Покупки в супермаркете. Интерлюдия⁠⁠

Записки полковника Д. Кеплера, начальника отдела прикладных биотехнологий

Гриф: совершенно секретно. Доступ - только членам Совета

Я прекрасно понимал, что все это когда-нибудь всплывёт наружу.
Наш проект «Покупки в супермаркете» стал слишком популярным среди тех, кто сидит у экранов и делает ставки, глядя, как выжившие бьются за пачку протеинового суррогата. Но, может быть, никто никогда не узнает правду целиком. А может быть, я сам хочу, чтобы правда вышла наружу. Хотя бы частично.

Когда всё началось, мы ещё пытались сохранять видимость человечности. После войны, когда пепел ещё не успел остыть на руинах городов, люди потянулись к нашему комплексу, словно к ковчегу. Мы построили его как военную исследовательскую крепость - несколько уровней под землей, автономные реакторы, очистка воды замкнутого цикла, лаборатории, склады. Там всё было. Всё - кроме места для всех.
Я был одним из тех, кто стоял у главных ворот, когда первые беженцы пришли за защитой. Они плакали, кричали, протягивали к нам детей. Но приказы были ясны: «Центр - только для обеспеченных и полезных». Мы оттолкнули их. Они остались у подножия нашего бункера, словно стая голодных собак возле закрытого амбара. Мы знали, что рано или поздно они начнут умирать от голода.
И тогда на стол Совета легли результаты моих исследований. Технология переработки биомассы. Стерильные установки, способные из одного человеческого тела производить сотни килограммов белковой пасты. Мы могли придать ей любую форму - яблоко, мясо, хлеб, всё что угодно. На вид - пища. На вкус… пустота. Белковый комок, лишённый жизни.
Мы могли накормить всех. Но Совету нужен был контроль. И нужны были тела. Много тел.

Решение было изящным в своей жестокости. «Покупки в супермаркете». Мы взяли старый торговый центр - место, где до войны сотрудники Центра покупали сэндвичи и пиво по вечерам. Теперь там устраивались игры. Людей с окраин загоняли внутрь, давали им бюджеты, роли, обещали еду. Кто-то выбирался. Большинство - нет. Их тела шли в переработку. Цикл замкнулся. Никто не задавал вопросов.
Я лично курировал разработку техно-биологических конструктов. «Овощи», «Мясники» - это были наши первые удачные прототипы. В их основе - военные проекты, когда-то задуманные для ведения боевых действий в условиях жесточайшего дефицита ресурсов. Мы всего лишь адаптировали их. Я не скажу, что спал спокойно, наблюдая, как эти твари вгрызаются в людей, бегущих, словно крысы в кошмарном, созданном нами, лабиринте, как тащат их к чанам переработки. Но все же я спал, ведь у меня на столе всегда стояла тарелка еды.

Мы объясняли себе это необходимостью. «Чтобы выжить, нужно пожертвовать другими». Но, если быть честным, я всё чаще ловлю себя на мысли: мы уже давно ничего не спасаем. Мы просто играем. Мы строим спектакль ради зрителей, ради тех, кто делает ставки и смеется в креслах в безопасных залах.
Я знаю, что однажды они придут и за мной. Снимут форму, положат тело в установку, и из меня сделают десяток батонов хлеба.
Я хотел бы сказать, что это будет заслуженно. Но на самом деле - всё это лишь продолжение цикла, в реализацию которого я сам вложил свою жизнь.
И если кто-то там, снаружи, ещё верит, что может вырваться из супермаркета - пусть знает: выхода нет. Никогда не было.

Приписка беглым почерком:
…Я хотел было поставить последнюю точку, написав: «Выхода нет». Но возможно, я ошибался.
Недавно в наши системы поступили данные с наблюдательных дронов, отправленных далеко за пределы руин. На кадрах - костры, хижины, дым. Люди. Настоящие люди, живущие в пустошах. Они что-то строят, объединяются, возводят поселения. У них нет наших технологий, но у них есть то, чего лишились мы: упрямое и непреодолимое желание жить.
Я не знаю, дойдёт ли до них когда-нибудь кто-то из «покупателей». Почти все погибают внутри. Но если кто-то сумеет…
Тогда, возможно, цикл будет разорван.