Ответ на "правдивую историю..."⁠⁠

Ответ мастера над шекелями Брáдипо смутьяну Гарольду Остроязыкому:

Дошли до меня сведения, что ты, Гарольд, за спиной у людей служивых слухи распускаешь, да поклёп на честных людей наводишь. Будто бы распоряжаемся мы богатствами данов себе на благо, да народу в убыток. Будто бы законы предлагаем запутанные, толкования мудрёного требующие. Будто бы суд всенародно избранный избран неправильно и судит не по совести. Молвить слово на тинге буду я, да при свете дня, чтобы каждый слышать мог.

Почему народ не в курсе дел торговых, спрашиваешь ты? Предлагал я при свете дня тинг собирать, чтобы каждый слово молвить мог и быть услышанным; чтобы узнавал народ все решения людей служивых, да обсуждал сразу меж собой. Но неугодно было рассказчикам, слухи распускающим, чтобы народ мог сразу всё узнать да обсудить, поэтому перекрикивая весь честной народ, закричали они, что тинг испокон веков ночью собирался и далее продолжит собираться; а что по ночам одни воры да разбойники собираются, то неправда.

И про торговлю со странами заморскими скажу я: издревле дано было право такое толмачу нашему, дабы не собирать тинг попусту. И торговал он мехами задолго до того, как меня мастером над шекелями выбрали дабы советником я был по делам финансовым. И решил толмач обменять алмазы, в сокровищнице нашей лежащие, на серебро в количестве том, сколь было до этого алмазов. И думал думу я, поскольку поручено мне было думать о богатстве народном, и сказал что решение то правильное, поскольку к серебру тому фруктов заморских в подарок давали большое количество. И раздали мы после дел торговых те фрукты всем жителям славного города нашего Копенгагена, о чём ты, Гарольд, "забыть" решил.

И пошёл я после дел торговых к судьям, чтобы рассудили они законы старые. Поскольку законы старые понятны лишь мудрецам, а законы мной на прошлом тинге предложенные, подробно все права людей служивых расписывающие, народу не любы показались.

И по поводу суда напомню я народу, как дело было. Очень хотели судьями стать люди Гарольда, Щитом Дании себя кличущие. Но не выбрал их народ, решив, что негоже одной группе всю ветвь власти под себя забирать. А выбрали они половину людей из разных ватаг воинских, а половину – из людей свободных, никому не подчиняющихся. И теперь Гарольд на суд наш зуб точит, потому что лишь один из пятерых в том суде друг ему.

Вспомню я и о законах наших, по которым живём сейчас. Была власть раньше у вождя вся, и решал он с советниками своими ближними все вопросы, камни чёрные да белые в мешки кидая, да мешки постоянно новые принося и местами меняя. И поднялся народ, и взял слово великий дан Lutwiy. И молвил он, что негоже решать вопросы малым числом да спрятавшись ото всех, и что нужно нам слышать каждого, и что каждый должен равный вес своего голоса иметь. Воспротивился вождь решению народному, и ушёл тот великий дан в другие миры, за кромкой находящиеся, издревле известные как Стелларис. Но знамя революционера было подхвачено нами, и несмотря на все препоны, чинимые старой властью, вопросы стали решаться всем миром. И приняты были законы, власть вождя ограничивающие. И спрошено было мнение всех, кто хотел сказать, и донесено было их мнение мной до каждого.

И наконец, слово молвить буду о будто бы богатствах моих несметных. Помнят люди, как присоединялся народ еврейский к великому племени данов. Был среди них и я, вечный скиталец по заморским землям. И был при мне мой верный конь, на котором много лет назад я отправился в путь со своей далёкой родины Италии, не знав ещё, что прибьюсь к племени кочующих евреев и достигну земель Дании. И видеть может каждый, что не моя та изба пятиэтажная , ибо остался я в душе южанином и сплю под открытым небом в многочисленных поездах торговых, богатства народные преумножающих. А безделушки разные, на которые Гарольд глаз положил, выменяны мной были на товары итальянские и привезены сюда задолго до того, как стал я у данов мастером шекелей.