А с кем мы воюем?

Часть 1 Париж

Как только прилетел в Париж, сразу же отправился в Fort de Nogent, не было настроения смотреть город, достопримечательности, хотя, я страшный любитель всего такого, просто было подавленное настроение, личными проблемами, сомнениями...

На входе сразу встретил капрал шефа, родом из СССР, очень хороший человек, как оказалось потом. Практически сразу отвели в столовую, в последующие дни сдавал спортивные , медицинские, психологические тесты, меняли имя (стандартная практика при поступлении в легион), выполнял мелкую работу и тупо просто ждал, пока меня отправят в город Обань, для дальнейшего прохождения испытаний, ибо там находится командование иностранного легиона.

Первое, что бросается в глаза, это то, что из России очень мало ребят, почти никого, в отличии от других “братских” стран восточной Европы. Украинцы в большинстве своём не любят СССР, ненавидят Сталина, русских тоже не любят за Крым и прочее. Грузины тоже против "российской оккупации", как они говорят . Глупо в таких условиях разговаривать о политике, поэтому лучше свои политические взгляды держать при себе, приятной беседы не получится, ибо контингент достаточно, в массе своей не особо образованный , это же, блин, армия, чего ждать, интеллигенции очень мало, такие люди здесь просто на вес золота (лично для меня , для общения). Забегая вперед, скажу, что нехватка нормального общения, это главная причина, почему я начал писать вообще про все, ибо чувствую скуку по нормальному общению, а в интернете встречаются достаточно интересные люди. Продолжим, сейчас в легион стараются отбирать людей без криминального прошлого, времена изменились, легион - это лицо Франции. Вначале, тут было много людей с криминальным прошлым, они не проходят проверки, и от них стараются избавиться сразу же, что очень радует, но некоторые криминальные и полу- криминальные элементы все таки проходят, но, как правило, это не убийцы, а продавцы или распространители наркотиков, украинцы вообще очень мутные попадались, прошедшие АТО, но от особо фашистских украинцев тоже стараются избавляться сразу же , ибо в последствии могут быть стычки, а это легиону не нужно. Но в целом, со всеми можно найти общий язык, много хороших ребят. Тут время течёт незаметно, сдаёшь тесты и ждёшь. Я провел тут 2 недели перед отправкой в Обань, стоит заметить, что даже на таком этапе отбора люди уходят по собственному желанию, я не знаю, о чем такие люди думают, ты пришёл на 5 лет, а тут не смог выдержать 2 недели без телефона, интернета, близких, да тяжело, но кому легко с одной стороны?

Я почти у каждого спрашивал "зачем ты тут?", мне просто было интересно, найдётся ли хоть кто-то со схожей мотивацией. Многие отвечали, что из-за денег, некоторые из-за документов, кто-то пришёл ради службы в этом "элитном" подразделении. Были ребята и из США, Канады, Норвегии, что меня удивило, честно говоря, многие из них пришли сюда ради приключений, а когда они понимают, что такое армия, быстро меняют свое отношение к легиону. Да, да легион это обычная армия, ничего необычного, первое время вы, наверное, будете чаще с метлой работать, чем с автоматом, но так во всех регулярных армиях, через это просто нужно пройти. Да, тяжело было осознавать, что дома ждёт нормальная работа, нормальное окружение, денег могу и намного больше заработать по специальности технической, в Сибири например . Зачем покидать это теплое место, зачем рисковать всем? Видимо, я не мог тогда поступить иначе.

Посмотреть все изображения

Часть 2 Обань

В итоге после всех тестов отправили в город Обань, тут должны отобрать небольшую группу кандидатов и отправить в учебный полк в город Кастельнодари. В Обани находится штаб Французского Иностранного Легиона, туда вас в конечном итоге отправят из любого вербовочного пункта. Вот там уже стало немного "жарче" , спокойный ритм вербовочного пункта в Париже изменился на более суровый. Здесь сразу понимаешь, что людей приходит в легион очень много, но не многие в итоге остаются и становятся легионерами. В Обани вы сдаёте оставшиеся тесты проходите местную службу безопасности , или "гестапо", как тут её называют. На вас будут "давить", чтобы узнать правду о вашем прошлом. Искать вас в социальных сетях, говорить, что вы наркоман, оскорблять и делать другие вещи, но в принципе, если у вас нет татуировки с Гитлером, то норм, вас скорее всего пропустят, если вы отвечали честно на вопросы и не вызвали сомнений конечно же. Еще здесь начинают готовить к Кастелю (Кастельнодари, это город , в котором расположен учебный полк легиона). В итоге отбирают небольшую группу людей, отводят на склад за вещами, дают много всего, по моему мнению, не имеет смысла давать всем сразу все вещи, ибо потом многие не выдерживают и уходят, а вещи отвозят обратно на склад, но это просто система такая, им виднее как лучше, о рациональности они не слышали. Кстати, об их рациональности, до Кастеля ты так или иначе выполняешь мелкую работу по кухне, по сервировке стола, и обращаешь внимание на то, как кушает их офицерский состав. Каждый раз накрывают стол будто они 3ю мировую выиграли, а это простой обед или ужин, даже не праздничный, но, наверное, я к такому просто не привык, не думаю, что в нашей армии принято так украшать столы для высшего офицерского состава . Еду выбрасывают очень много, просто лишняя остаётся, у меня шок был в первый раз, как можно выкидывать хорошую еду на помойку, дайте животным каким-нибудь, но нет... Это Франция, расслабься...

Помню, запомнился один капрал шеф, с которым ездили на работы в отель легионерский. Он тогда сказал, что самое тяжёлое это ферма, один месяц, потом будет легче и легче, он посоветовал просто отключить мозг на время, не вдумываться в то, что ты делаешь, абстрагироваться... и вы знаете, только так можно пройти через некоторые тупые моменты "мирной армейской" жизнь, но это часть подготовки, она оставляет более психически устойчивых и решительных.

Часть 3 Ферма

Тут начинается самое интересное.

В Кастеле держат не долго (1-2 недели, а потом предстоит вернуться сюда) и сразу отправляют на ферму. Фермой называется группа небольших строений с небольшой территорией, расположенная, как правило, далеко от крупных населённых пунктов, в деревне какой нибудь или глуши, где мало людей.

