Как один архиепископ ниспровергал языческих чудовищ⁠⁠1

Возможно, вы слышали утверждение, что монстры в некоторых фильмах ужасов представляют собой метафору какой-то проблемы в обществе или олицетворяют собой какую-то угрозу. Так получается иносказательно осветить интересные и важные темы, не говоря о них напрямую. Для этого достаточно и документалистики.

Из примеров можно вспомнить Годзиллу, где монстр — это метафора одновременно ядерного оружия и его последствий (Годзилла придуман в Японии, если что). Метафорой эпидемии СПИДа является «Муха» Кроненберга, «Ночь живых мертвецов» — критика общества потребления, «Чужой» и «Хищник» вызывают тот самый пещерный страх встречи с животным, превосходящим человека в убийственной мощи, из-за чего можно одолеть его только с помощью человеческого ума, хитрости и технологий.

Возникает вопрос: а кто первый решил обернуть реальный страх в образ несуществующего монстра, чтобы рассказывать истории уже о нём? Кто был первым — не знаю, может, ещё во времена племенного общества и рассказов у костра старейшины додумывались делать подобное, но кажется, я нашёл один из самых ранних примеров этого явления. И это, как ни удивительно, античная Греция, а понял я это благодаря интересным рассуждениям архиепископа Исидора Севильского (570–636) в его «Этимологиях».

Отрывок, где он объясняет истинную суть древнегреческих монстров:

«Рассказывают ещё о других диковинных существах в человеческом обличье, которые, однако, не реальны, а суть создания вымысла: они служат символами некоей реальности.

Это относится к Гериону, королю Испании, о котором говорят, будто он был рождён с тремя туловищами: на самом же деле речь шла о трёх братьях, взаимное согласие которых было столь велико, что три их тела как бы сливались в одну душу.

То же самое можно сказать о горгонах, блудницах со змеевидными волосами, которые одним своим взглядом обращали людей в камень, будучи при этом наделены всего лишь одним глазом, служившим им по очереди: в действительности же это были три сестры равной красы, точно один глаз; они вводили в оцепенение всякого смотревшего на них, так что казалось, такой человек превращался ими в камень.

Полагают, что сирен, представляемых отчасти девами, отчасти птицами с крыльями и когтями, было трое: одна из них пела, две же другие играли на лире и свирели. Своим пением они завлекали мореплавателей и затем их топили. На самом же деле сирены были блудницами, обиравшими проезжих до нитки, почему и стали думать, что они повинны в гибели кораблей.

Далее говорят, будто Гидра была змеёй о девяти головах, на латыни называемой excetra, ибо когда ей срубали (caedere) одну из голов, взамен отрастали три. В действительности же Гидрой называлось место, извергавшее воды, которые затопляли расположенный вблизи город: едва затягивалось одно отверстие, как отворялось множество других протоков. Увидев это, Геракл осушил названные места, благодаря чему закрылись протоки, откуда изливалась вода. Гидра и впрямь получила своё имя от воды.

Химера представляется зверем в трояком обличье — с головой льва, хвостом дракона и туловищем козы. Некоторые исследователи естественных явлений полагают, что речь тут идёт не о звере, а о некоей горе в Киликии, которая в одних своих местах даёт пищу львам и козам, в других же неприступна, а в третьих кишит змеями: Беллерофонт сделал её пригодной для жизни людей, вот почему и говорится, что он убил Химеру.

Кентавры, полулюди-полукони, были названы так по своей наружности: как утверждают некоторые, в данном случае речь шла о фессалийских всадниках, носившихся взад и вперёд по полю боя, так что казалось, кони и люди сливались в единое тело».

От себя, продолжая тему, хочу добавить циклопа. Одноглазый гигант — это, вероятнее всего, метафора архаического и дикого существа, человека без цивилизации, земледелия, государственных институтов. В обществе циклопов всем управляет только сила, а мудрость не имеет никакого значения, поэтому Одиссей побеждает циклопа Полифема именно умом. Первым пунктом его коварного плана, кстати, было напоить монстра вином.

Но тогда у меня возникает вопрос. Если монстр - это метафора, иносказательный способ рассказать о чём-либо, то способ убийства монстра тоже должен быть метафорическим и скрывать в себе реальный способ решения проблемы которую представляет собой чудовище.

Тогда мне немного непонятно почему Одиссей во время культурного распития алкогольных напитков с циклопом когда тот спрашивает его имя называет себя Никто (Оутис), а потом когда уже ослепшее чудище открывает пещеру с овцами, чтобы выпустить их на волю, люди привязанные к животным освобождаются из его плена и Одиссею кажется отличной идеей выкрикнуть своё имя. Циклоп это слышит и параллельно с броском скалы в них начинает просить своего отца о мести. Отцом оказывается на минуточку Посейдон, который строит козни герою после этого в ходе всей истории. Возможно это про гордыню, которая погубит человека даже если он умнее и хитрее своего врага.

Теперь перейдём к другому монстру - Гидре. Исидор Севильский утверждает что это просто “место, извергавшее воды, которые затопляли расположенный вблизи город: едва затягивалось одно отверстие, как отворялось множество других протоков. Увидев это, Геракл осушил названные места, благодаря чему закрылись протоки, откуда изливалась вода. Гидра и впрямь получила свое имя от воды.” А это же позволяет нам сказать что убийство Гидры вообще инженерная, техническая задача. Так как же тогда понимать победу над ней?

Начнём с того, что Геракл пришёл туда с племянником Иолаем, после нескольких отрубаний голов понял бессмысленность этой затеи и пришёл к плану, что Иолай каждую окровавленную шею сразу же должен прижигать факелом и раскалённым железом не позволив вырасти из неё новым. А когда осталось та самая бессмертная голова - он отрубил её и закопал под огромным камнем (другие версии - разрубил и сжёг).

Понятно что вечно множащиеся головы это протоки воды, бессмертная голова - это или самый большой из них или сам источник воды, причина появления протоков от которого избавиться невозможно. Иолай и его роль в истории, возможно, должны нам сказать что такие сложные проблемы одним героем не решаются и требуют от людей кооперации и слаженной работы для результата. Прижигание огнём, наверное, можно интерпретировать или как осушение воды, или как какой-то метод Геракла не просто закупоривать проток, а ещё и укрепить сам способ затягивания отверстия, чтобы вода больше из него не появилась.

Хорошо, а с главной головой что? Ну Геракл же её формально не убил, это невозможно, а просто закопал её под огромным камнем. Мне кажется это подтверждает прошлые размышления, от источника воды невозможно избавиться, а “закопать” - здесь значит “изолировать”. Или перенаправить в другое место, чтобы обезопасить город.

Вот так получается что миф про Гидру можно рассматривать как простую притчу о том, что с природой мы ничего сделать не сможем, нам остаётся только попытаться её укротить, сделать более безопасной, более предсказуемой.