Герострат⁠⁠

Порой, когда идешь в жаркий день по суетливому городу, кажется, что ты плывешь в иссыхающем море. Под ногами соль, соль на губах, сколько бы ты не пил, и это море продолжает выталкивать тебя на поверхность и отвергает, как всякое живое существо.

Выплываешь и видишь, что смыслом жизни может быть даже покачивание на волнах, а уход в пучину обозначит твой конец. Но продолжаешь искать. Выходишь из оков и оглядываешься: "Что бы сделало меня особенным?". Вырываешься и устремляешься вдаль, влюбляешься, творишь безумства, становишься кем-то важным, для кого-то смыслом, для кого-то целью, идолом, божеством, дьяволом и пылью одновременно, молишься, каешься и грешишь, чтобы снова молиться, а потом просыпаешься. Оглядываешься. Что это было? Разочаровываешься и разочаровываешься, приходишь с грустью, уходишь с улыбкой, уже не злишься, но до сих пор ищешь того, кто полюбит тебя, работу, что принесет счастье, а возможностей с каждым днем только меньше. Отчаяние, покой. Отчаяние и покой. Пьешь горькую не с теми людьми, и живешь один не с тем человеком. Влюбляешься и расстаешься, возгораешь и гаснешь. И горишь, только когда кто-то дает огонь, а топливо, будто манна небесная, лишь по утрам, а в субботу затишье, тает, исчезает из рук при свете солнца. И чуть ли не с рождения на губах только вкус меда. Все для тебя. А ты - не для кого, и поэтому несчастен. Немуж, немыслитель и нечеловек, не желающий быть кем-то для чего-то более великого, желающий, чтобы великое для него. Бездонный сосуд, которому все больше, а пища лишь пресыщает. Отчаяние. Отдаешь все, а некому, вокруг те же сосуды, и никто не горит. Лишь палящее сверху круглый день светило, а манна только по утрам. Высыхаешь.

Теперь и ты - море.