Уже с самого начала тебя погружают в обстановку стресса, уже начинают постоянно торопить, кричать, давать команды, а ты должен отвечать только "oui caporal" или "no caporal" (да/нет капрал), почему капрал, да потому большую часть времени вы будете только с ними.

С самого начала автобус не довозит до места , это делается специально, чтобы жизнь мёдом не казалась. И ты, как ишак, тащишь на себе все свои вещи, которых достаточно много, это две огромные сумки и рюкзак. Потом селитесь в помещения, и начинается "игра на выбывание". Каждый день вам будут придумывать что-то новенькое, чтобы вас сломать. Методов очень много, уж поверьте. В легионе такой техникой владеют не хуже, чем у нас). Например, могут в первую неделю заставлять смотреть док. фильмы с ранеными и убитыми, говорят, что после такого кто-то сразу просился на гражданку. В мороз могут заставить плавать в озере. За любой косяк отвечают всем секционом (взводом), бесконечными отжиманиями за не французскую речь и прочее. Будут лишать свободного времени, вы постоянно будете голодным, дело не в том, что порции маленькие, а проблема в психологии, когда вы не можете купить что-то ещё, просто спокойно поесть перед сном, это действует психологически очень сильно давит. Будут лишать нормального сна, заставлять каждый раз выполнять "идиотские" легионерские (армейские) традиции и прочее, прочее. Ну как-бы ,если вас что-то не устраивает, можете уходить, вас здесь никто не держит (это самая любимая фраза тут) .

Мне повезло, я попал достаточно нормальный секцион, где перегибов таких уж не было. Да и времена сейчас немного другие. На ферме проводят 1 месяц, каждую неделю вы ходите в марши, проходите полосу препятствий, по ночам дежурите по очереди (каждую ночь, на протяжении всего месяца). Задача командиров, это испытать вас на психологическую устойчивость и выносливость, даже не важно, что вы прибегаете последним, главное это, что вы прибегаете, главное, это сила духа, а остальное уже можно и улучшить. Уже на первой неделе было видно, как меняются люди в такой обстановке. А главное, я у всех спрашивал про их мотивацию зачем они пришли сюда, чего не сиделось дома. Но все такие уверенные в себе и своих силах, а потом оказывается они просто не понимают, что такое армия, не понимают зачем им это нужно, они просто увидели красивую картинку, но при этом не понимают, что путь к этому может оказаться сложнее, чем они думают.

Мне запомнился один случай, очень такой показательный. Было два парня, один из Румынии, а другой из Словакии, бегали лучше всех, физ крепкие и здоровые. Румын вообще всегда держался стороной остальных, всегда делал все вещи быстрее и лучше остальных. И вот после 1й недели, уже после марша, кажется на след день, когда вы стирали свою одежду и готовили вещи, нам дают время поспать. Поспать! Тут! Все просто радостные легли спать. Кажется, у меня одного было странное чувство, почему это капралы, чуть ли не приказывают нам спать. Через пару часов стало понятно почему...

Все уже заснули, позабыв обо всем, но тут через 1,5 часа нас всех будят по тревоге, дают минут 5, чтобы мы собрали абсолютно все свои вещи, оставив комнаты пустыми и отправились в соседний ангар. Там нас заставили аккуратно, как принято у военных, выложить все вещи на пол и устроили досмотр. На самом деле такое очень сильно раздражает, просто попробуйте опустошить свою комнату, хотя-бы минут за 10, разложив аккуратно все вещи во дворе, при этом на вас постоянно кричат и торопят. Досмотр в легионе в порядке вещей, так-то, например после миссий почти всегда проверяют личные вещи, наверное, на предмет контрабанды, или ещё чего, мало ли, что люди могут стащить. Есть история, которую мне рассказал один легионер, она приключилась в Кот-д'Ивуаре. Заходит он с товарищем, значит, в бар, а там мужик смотрит на него пристальным взглядом. Достаточно долго смотрит, ну легионер не выдерживает, подходит и спрашивает, мол, "чего смотришь?, " что тебе нужно от меня? ". А мужик, такой сразу спрашивает, что не желает ли он купить у него что-то. И тут кладет раскрытую ладонь на стол, а там куча неограненных алмазов и предлагает купить их за сущие копейки. Легионер не стал брать, а вот его товарищ купил и потом очень выгодно продал уже в Европе. Хотите верьте, хотите нет, но вот байки травить в легионе точно умеют не плохо. Байки, конечно, хорошо, а вот золото, наркотики, алмазы, действительно могут попытаться принести с "таких" мест , не думаю, что смогут обнаружить в действительности, но на всякий случай они проверяют, мало ли , что можно найти в вещах у легионеров. И не только в аэропорту, а ещё и потом специальная военная полиция легиона.

Но вот только странный у них досмотр какой-то в аэропорту (по своему опыту говорю) , скажем так, дело даже не в том, что мы военным рейсом летели, досмотр то одинаковый, как у гражданских, вот только гражданские не засовывают ножи( с ручной кладью) и патроны в багаж, "патроны Карл! ", ну ладно, не об этом сейчас.

Сразу же те двое, словак и румын попросили "цивил" (на гражданку), это меня очень сильно удивило, они были лучшими по спорту, и очень хорошими парнями, с ними за компанию на цивиль попросились ещё двое, украинец и китаец. Я ничего не имею против таких парней, мы были уставшие, после спорта, в этот день мы ещё проходили полосу препятствий, мы были реально измотаны, до этого мы делали всю ночь по очереди дежурства ("гарды" тут так их называют) нам дали специально время заснуть, а потом сразу всех разбудили, это действительно большой стресс для организма, только что пришедшего с гражданки, так или иначе, для меня эти ребята уже победили, что решились сюда приехать, попробовать себя в этом, но все же....

Они же знали, куда идут, все смотрели фильмы про солдат, как в первое время их проверяют, это же классика, но все же.

