраста, которые удивленно замолчали, разглядывая меня, вошли в здание посольства, где нас сразу встретил улыбающийся охранник.
Пока отец бегал, улаживая какие-то свои дела, я сидел в холле посольства, лениво перебирая в руках российские журналы. В них не было ничего такого, что меня бы заинтересовало. Была только статья про то, что скоро сотовая связь станет общедоступной, и даже простые граждане смогут обзавестись сотовыми, но года через два. И тут мой телефон внезапно о себе напомнил. Звонил Кеничи:
- Ты сейчас в Токио? – спросил он.
- Ун. – ответил я. – Что-нибудь купить?
- Нет, ничего не нужно. – ответил Кеничи – мы просто хотели пригласить тебя на обсуждение планов на весенние каникулы. Мы сегодня все соберемся у Сумико-тян. Ты придешь?
- Конечно, приду! – утвердительно крикнул я в трубку, и отключил связь.
Тут ко мне подошел какой-то мужчина в российской военной морской форме, и спросил:
- Молодой человек, здравствуйте, вы Антон?
- Да, это я. – ответил я, слегка удивленный.
- Как вас японцы-то вырядили. Прямо бравый солдат Швейк. Только винтовки не хватает. Нравится так ходить что ли? – с легкой и необидной улыбкой спросил морской офицер, и внезапно спохватившись, продолжил – Ох, я не представился! Геннадий Семенович.
- Доозо ёросику. – на автомате сказал я, и, ойкнув, извинился.
Моряк издал звук, который был чем-то средним, между смехом и хрюканьем, и задорно посмотрел на меня.
- Видите ли, я почему вас беспокою, Антон… ваш отец только что сказал мне, что вы учитесь в японской школе, так? Ну, так вот, не согласитесь ли вы взять с собой для вашей школы кое-какой литературы? Полагаю, вашим друзьям будет очень интересно ее почитать! Хотите посмотреть, что мы для вас приготовили? Идемте! – и быстро пошел по направлению к лестнице. Я последовал за ним.
Зайдя в кабинет, военный вытащил из-под стола огромный чемодан, и, выложив его на стол, начал доставать из него какие-то книги. Многие из них на вид смотрелись достаточно старыми.
- Смотрите, смотрите! – сказал он, указав мне на уже разложенные на столе книги.
Я подошел, и начал читать названия книг. Они были на японском.
- Ноуикофу-Пурибои. – имя автора было написано катаканой. – Цусима. – это же Корейский пролив! – то ли сказал, то ли спросил я. Военный моряк озадачено посмотрел на меня.
- А что с ним связано, ты знаешь? – спросил он.
- Ну, там сражение морское в тридцать восьмом Мейдзи было. – ответил я.
- Когда? – удивленно переспросил Геннадий Семенович.
- В тысяча девятьсот пятом. – поправился я. – А книжка как раз об этом?
- Это не просто книжка. Это документ. – поправил меня морской офицер.
Я продолжил рассматривать книги. Названия многих мне ни о чем не говорили, но многие я узнавал, с удивлением читая на катакане имена русских классиков двадцатого века. «Бунин» - совершенно без искажений, «Арэкусэи Торусутои. Гарин гиси но сокёкусэн но кикаи» - Алексей Толстой. Гиперболоид инженера Гарина… моему удивлению не было предела. Книжка моего детства на японском языке! Я ведь про нее даже рассказывал, когда друзья у меня спросили, какие книги мне нравились в России! Я продолжал смотреть на книги, и мое удивление все росло и росло.
- Так, Антон, сейчас забирайте все, что посчитаете для ваших друзей самым интересным, а потом как-нибудь приезжайте сюда снова, и переселяйте эти книги в библиотеку вашей школы. – сказал офицер.
- Откуда у вас такие книги? – спросил я пораженный.
- А по твоему военные не знают иероглифов? – внезапно по-японски со смехом спросил Геннадий Семенович? У меня открылся рот. – Просто я когда-то изучал японский язык и у меня с тех пор сохранились эти книги. – продолжил он уже по-русски. – Мне они теперь уже ни к чему, а вот вашей компании понадобятся. Ты же у нас фактически ведь тоже маленько дипломат, вот и занимайся общественно-культурной работой по ознакомлению желтых детей с русскими классиками! – он засмеялся.
