Охотник за женщинами. Серия #3⁠⁠

серия 1

серия 2

серия 4

серия 5 (финал)

Когда началась гражданская война между белыми и красными, высвободилось много энергии Зла. Когда в мире случаются потрясения масштаба, подобные гражданской войне в России, через прощелины проникает всякая дрянь, как тараканы или мыши заводятся в грязи. Одно из таких явлений – это необычные женщины, как я привык их уже называть. Они используют силу похоти и разврата этого мира, чтобы забрать живую энергию из нашего мира в свой не-мир.

В.И. Ленин, известный вождь мирового пролетариата, называл этих существ не-мёртвыми в своём трактате «Материалистически-диалектические рассуждения о явлении Посмертия». Там вождь пишет, что от них ничего не осталось от привычного нам живого, но и мёртвыми их не назвать, потому что они ведут себя подобно живым. Но это не значит, что они живые. Живой – это тот, кто двигается по законам физики, химии, анатомии нашего мира. Не-мертвый – тот, кто ведет себя как живой, но его действия не поддаются научному анализу, исходя из привычных нам естественных законов природы.  Эти данные – те из немногих крупиц, что остались от секретного трактата Ленина о не-мертвых. Также доподлинно известно, что советские учёные много положили сил, чтобы избавить СССР от нечисти. Но не будем подробно останавливаться на этом, а перейдём к настоящему времени.

Очередные появления не-мёртвых замечены в 2014 году, когда случились известные события на Украине. Вот тогда, говорят, появилась наша организация. Кем она создана, я не знаю, да и не хочу знать. Я выполняю свою работу, она приносит людям избавление от не-мёртвых. К тому же я получаю за это хорошие деньги, на них я смог приобрести во владениях организации дачный участок, построить дом благодаря их подрядчикам. У меня есть замечательный пёс Мазук, я назвал его в честь моего учителя по профессии, который умер от сердечного приступа прямо во время одной охоты, порученной организацией. Не самая плохая смерть. Просто сердце не выдержало. Хотелось бы умереть мне подобной естественной смертью. Правда, желательно на своей даче, в юрте, например, которую я доделываю на участке. Просто заснуть и не проснуться. Идеальная смерть.

Но вернёмся к моей работе. За час до заката я возвратился в квартиру к юноше с кувалдой в чемодане. Мы, охотники, перестраховываемся, не несём сразу реквизит к месту работы. Бывали разные случаи, редкие, но всё же, когда Зло придумывало нам козни, почуяв присутствие обработанной кувалды в помещении, а также чеснока.

Пациент не открывает дверь. Я звоню в звонок, негромко стучусь (все-таки время почти ночь), но понимаю, что скорей всего придется действовать по-другому. Пациент ближе к ночи попадает под активное влияние не-мёртвого. Поэтому мне ничего не остаётся, как достать из кармана спецключ. Это такая пластинка размером с замочный ключ, сделанная из мягкого пластика. Нужно одним рывком вставить такой спецключ в замочную скважину (тогда он примет нужную форму) и повернуть как обычным ключом. И вот щёлкает механизм, дверь открыта.

Тут за моей спиной тоже раздается щелчок: это кто-то из соседей, видимо, заподозрил неладное и открыл дверь, чтобы убедиться. Оказывается, это была старушка довольно интеллигентного вида. Она спросила: "Извините за беспокойство, вы кто? Вы знаете Лёшу?". Да, отвечаю я, знаю Лешу, и показываю документы, где написано, что я якобы сотрудник полиции, лейтенант такой-то. "Скажите, – спрашиваю я. – Лёша давно себя так странно ведёт? Дело в том, что он у нас проходит по одному делу. Вы, наверное, не в курсе? Он связался с очень плохой компанией". Слово за словом, и я выстраиваю доверительные отношения с этой бабушкой. Да, всё-таки я работаю на своём месте – так я думаю про себя в тот момент.