Я спрашивал у ребят почему они решили уйти, ответы были похожи, что тут мало свободного времени, семью не создашь, постоянные унижения, денег не так много, кругом тупость, нету военного братства, комрады сволочи, все надоело, тут только теряешь время, дальше только хуже итд итп

Забегая вперёд, скажу, что все эти ребята постят фото с тех 1,5 - 2х недель фермы чуть ли не до сих пор, хотя прошло уже больше года времени. Сейчас некоторые даже жалеют, что ушли, хотят вернуться, но поезд уже ушёл. Я спрашивал их зачем они постят фото, если не любят легион, на что они отвечают, что это было хорошее время для них. Хорошее время? Хаха.... От себя добавлю, что если вы в жизни видели что-то больше школы и в голове хватает извилин, то вы так думать не будете. Да впечатлений куча, эмоций полно, но вот о Кастеле и ферме никто не отзывается хорошо, среди легионеров, наоборот, его сравнивают с настоящим адом, и тому есть причины. Но все же, в памяти остаётся только хорошее, плохое постепенно забывается, уж так мы устроены, да и стокгольмский синдром никто ещё не отменял.

С теми, кто попросил цивил, долго тоже не возятся, пару раз попробуют отговорить, ведь деньги на них уже выделили, а потом все, пару недель поработуют на "грязных" работах, дальше им возвратят документы с вещами. Чтобы не работать на "грязных работах" и подзаработать немножко больше, некоторые просятся на цивиль уже после фермы, даже после Кастеля.

Тогда я немного испугался, что уже четверо ребят решило уйти, и ребята были очень хорошими, выделялись на общем фоне, были интереснее в общении, чем остальные, а это только начало, что же тогда будет потом, ведь впереди ещё "марш кепи блан" (белые кепи), а потом и "ред марш" (красный).

"Марш кепи блан" проводят в конце фермы (1 месяц), расстояние где-то от 30 км ( сильно зависит от шефа секциона может быть и 50 и более) , по горам и лесам естественно, с большим рюкзаком (который обязательно нужно набить вещами) и оружием. Вообще, это достаточно просто, но вот для" людей с улицы" будет не просто вот так сразу пройти нужную дистанцию, ведь там горы, а рюкзак большой, и вы ограничены одним днем. Специально для этого марша, нас водили в "маленькие марши" каждую неделю до конца фермы.

Некоторые сходили с марша из-за проблем (в основном из-за мазолей).

Мне было не так тяжело на ферме в физическом плане , я думал будет ещё хуже, но шеф секциона попался достаточно адекватный, если можно кого-то считать адекватным в легионе, конечно же.

Месяц прошёл быстро, после марша мы надели, те самые белые кепи, и отправились в Кастель.

Часть 4 Кастель

Добро пожаловать в Кастель. Но перед этим взвод на неделю отправляется на Формигер, это на границе Испании с Францией. Вот там то по настоящему можешь передохнуть, хоть немножко и эта неделя запомнится вам на всю жизнь , ведь после месяца страданий и мучений дают специально передышку, наверное, чтобы легионеры окончательно не поехали головой. Там вы занимаетесь спортом, лазите по горам, ходите в марши и все это рядом с Пиренеями, от которых дух захватывает. Спустя неделю вы возвращаетесь в Кастель и опять все по новой одно и тоже в ожидании конца курса молодого бойца . В Кастеле, помимо бесконечного спорта, учат всем азам армейского дела, это топография , оружие , медицина, французский язык и все это под эпичным соусом прессинга и стресса. Вы несколько раз будете ходить на марши по несколько дней, ездить на полигоны на стрельбы и прочее.

На протяжении 4х месяцев вы постоянно сдаете какие-то тесты по спорту или знанию усвоенного материала , в принципе результаты тестов не так сильно на что-то влияют, знания можно и подтянуть , а вот мотивацию бойца подтянуть уже сложнее.

Финальным испытанием служит марш на 3 дня по специально подобранным локациям с бесконечными подъемами и спусками с огромным рюкзаком за плечами. Звучит не так эпично, но это не так уж и просто, получить травму и сойти очень просто и тогда опять по новой начиная с фермы.

После всего вам предоставляют на выбор части , в которых вы хотели бы служить, но многие люди не подписывает контракт , уходят на гражданку, пройдя испытания , доказав себе что-то они просто уходят.

Стоит сказать, что в легионе после первого контракта на 5 лет мало кто остается, наверное стоит задуматься, ибо работа в легионе не высокооплачиваемая, а по уровню стресса ей нет равных. Но желающих поступить на службу в вербовочных пунктах очень много, люди будут всегда, ты не поменяешь легион , ты не поменяешь правила игры, единственное, что ты можешь сделать , это адаптироваться, если хочешь остаться здесь конечно же.

ЭПИЛОГ

Я прошел все это дерьмо, я не обладаю какими-то выдающимися спортивными достижениями, я не самый высокий и мускулистый парень, я не стреляю как Дэдшот из отряда самоубийц, да и вообще я из другого мира, чем многие из тех , кто пришел сюда. И вот для меня это не было уж очень сложным испытанием, в некоторых российских частях , я уверен , кмб проходит намного жестче, да и в моей части меня ожидали испытания посильнее , но уже что-то поменялось во мне, в моем отношении к вещам, я уже стал немного другим. Я не могу сказать, что поступление в легион было правильным, ведь я мог бы построить хорошую карьеру в армии России, да и с моим образованием мог бы найти работу с гораздо большей зп , пусть и не в своем городе , но все же я пришел в легион не заработать, а измениться , увидеть мир, получить жизненный опыт, найти товарищей. Отчасти мой план удался, особенно про “увидеть мир”, на путешествия я трачу львиную долю и так небольшого заработка.

Я не агитирую вступать в иностранный легион, более того я настойчиво рекомендую этого не делать, по мне, это странная форма мазохизма.

В декабре всё того же 1671 года он написал работу, которая называется «Самому христианскому королю» (немного лести в дипломатии никогда не помешает). За ней сразу же — «О том, что отвечает интересам Франции» (кто лучше немца разбирается в интересах Франции?) и «О лучшем совете, который может быть дан наиболее могущественному королю в нынешних обстоятельствах».

Благие знамения

В «Лучшем совете» Лейбниц обрушил на короля Франции всю мощь своего сторителлинга.

История начинается с того, что Людовик с министрами обсуждает вторжение в Голландию. Понимая, что риски велики, король откладывает совещание и заходит в храм, построенный в честь его предка — Людовика Святого, короля-крестоносца. Один Людовик клянётся другому Людовику использовать свою силу на благо христианского мира и спасения человечества.