- Спасибо, я обязательно покажу всем эти книги! – радостно ответил я.
- Ну, вот мы с тобой и поладили, парень. – ответил морской офицер, и внезапно поморщившись, взялся за бок. – Чертов гастрит. У нас, морских, это чуть ли не профессиональная болезнь. – и он снова улыбнулся. – Все-таки это было не совсем идиотское увлечение – изучать японский язык. Вот и пригодилось.
Я, радостный до упаду, собрал книги, и, сложив их в сумку, попрощался с Геннадием Семеновичем. Выйдя в холл, я увидел, что отец уже ждет меня. Всю обратную дорогу я радостно предвкушал, как я ошарашу друзей таким ценным подарком для всех нас, и как обрадуется вся школа. Отец с интересом осмотрел книги, и заметил, что они изданы в Японии, причем некоторые – еще до войны.
- Это дорогой подарок твоей школе. – сказал он.
- Я знаю, пап. Правда, здорово? Это получается, что Геннадий Семенович просто собирал книги, и теперь отдает их нам, чтобы мы их читали! – радостно рассуждал я, отец как-то странно улыбался.
Приехав в Нагано, отец сошел с электрички на нашей остановке, а я отправился дальше, чтобы сойти сразу возле школы. Я не мог ждать, мне хотелось принести книги. Выскочив из электрички, я со всех ног побежал в школу, занятия в которой сегодня уже закончились, и, забежав по лестнице на второй этаж, постучался в наш класс.
- Юкино-сенсей, га иру дес ка? – спросил я, и услышал ответное «Хай!».
Наша классная руководительница Юкино-сенсей, которую мы за глаза звали «Юки-тян», о чем-то беседовала с молодым преподавателем органической химии. Она явно хотела ему понравиться, и, кажется, ей это удавалось. Я вошел, поклонился и поздоровался.
-Юкино-сенсей, смотрите, какой подарок для школы я привез! Это из русского посольства, специально для школы! – я раскрыл сумку и начал извлекать книги.
Глаза обоих преподавателей округлились. Они осторожно брали книги, переворачивали страницы и вполголоса удивлялись.
- Эти книги стоят больше, чем я за год заработаю… - не слишком корректно начал Кураи-сенсей, но сразу замолчал под укоризненным взглядом Юки-тян.
- Невероятно. Я большинство имен авторов даже и не слышала. – сказала Юкино-сенсей – а ведь у нас в университете была мировая литература. И русских классиков мы изучали очень дотошно. Антон-кун, в Японии очень ценят русскую литературу! Недостаточно хорошо мы с ней знакомы, как выясняется.
Они еще долго изучали книги, и радостно сказали мне, что завтра они несомненно скажут о таком подарке директору школы, и что школа обязательно должна сделать встречный подарок этому человеку, который дарит школе такую уникальную библиотеку. Я попросил пока оставить мне «Цусиму» и «Гиперболоид», и попрощавшись с до крайности удивленными учителями, побежал на автобусную остановку, чтобы ехать к Сумико-тян, обсуждать планы на каникулы.
Все были уже в сборе, и ждали только меня. Мидори, следуя своему обыкновению, отчитала меня за пыльные ботинки и растрепанные волосы. Я посмеялся, и все улыбнулись.
- А теперь, я вам такое расскажу! – начал я, и рассказал о том, что случилось сегодня в Токио. В конце рассказа я вытащил из сумки привезенные книги, которые сразу пошли по рукам.
- Сугой! – воскликнула Сае-тян, рассматривая красивое издание «Гиперболоида» - Теперь у нас в библиотеке будут такие книги? Невероятно!
- Я тоже не знал, что они, оказывается, переведены на японский. – ответил я.
Кенджи рассматривал «Цусиму». Он посмотрел на титульный лист, и внезапно сказал:
- Год издания вот. Тысяча девятьсот пятьдесят седьмой. А что это за название? Никогда таких иероглифов не видел.
- Андун. – прочитал название Кеничи. Это Мукден. В Китае.