И когда я открываю дверь, то весь настороже, потому что знаю, что в предзакатном состоянии может наделать пациент. В полумраке квартиры не слышно ни звука, но в конце коридора стоит силуэт худощавого парня. Я затаскиваю чемодан вовнутрь, ставлю, не суечусь. Я всё делаю спокойно, как и положено охотнику, знающему своё дело. Мне нужно обезвредить этого мальца. Кто, если не он, стоит там в полумраке коридора. Я высвечиваю фонарём из смартфона его фигуру: он также одет в пальто, стоит в одной позе, повесив руки плетьми и неестественно вытянув шею в мою сторону, скорчив гримасу то ли ненависти, то ли боли. Он как будто сумасшедший при каталепсии, не двигается с места, застывшая метафора смешанных чувств. Жалко парня. Но нужно делать свою работу. Надеюсь, получится обезвредить его легко, без лишних повреждений.

Я приближаюсь к нему, как будто на спарринге в боксе. У нас в организации раз две недели проводят сборы для обучения смешанным единоборствам. В нашем деле без этого в ряде случаев никак – без умения постоять за себя. Даже не так. Без умения обезвредить пациента – вот так будет точней. И я за свою карьеру обезвредил так двенадцать человек, эти вещи фиксируются в нашем досье. Я подхожу и жду его нападения. И вот всё случается резко, никогда не могу к этому привыкнуть: рыжий малец яростно бросается на меня, полон энергии, хотя лицо сохраняет болезненную бледность.

Я ныряю под него. Перехватываю со спины. Обхватываю его вокруг поясницы. Подбрасываю немножко над полом, как учат в боевом самбо, и переворачиваю на бок, кладу аккуратно на пол, коленями прижимаю одну его руку к полу, другую заламываю за спиной. Достаю из своего заднего кармана наручники, приковываю одно его запястье, затем я отпускаю его вторую руку из-под своего колена, перехватываюсь и заламываю. Малец, конечно, вырывается, и не чувствует никакой боли. Приходится постараться, чтобы довести его силой на кухню, используя только особенности человеческих суставов, и пристёгиваю второй частью наручников его к батарее. Он ужасно хрипит, как животное, дышит, будто бык, что ли, рвётся как пёс на цепи. Похоже на то, как будто в этом болезненно-бледном организме полыхает неуёмная молодая энергия, дикая жизнь. Но это не так: там внутри полыхает энергия не-мира, не-жизни и не-смерти.

Времени терять ни к чему. Я иду за чемоданом в коридор, прохожу с ним в спальню, откуда смрадом несёт сильней, чем днём. В тот раз я не нашёл на стене выключатель, теперь поискал его фонариком и включил люстру. Когда я подошёл к импровизированному гробу (а как ещё назвать перевёрнутый шкаф, стоящий на двух стульях?), то я делал всё чётко и быстро: распахнул дверцы, достал из чемодана головки чеснока, напихал не-мёртвой полный рот. Кстати, делать это надо осторожно. Дело в том, что у не-мёртвых перед закатом уже видны такие острые клыки, что можно порезаться о них, торопясь сделать своё охотничье дело. И тогда можно заразиться влиянием не-мёртвой. Слышал, что пару охотников так и попались. Но мне это не грозит. Профессионалы не допускают таких глупых осечек.

Когда я набиваю не-мёртвой рот чесноком и замахиваюсь кувалдой прямо у неё над головой, невольно засматриваюсь. Чёрт бы побрал, как она похожа на мою несчастную любовь. Эти блонды, эти ямочки щёк и этот взгляд… Взгляд? Да, не-мёртвая открыла глаза. Моя любовь открыла глаза. Я задыхаюсь на мгновение от боли. В сердце ударяет ядовитая кровь невыносимого страдания. «Любимый», – шепчет она тем самым голосом. И я, как матёрый профессионал, не дрогнув опускаю кувалду ей на голову, слышится хруст и хлопок, и ещё какой-то внеземной призвук, и голова не-мёртвой сплющивается как кукольная, остаётся одна кожа. Кожа свисает лоскутами, как сдувшаяся маска. Но тело не исчезает, не растворяется в воздухе, как должно быть. Значит, это только начало, впереди ещё много работы.

Тело не-мёртвой резко поднимается высоко к потолку, и я пока что бессилен что-либо делать дальше.