В ту же ночь французскому королю снится, что он командует флотом, но шторм раскидывает корабли и выносит его в открытое море.

Людовик оказывается в далёкой стране, название которой не упоминается, но все понимают, что речь идёт о Египте. На берегу он встречает странно одетого старика. Старик говорит, что это Бог направил Людовика сюда, и объясняет королю: многие пытались покорить эту землю, но безуспешно. Однако попытка французов будет благоприятной, потому что имеет небесное благословение. Поэтому именно в Египет, а отнюдь не в Голландию, следует отправиться Людовику за славой и выгодой.

Вот такими сказками Лейбниц пытался предотвратить одну войну и начать другую.

«Текст будет сдан своевременно или несколько позже»

Кульминацией односторонней переписки с французским королём стало «Справедливое предложение», которое Лейбниц дописывал в буквальном смысле «на колёсах»: в марте 1672 года курфюрст Майнца бросил свои лучшие дипломатические силы, то есть всё того же Лейбница, на штурм Парижа. Суть предложения — оставить Голландию в покое и направиться завоёвывать Египет.

Однако события развивались чуть быстрее, чем Лейбниц успевал сочинять. К тому моменту, когда он заканчивал текст и въезжал в Париж, голландцев уже атаковали англичане. Франция объявила войну шестого апреля, а голландцы вскоре назвали 1672 год — годом бедствий.

Но Лейбниц не сдавался. Летом 1672 года он написал конспект по своему плану, предназначенный для немецкоязычной аудитории. К моменту публикации Франция уже по уши увязла в тюльпанах, но текст всё равно собирал много «лайков» в узких придворных кругах.

«Нет экспедиции более лёгкой, безопасной, своевременной…»

Легко, конечно, было только на бумаге. Египет не был популярен у «туроператоров» XVII века.

Сам Лейбниц за пределы Европы ни разу не выезжал. Но он переписывался с Атанасиусом Кирхером, который знал Николя Фабри де Пейреска, который знал двоих капуцинов, которые точно провели несколько лет в Египте. Так что да, можно считать, что Лейбниц — эксперт в египетском вопросе. Если он говорит, что в «Египте наилучший климат, наилучшая в мире вода, и смена времени года необычайно правильна», значит, так оно и есть.

«Египет — это Голландия востока»

Конечно, заманивал Лейбниц Людовика XIV в дальний поход не красивыми пейзажами, а стратегическим для международной торговли расположением Египта. Египет — связующее звено между западом и востоком, перевалочный пункт по дороге в Индию. Всё наземное сообщение между Азией и Африкой проходит через него.

«Из всех стран земного шара Египет лучше всего подходит для построения морской и сухопутной империи».

Главное же преимущество Рагаба (библейское название Египта. — Прим.ред.) по сравнению с Голландией заключается в том, что голландцы вооружены, опасны и будут сопротивляться (так оно, собственно, и случилось). Египет же неукреплён, да и оборонять его, по сути, некому. «Покорение Египта никогда не было трудным делом, но за него не умели взяться». Но у «короля-солнца» точно получится.

А кто первым Египет завоюет, тот станет правителем мира.

Короче, покорение страны пирамид — это сплошная выгода и никакого подвоха. Цена вопроса — четыре-шесть недель. И турки. На пути к мировому господству придётся победить турок.

«Франции предназначено быть вождём христианского оружия на Востоке…»

Для подкрепления идеи похода в Египет Лейбниц вытащил из шкафа старенький, но проверенный концепт крестового похода всего хорошего против всего плохого. Потому что коммерция — это хорошо, а спасение души — лучше. Концепт, может, уже слегка запылился, но… раньше-то работало?

В войне против турок у Франции будет множество «природных» союзников — от Габсбургов до Папы Римского. Общий враг объединяет. Вся Европа должна подняться в едином порыве. Христианские общины Каира, Константинополя, Смирны обязательно примкнут к объединённым христианам Европы. Точно так же, как курды, армяне и марониты.

В общем, план «отвечает интересам человечества и христианской религии и, что сводится к одному и тому же, потому что он соответствует божественной воле, справедлив и благочестив».

После захвата Египта Османская империя рассыпется сама собой. Есть только одно «но». У Французского королевства с Османской империей, как назло, были прекрасные взаимовыгодные отношения. Во Франции — повальная мода на всё турецкое.

Германия могла бы быть счастливой

До того, как облагодетельствовать Францию, Лейбниц, конечно же, придумал план спасения Германии. Буквально за год до начала работы над «Египетским проектом» он написал «Размышления о том, как организовать внешнюю и внутреннюю безопасность империи».

Внутреннюю безопасность, например, можно наладить при помощи армии, считал он. Не в том смысле, что армия начнёт наводить порядок в стране и заменит собой полицию. Нет, объединённая армия, собранная по ниточке со всех земель, станет моделью сплочённого государства и примером для объединения имперских сословий. Во внешней же политике гарантией мира и стабильности должен был стать союз между Англией, Нидерландами и Швецией. Который, к сожалению, развалился в 1672. Основное «размышление» Лейбница сводилось к тому, что безопасность империи возрастёт, если ослабнет её самый сильный и бодро развивающийся сосед — Франция.

В общем, юный философ, юрист и патриот твёрдо знал одно — надо что-то делать.

Однако не стоит считать его циничным манипулятором или коварным авантюристом. Лейбниц был идеалистом, захваченным грандиозным планом, видением прекрасного будущего без войны, мечтой единой процветающей Европы. Он искренне верил, что реализация его плана принесёт всем только благо.

В конце всё будет хорошо, если ещё не всё хорошо, значит, это ещё не конец

Да, скажем честно, что с Людовиком XIV и попыткой развернуть его поход с Голландии на Египет у Лейбница ничего не вышло. При французском дворе его тепло приняли, любезно выслушали и даже сделали заинтересованное лицо, но воевать Людовик пошёл туда, куда ему было надо. Французы не первый год играли в дипломатические игры, в отличие от наивных немецких идеалистов.

Однако история на этом не закончилась. В 1798 году в египетский поход французскую армию повёл другой полководец — более лёгкий на подъём. Потому что хорошо рассказанная история никогда не исчезает бесследно.