Все были в восторге, и мы допоздна засиделись у Сумико-тян, то обсуждая предстоящие каникулы, то читая вслух книги. На столе появился кофе, мы сели на колени вокруг низкого столика тесным кружком, и нам было невероятно интересно.
На следующий день на утреннем построении, после того, как мы пропели гимн и поклонились портрету Императора, перед строем вышла директорша, и рассказала о том, какой подарок сделало школе российское посольство. Она поблагодарила меня за доставку книг, и поклонилась. Я поклонился навстречу. Все с интересом смотрели то на меня, то на разложенные на столе книги. Официальная часть закончилась, и все пошли на них посмотреть. Директорша подошла ко мне, и попросила подняться к ней в кабинет.
- Это прекрасно, что нам сделали такой подарок. Я уже посмотрела на издательства – книги действительно уникальные, и стоят очень дорого. Некоторые из этих книг достойны того, чтобы стоять на полках библиотеки префектуры. Но что мы можем подарить тому человеку? – спросила она уже в кабинете. – Я слышала, что русские не очень хорошо относятся к тому, что им дарят деньги.
- Не могу пока сказать – ответил я. – Можно мне подумать? Сложно так сразу сказать. – я был поставлен в неловкое положение, и директорша, почувствовав это, отпустила меня.
- Нужно привести еще книги. Я взял не все, а только то, что смог увести. – сказал я напоследок, чем привел директоршу в последнюю стадию удивления, граничащую со ступором.
- Подумай, пожалуйста, Антон-кун. Мы не можем отказаться от такого подарка и потерять лицо. – ответила мне директорша, и я, поклонившись, вышел.
Снаружи меня ждала вся наша компания.
- Ну, как, решили? – спросил Соичиро-кун.
- Нет пока. Я даже не знаю, что можно подарить этому человеку, да и тут сложностей много. Ведь он должностное лицо, и крупный подарок может быть расценен как взятка, или что-то подобное. Нам нужно как-то выкрутиться. – рассудил я.
- Зато мы все решили! – сказал Кеничи – Давайте на каникулах съездим в Мацуяму, посмотрим на русское кладбище. Про него в этой книжке про Русско-японскую войну написано. Шестнадцать нам уже есть, так что мы можем и сами съездить. На синкансен нас пустят.
- Здорово. А что, давайте! – сказал я. – Как раз через Токио поедем, я вас всех с Геннадием Семеновичем познакомлю! И книжки возьмем, а заодно и спросим, какой подарок он хочет получить.
Вечером, вернувшись домой, я начал донимать отца, как мне можно связаться с Геннадием Семеновичем, чтобы условиться с ним о встрече, и отец, удивившись, что я не записал его координаты, пообещал узнать. Через две недели мы отправились в Токио, где зайдя в российское посольство, мы безуспешно пытались найти того, кто нам был так нужен.
- Второй помощник военного атташе сейчас на больничном. – удивленно оглядывая нашу, разряженную в школьную форму компанию, ответил дежурный работник посольства – Может быть вы поговорите с другим человеком?
- Нет, мы по личному вопросу. – ответил я, чем добил дежурного окончательно.
- По… по личному? – округлившимися глазами он оглядел нас еще раз.
- А где его найти? У него телефон есть? – спросил я.
- Да, вот, пожалуйста. – дежурный записал координаты Геннадия Семеновича.
- Аригато годзаимасьта. – сказал я, и мы выскочили на улицу.
- Так, сейчас мы его не найдем. – выдал заключение Кенджи – До отправки поезда два часа, уже бесполезно его искать. Давайте на обратной дороге.
Все согласились. Впервые в жизни я ехал на стремительном сверхскоростном поезде, который, как мне казалось, вот-вот оторвется от рельс, и взлетит в небо. В окно было страшно смотреть, и я отвернулся, увлекшись разговором с Мидори. Мы пронеслись мимо непередаваемо прекрасной Фудзиямы, и помчались на юг, сойдя на конечной станции в Симоносеки, на самом юге Хонсю, откуда, сев на паром, отправились на Сикоку. Мы остановились в студенческой гостинице, и несколько дней гуляли по Мацуяме, посетив русское кладбище, где я долго стоял над могилой лейтенанта Гирса. Потом мы поехали с автобусной экскурсией в Нагасаки, и так я смог бросить беглый взгляд и на этот город. Экскурсовод, узнав, что я русский, особенно долго рассказывал об Иносе, в которой столь часто бывали русские моряки, и какие хорошие воспоминания… и хороших детей они после себя там оставили. Весь автобус на меня при этом удивленно таращился. Мидори, да и все остальные наши с трудом сдерживали хохот. Неожиданно Кенджи крикнул:
- Он нам тоже оставит! Нет, сам останется! – и весь автобус, включая меня, засмеялся.