Источник

Важно другое — именно Филипп, который к тому моменту уже стал королём, в 1189 году поддержал Ричарда, когда тот поднял мятеж против своего отца Генриха II. Поддержал совершенно открыто, в сущности напрямую вмешавшись во внутренние дела чужого королевства. Затем они сообща отправились в Святую Землю в ходе Третьего крестового похода. Впрочем, Филипп II из Палестины довольно быстро слинял, и где-то в этот момент дружба двух королей дала трещину. А трещина вскоре разрослась до пробоины.

Возвращаясь из Святой Земли через Европу, Ричард угодил в плен к своему давнему недругу, австрийскому герцогу Леопольду, который, в свою очередь, сдал богатый улов германскому императору Генриху VI. Пока Львиное Сердце сидел за решёткой, его младший брат принц Джон и его же бывший друг король Филипп Французский решили «занести конвертик» с 80 тысячами марок императору — лишь бы Ричард «погостил» у того подольше. От такого исхода оба только выигрывали: Джон становился правящим регентом Англии, а Филипп — человеком, посадившим его на престол. Не привыкать, он однажды уже провернул такой фокус. А слабохарактерный Джон был не чета старшему брату — взял такого в оборот и верти им, как заблагорассудится.

Под это дело можно было бы и англичан из Франции спровадить, и Нормандию у них отжать. Тряпка-регент все подпишет.

Моя прекрасная дочь

Может, так бы и сидел король на нарах, как на именинах, до самой своей смерти, но вмешалась мать — неистовая Алиенора перебила ставку заговорщиков и за 100 тысяч марок выкупила сына из узилища в 1194 году. Едва освободившись, Львиное Сердце тут же начал готовиться к открытой конфронтации с бывшим другом. Понимая, куда французский король направит свой удар, он приказал построить в Нормандии мощную крепость. Высоко на скале, в районе слияния рек Сена и Гамбон, ввысь вознёсся замок Шато-Гайар, запиравший дверь в английскую Нормандию.

Замок строили в большой спешке — в 1197–1198 годах шесть тысяч рабочих трудились днём и ночью, и благодаря их безымянному подвигу могучая цитадель была готова за год. Шато-Гайар обошёлся Ричарду в астрономическую сумму — 12 700 000 дукатов, что равнялось или даже немного превышало тогдашний годовой бюджет Англии.

Крепость представляла собой вершину архитектурной мысли того времени. Ширина рва — девять метров, глубина — 12. Высота стен составляла также девять метров, а толщина — от 2,5 до 3,5 на различных участках. Стену охраняли пять цилиндрических башен с бойницами для лучников, а внутренние стены не уступали внешним ни в ширине, ни в высоте.

Ричард не мог нарадоваться своей новой игрушке, и даже называл крепость «своей прекрасной дочерью».

Филипп, естественно, не мог просто проигнорировать постройку цитадели. В послании к бывшему другу он бахвалился, что «взял бы этот замок, даже если его стены будут сделаны из железа». Ричард же отвечал, что «удержит замок, пусть даже его стены будут сделаны из масла».

Если долго мучиться…

Увы, судьба не отпустила Ричарду много времени, чтобы он смог вдоволь наиграться со своей каменной «дочуркой» — в 1199 году во время локальной кампании во Франции он получил ранение и шестого апреля скончался от гангрены.

Наследовавший ему младший брат Джон, теперь уже король, известный нам как Иоанн Безземельный, особо любимым замком покойного и не занимался — разве что приказал пристроить к часовне туалет.

Средневековый сортир представлял собой каморку, встроенную прямо в стену, где было оборудовано сиденье, от которого вниз уходил длинный жёлоб, выносивший отходы в специально вырытую для этого канаву или в бочку.

Иоанн оказался слабым королём — не чета брату, и уже в августе 1203 года Филипп II развязал против англичан военные действия, которые вскоре привели его к подножию мыса, где был построен Шато-Гайар. Стены замка — о, чудо! — оказались не железными. Бегло осмотрев укрепления со стороны, французский король решил, что он — хозяин своего слова, поэтому берёт его назад и штурмовать не будет, предпочтя осаду.

Обложив замок, Филипп принялся методично жечь окрестные деревни, рассчитывая, что их жители, будучи подданными английской короны, бросятся за защитой в Шато-Гайар, быстро сожрут там все припасы, и крепость капитулирует. Но не тут-то было — комендант замка Роджер де Ласи попросту не открыл ворота, вынудив толпы обездоленных крестьян спать под стенами.

На дворе стояла осень, готовившаяся плавно перетечь в зиму, поэтому вскоре люди начали умирать, и в конце концов смягчившийся Филипп разрешил оставшимся в живых пройти через французские пикеты за кольцо осады.

Однако план не сработал — нужно было придумать новый. Король отправил своих инженеров на берега Сены, где те построили большой понтонный мост, защищённый несколькими понтонными же башенками, в которых разместились стрелки, пулявшие по крепости чем Бог даст. В это время другие французы под прикрытием огня товарищей начали шастать по мосту ко рву и забрасывать его поленьями и камнями. Впрочем — без особого успеха.

Между делом наступил 1204 год. Стороны оказались в патовой ситуации: Филипп никак не мог принудить крепость к сдаче, а король Иоанн — прогнать французов из своих владений. Осаждающим же не помогали даже осадные башни.

Тогда французский король прибёг к новой тактике — он приказал своим воинам рыть подкоп под стену Шато, а в образовывающемся туннеле ставить деревянные распорки. Когда галерея была готова, французы подожгли её, деревянные опоры сгорели, и одна из башен рухнула вниз вместе с защитниками. Воины Филиппа бросились в пролом и в считанные минуты заняли внутренний двор, где…упёрлись в ещё одну стену.

Shit и меч

Здесь самое время вспомнить о роли личности в истории, хотя порой личности эти были… ну совсем незаметными на фоне знатных господ. Пока французы осматривали внутренний обвод стен в поисках хоть каких-то уязвимостей, один пехотинец по имени Ральф — да, просто Ральф, потому что фамилии в те времена полагались только сеньорам — заметил небольшую тёмную дыру в кладке. При ближайшем осмотре, или скорее обнюхе, выяснилось, что дырка — это конец жёлоба, ведущего в господский сортир внутри крепости. Тот самый, что построили по приказу короля Иоанна!

Неизвестно, сам ли Ральф вызвался лезть в дырку, или ему приказал это сделать король, но именно он повёл за собой диверсионный отряд, которому предстояло пробраться по узкому каналу вверх. Это должны были быть люди щуплой комплекции, и им предстояло лезть, упираясь в стены желоба и хватаясь за выступы в кладке.

Одна ошибка — и кто-то, сорвавшись, уволок бы остальных за собой. Про дискомфорт, обусловленный внутренним «убранством» туалетной трубы, говорить и не приходится.

Когда наконец обессиленные и перемазанные дерьмом французы вылезли из туалета, они обнаружили себя в часовне. Естественно, их тут же заметили, однако шок, который англичане испытали от увиденного, был настолько силён, что они попросту не смогли оказать организованного сопротивления. Началась свалка, англичане, пытавшиеся загнать французов обратно в трубу, не придумали ничего умнее, кроме как стрелять по ним огненными стрелами, в результате чего подпалили часть стены. Огонь быстро охватил деревянные составляющие конструкции, что лишь усилило бардак. Благодаря этому Ральф сотоварищи сумели пробиться к воротам и впустить главные силы Филиппа.

Теперь оставалась только цитадель, в которой заперлись де Ласи и остатки гарнизона. Впрочем, это уже не имело никакого значения — крепость была обречена.

Англичане сдались 6 марта 1204 года. Осада Шато-Гайар длилась семь месяцев, и неизвестно, сколько бы продлилась ещё, если бы не манёвр с туалетом. Филипп II, знавший толк в красивых вещах, восстановил «любимую игрушку» покойного бывшего друга всего-то за месяц, и усадил там свой гарнизон, после чего огнём и мечом прошёлся по английской Нормандии, окончательно втоптав остатки королевского престижа Иоанна в ту самую субстанцию, в которой измазалась штурмовая группа.

Что же до замка, то в последующие столетия, ввиду развития инженерной мысли, он постепенно устаревал, пока не был покинут окончательно.

В XVI веке бесхозную и обветшавшую крепость прибрали местные бандиты, вынудив короля лично заняться этим вопросом. Очистив Шато от криминального элемента и во избежание подобных рецидивов, французские власти разрешили монахам-капуцинам разобрать стены крепости на кирпичи для ремонта своих обителей. Впрочем, кое-какие остатки былой гордости двух королей, из-за которой пролилось немало крови, сохранились и поныне.

Источник

Танковое кладбище у стен Арсенала. Помимо стандартных «Пантер» и «Тигров» можно увидеть экзотику, вроде Renault FT.

Батальон Лозы входит в город.

Бой ведут разведчики 1-го гвардейского мехкорпуса

«Шерманы» покоряют улицы.

В тот же день 5-й гвардейский танковый корпус, продравшись через горы и заросли Венского леса, вышел к Дунаю северо-западнее города, что означало две вещи.

Во-первых, 6-я танковая армия СС окончательно и бесповоротно делилась надвое: 1-й её корпус (»Лейбштандарт» и «Гитлерюгенд») оттеснялся от Вены на запад, а 2-й (»Дас Райх», «Тотенкопф», «Татры», 6-я танковая дивизия и прочие части) оказывался зажат на улицах. Связь с внешним миром он теперь мог поддерживать только через северный берег Дуная, с помощью мостов.

При этом нельзя сказать, что такая коммуникация была прочной и надёжной. 6 апреля войска 46-й армии 2-го Украинского фронта форсировали Дунай к востоку от Вены и двинулись на северо-запад, имея перед собой цель полностью изолировать гарнизон города.

Но осуществить эти план было не суждено. Переброска на плацдарм людей и, что главное, техники происходила небыстро, а к немцам прибывало подкрепление. По приказу Гитлера, из-под Берлина(!!!) сюда перебрасывалась дивизии «Гренадеры фюрера», полкам которой удалось задержать наступление 46-й армии.

Однако, если от уничтожения помощь фюрера гарнизон спасла, то ситуацию в самой Вене она изменить не могла. В течение 8, 9 и 10 апреля советские войска прорвались к центру города и зачистили его. Остатки 2-го танкового корпуса СС отступили за Дунайский канали принялись рвать мосты через Дунай, чтобы те не достались Красной армии. Для своих нужд они оставили только два из них: Имперский в центре острова и Флорисдорфский на северо-западе. А вот дальше произошло то, чего эсэсовцы никак не ожидали.

В 11 утра 11 апреля, маневрируя между руинами уже взорванных сооружений, к Имперскому мосту прорвались катера Дунайской военной флотилии. Прикрывшись дымовой завесой, один катер направился на южный берег Дунай, другой же подходил к северному. Не дойдя до пролётов около 50 метров, они высадили десант — усиленную роту 217-го гвардейского стрелкового полка. Стремительным броском стрелки прорвались на мост и перебили охрану, сапёры принялись обезвреживать подрывные заряды. Рейхсбрюкке был захвачен.

В течение последующих двух суток войска 4-й гвардейской армии отчаянно пытались прорваться на помощь десантникам, но обеспечить полноценный коридор не получалось, на мост пробивались лишь отдельные группы. Впрочем, они же (вкупе с мощной артиллерийской поддержкой, разумеется) не давали немцам разбить отряд.

Бой неподалеку от Рейхсбрюкке.

Развязка наступила 13 апреля. Утром сводный отряд из морской пехоты, батальона 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, усиленный техникой 2-й гвардейской мехбригады, пробился к Имперскому мосту и соединился с его защитками. Таким образом, остатки германских войск в Вене оказались разделены на две части. На юго-востоке острова теперь были окружены подразделения «Тотенкопфа», к концу дня «Мёртвую голову» привели к означенному в названии состоянию, перебив и пленив всех, кто не успел уйти на север. Оборонявшиеся в районе Флорисдорфского моста поняли, что их ждёт, а потому в ночь на 14 число эвакуировались сами, уничтожив за собой переправу. Вена пала.

Военный оркестр наслаждается природой Австрии.

Впрочем, это ещё не означало окончания боёв. К западу от города дивизии армии Глаголева вместе 18-танковым корпусом вели сражение с частями «Лейбштандарта» и «Гитлерюгенда», которые всё ещё пытались закрепиться в горных перевалах. Пусть и не без труда, но оборону смяли, а самих эсэсовцев выбили на равнину и погнали дальше. 15 апреля танковая и мотострелковая бригады вышли к городку Санкт-Пёльтен и реке Трайзен, здесь фронт и стабилизировался. В битве под Веной можно было ставить точку.