На обратной дороге мы все-таки нашли Геннадия Семеновича, который пригласил нас к себе домой, и, выслушав нас, удивленно сказал:
- Да не нужно мне никаких подарков! Не обижайтесь, но на самом деле это вы мне подарок делаете, приняв эти книги! Ведь, смотрите, если вы познакомитесь с русской литературой, то узнаете Россию лучше. А как можно ненавидеть то, что понимаешь? Фактически, вы сделаете отношения между Россией и Японией лучше. А ведь это моя работа! Вы еще и мою работу за меня сделаете, если эти книги кому-то порекомендуете! Посмотрите на вопрос с другой стороны! – все слушали, разинув рты, потому что он говорил это по-японски.
- И все-таки, вам нужно хотя бы приехать в Нагано, чтобы все в школе с вами познакомились – сказала Сумико-тян, и все с ней согласились.
- Ну, хорошо, мне подлечиться только нужно. Давайте я приеду в конце весны. – спросил Геннадий Семенович – Антон, присмотришь гостиницу поприличнее на пару дней?
- Да. – только и смог ответить я.
-Ну, тогда давайте, я нагружу вас книгами, и мне пора возвращаться в больницу.
Так мы, распихав по сумкам и чемоданам книги, вернулись в Нагано, почти сразу отдав их в школьную библиотеку. Каникулы закончились, и мы снова погрузились в учебу. Я позвонил Геннадию Семеновичу в Токио, и сказал, что как только он появится в Нагано, так школа сразу оплатит ему проживание в гостинице. Он радостно посмеялся, и ответил, что очень постарается приехать.
Весна подходила к концу, и я начал волноваться, потому что меня почти каждый день спрашивали, когда же приедет человек из российского посольства. Однажды, уже в конце мая я не выдержал, и позвонил в Токио, сразу в посольство, попросив переключить меня на Геннадия Семеновича.
- Видите ли, как бы вам сказать… - начал вилять голос в трубке. – Видите ли, он умер. Его тело уже отправлено в Россию.
- Как умер!? Вы что говорите!? – закричал я.
Подошел отец, и мягко взяв у меня из рук трубку, положил ее обратно на телефон.
- Мы думали, что вы просто забудете. Геннадий Семенович просил извинить его. Видишь ли, у него был рак желудка. Никто не знал, что он разовьется так быстро… – начал отец.
- Какого черта!? – закричал я – Почему ты не сказал!? Да ведь он на эти деньги, что получил бы за книги, мог бы себе любую операцию оплатить! – я соображал в тот момент молниеносно.
- Бессмысленно. – ответил отец – Японские врачи сделали все, что было возможно. Он не мучался. Он специально спрашивал меня, нужна ли кому-нибудь его библиотека, потому что у него не было семьи. Жена от него ушла еще в девяносто втором, и детей забрала. Ее до сих пор не могут найти. Он тяжело болел, а вы его таскать по Японии собрались.
Я сел прямо на пол, и сидел так, пока в моей комнате не стало совсем темно. Потом я встал, и обув тапочки, пошел к Мидори, и сразу рассказал ей все.
- Что же нам теперь делать? – сокрушенно спросила она.
- Я не знаю.
- Тогда мы должны рассказать о нем в школе. Все, что знаем. Пусть люди его помнят.
На следующий день я, выйдя перед классом, подробно рассказал, при каких обстоятельствах я познакомился с Геннадием Семеновичем, как он подарил книги, и как он работал в посольстве. А еще через неделю все книги, которые он нам подарил, были поставлены на отдельную полку, над которой повесили черно-белую фотографию Геннадия Семеновича. На этой фотографии он в морской офицерской форме, на его плечах погоны капитана второго ранга. И он улыбается.
Август 2007