«Тридцатьчетвёрки» на улицах Санкт-Пёльтена.

За бортом разграничительной линии

Венская операция стала несомненным успехом РККА, но, к сожалению, он был оплачен дорогой ценой. С 1 марта по 20 апреля 1945 года (то есть включая ещё и оборонительные бои под Балатоном) войска 3-го Украинского фронта потеряли:

● убитыми — 31 369 человек;

● пропавшими без вести — 5 032 человека;

● раненными — 107 708 человек;

Всего: 144 109 человек.

По сравнению с другими гекатомбами Великой Отечественной эти цифры могут показаться не особо внушительными, однако на деле даже такие потери были весьма значительны. Тем же американцам в Арденнах пришлось столкнуться с не менее мощным германским наступлением, а потом месяц бороться с его последствиями, но при этом они недосчитались где-то в полтора раза меньшего числа людей.

Более подробная статистика. Вдруг, кому пригодится.

Справедливости ради, потери противника тоже оказались выше, чем на Западе. Распад венгерской армии, мелкие окружения и в целом хорошо организованное преследование принесли войскам Толбухина 132 430 пленных. Оценки числа погибших немцев колеблются в районе 30 тысяч человек. Раненных и венгров считал разве что Господь Бог.

Впрочем, сам по себе факт более высоких потерь у оппонента не несёт особой ценности. Тут важен был другой момент. В марте 1945 года в Венгрии действовала сильнейшая группировка Панцерваффе. Переброска её частей могла сильно осложнить жизнь Красной армии под Берлином или союзникам на Рейне. Но этого не произошло. Вместо того, чтобы контратаковать, рушить планы и навязывать свою волю, солдаты Балька и Дитриха бросали технику и товарищей на дорогах Балатона, сдавались, стоя по колено в венгерской грязи, и умирали под развалинами уютных австрийских городков. Да, многие дивизии избежали разгрома и даже успели потом принять участие в боях, однако силой, способной решать исход сражений, они перестали быть точно. Менее, чем через месяц после падения Вены, и эта Война закончится.

Источник: https://vk.com/wall-162479647_123928

Автор: Никита Шмик. Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_257645598

Личный хештег автора в ВК - #Шмик@catx2, а это наше Оглавление Cat_Cat (31.12.2019)

Колонна эсэсовцев из «Лейбштандарта» продирается через позиции полковника Kosz (Грязь). Спойлер: для обеих сторон последствия весенней распутицы стали одним из главных противников.

Операция, получившая наименование «Весеннее пробуждение», началась 6 марта. У нас её обычно называют Балатонской оборонительной операцией, что, по моему скромному мнению, несколько преуменьшает масштаб сражения. Как-никак, а в наступлении приняли участия войска двух групп армий и атаковали они на трёх достаточно разнесённых в пространстве направлениях.

Тем не менее, сколько-нибудь значимых успехов добиться удалось только в полосе 6-й танковой армии и её соседей.

Впрочем, спустя неделю после начала сражения стало понятно, что и здесь немецкое наступление выдыхается. На советской же стороне этого только и ждали— теперь можно было заняться подготовкой своего собственного удара.

Вставай, страна огромная…

Однако прежде, чем мы окунёмся в пучину цифр танчегов и номеров соединений, позвольте немного поговорить о самом поле боя.

Итак, что же из себя представляет Западная Венгрия? Если говорить совсем просто, то это квадратный кусок суши, который с трёх сторон окаймляют реки (с севера и востока это Дунай, на юге — Драва), а с оставшейся — австро-венгерская граница.

Западная Венгрия на картах Гугла. Рекомендую изучить её повнимательнее и запомнить, это может сильно облегчить Вам прочтение.

Наиболее интересна для нас восточная его половина, где мы и оставили войска противоборствующих сторон. При первом взгляде местность здесь может показаться относительно ровной и вполне удобной, чтобы войну воевать, однако есть пара нюансов.

Во-первых, где-то в 30 километрах к западу от Будапешта, прямо вдоль линии фронта, протянулись горы Вэртэшхедьшэг. Они не особо высокие, да и пара дорог через массив проходит. Короче, в принципе сражаться здесь можно, но приоритетным участком конкретно в мартовских боях они не были.

Во-вторых, при взгляде на карту сразу бросается в глаза большое синее пятно озера Балатон. Собственно, его водная гладь и разделяла оставшееся пространство на две части.

Район южнее, между озером и Дравой, мог бы стать ареной весьма крупных сражений: именно там, под Надьканижей, были сосредоточены основные венгерские нефтепромыслы. Однако леса, болота, вкупе с наличием целого одного крупного шоссе, делали это направление бесперспективным. Так что действовали здесь лишь слабые 57-я советская и германская 2-я танковая армии. Фронт по линии самой Дравы был вообще медвежьим углом: от светлой стороны оборону здесь держали болгарские части, а немецкие войска были подчинены даже не группе армий «Юг», а штабу фон Вейхса, отвечавшему за борьбу с партизанами на Балканах.

А вот севернее Балатона всё было куда занимательнее. Место это представляет из себя немного всхолмленную равнину, приправленную небольшим количеством оврагов и парой каналов, дорог не то чтобы много, но хватает. В общем, не удивительно, что именно на этом участке суждено было произойти основным событиям сражения за Венгрию. Вернее, на участках: к востоку от Секешфехервара Бог расположил озеро Веленце, и оно тоже делило фронт на две неравные части.

Свой главный удар немцы нанесли на пространстве от Балатона до Веленце в общем направлении на юго-восток и за прошедшие дни успели продвинуться вперёд, вбив в советскую оборону неслабых размеров клин. Его острие и правый фланг занимали два корпуса 6-й танковой армии СС, напротив которых держала оборону советская 26-я армия. Против левофлангового корпуса эсэсовцев и части сил 6-й немецкой армии стояли войска 27-й армии. Наконец, участок к северу от Веленце занимала 4-й гвардейская армия, которой противостояли корпус всё той же 6-й германской армии.

Схема на более позднюю дату, но ничего лучше у меня нет.

Общее руководство всеми вышеназванными советскими войсками осуществлял штаб 3-го Украинского фронта во главе с маршалом Толбухиным. По меркам других подобных объединений РККА 3-й Украинский не был чем-то выдающимся, но назвать его слабым язык тоже не повернётся: с учётом болгар и резервной 9-й гвардейской армии фронт Толбухина располагал более чем полумиллионом человек, парой тысяч орудий и миномётов.

Если кому интересны более точные и подробные цифры, таблица боевого состава войск фронта.

Кстати, о 9-й армии . По указанию из Ставки, её было запрещено ставить в первую линию и использовать в оборонительных боях, считалось, что наибольшую пользу её войска принесут уже во время контрнаступления. Начаться же оно должно было к северу от Секешфехервара, за правым флангом 4-й гвардейской. Общей целью был выход к озеру Балатон и окружение всей немецкой группировки в этом районе.

Командующий 9-й гв. армией Василий Глаголев

Свою задачу получила и 4-я гвардейская армия — её войска должны были окружить и взять сам Секешфехервар, после чего также продвинуться до берегов Балатона, формируя внутреннюю стенку котла. Задача же по сковыванию и дальнейшему разгрому отрезанного противника возлагалась на 26-ю и 27-ю армии.

Примерный замысел операции.

На первый взгляд план этот выглядит вполне здравым и логичным, однако при ближайшем рассмотрении становится понятно, что был он дерзок и оптимистичен на грани безумия.

Во-первых, местность. Не трудно заметить. что на пути 9-й гвардейской неплохо представлены различные водные преграды: долина реки Шарвиз, параллельные ей каналы и мелкие речки, даже озерцо небольшое есть. А прямо за ними начинаются горы Баконского леса, не штурмовать которые тоже нельзя — это и угроза с флангов и возможность контролировать огнём находящиеся в низине дороги.

Во-вторых. это сама армия Глаголева. При беглом осмотре может показаться, что всё с ней хорошо. Например, это единственное на всю РККА объединение, не имевшее проблем с некомплектом личного состава: все дивизии содержатся на уровне, близком к штату. Причём, люди пробыли в тылу достаточно долго и усиленно занимались боевой подготовкой. С артиллерией тоже порядок: есть и тяжёлые бандуры калибра вплоть до 203 мм, и новенькие 100-мм пушки. БТиМВ же насчитывают 75 танков и САУ…

Бронетанковые и механизированные войска фронта в типах машин и их количестве. Красным выделены СУ-57 — британские «шестифунтовки», установленные на БТР M3. Количество ИСов вызывает некоторую оторопь

Ан, нет. На проверку все эти 75 бронеединиц оказываются лёгкими СУ-76. По правде говоря, эти машины представляли из себя скорее самоходную дивизионную пушку ЗиС-3. Да, специфика применения «оригинального» орудия позволяла и вынуждала использовать СУ-76 для сопровождения пехоты и при отражении атак бронетехники, однако ровней полноценным танкам, истребителям танков и штурмовым орудиям эти самоходки не были.

Оперативно же усилить 9-ю армию каким-нибудь танковым кулаком возможности тоже не было. На всём своём фронте штаб Толбухина располагал только тремя полноценными механизированными соединениями: 18-м и 23-м танковыми корпусами, а также 1-м гвардейским мехкорпусом. Плюс, 5-й гвардейский кавкорпус. Все эти части имели некомплект личного состава и техники, а также были задействованы в боях с наступающими эсэсовцами, то есть быстро снять с фронта и отправить под Секешфехервар было проблематично, мягко говоря.

Всё это определило специфику действий 9-й гвардейской. С одной стороны, за счёт веса залпа и массы весьма неплохой пехоты, она могла своротить достаточно прочную оборону, однако инструментом для развития армия Глаголева не располагала, так что ни о каком стремительном прорыве речи и нешло. Особенно если учесть, через чьи позиции ей приходилось прорываться.

Идущие на смерть

Особое внимание фюрера и, как следствие, накачка венгерского направления подвижными соединениями привела к достаточно забавной ситуации: даже линию обороны на фланге ударной группировки держал 4-й танковый корпус СС, состоявший из двух дивизии: "Тотенкопф" и "Викинг". Не обошлось, однако, и без войск союзника — слева от эсэсовцев оборонялись части 2-й венгерской танковой дивизии.

Панцергренадер«Викинга» отдыхает у «четвёрки» из той же дивизии.

Тем не менее, наличие двух весьма многочисленных подвижных соединений со своей мотопехотой (включая батальон на БТР), танками и самоходной артиллерией позволяло надеяться если не остановить советское наступление, то сдерживать его достаточно долго, чтобы войска 6-й танковой и 6-й армии сумели отойти в каком-никаком порядке и с эвакуацией подбитой техники.

А было её много, мягкого говоря. Только механизированные соединения, действовавшие против 3-го Украинского фронта, располагали девятью сотнями единиц бронетехники, из которых боеспособны были лишь около 360 машин. А ведь свои танки и самоходки имелись у кавалерийских, части пехотных дивизий и бригад штурмовых орудий.

Панцертруппен ГА «Юг» наглядно.

В случае организованного отхода, сокращения линии фронта и восстановления хотя бы части подбитой техники, немцы могли надеяться удержание дальнейшего советского наступления, даже несмотря на свою относительную малочисленность (точных данных нет, но оценки численности группировки напротив фронта Толбухина колеблются в районе 250 тысяч человек).

Попытка же удержать текущие позиции приводила к явно печальным последствиям. «Свободных» дивизий у немцев нет, все имеющиеся заняты удержанием линии фронта, так что в случае прорыва РККА на каком-либо участке, быстро парировать его было бы некем.

Все эти соображения командующий ГА «Юг» Вёлер изложил Гитлеру и запросил разрешения на перегруппировку своих войск. В 21:30 15 марта из штаба сухопутных войск сообщили, что фюрер одобрил отход и требует произвести его как можно быстрее. Спустя 20 минут Вёлер передал соответствующий приказ подчинённым войскам. Не знаю, находился ли он в приподнятом настроении, однако после получения ответа из штаба Дитриха оно точно должно было испортиться: командование 6-й танковой армии СС считало, что прямо сейчас отвод войск не возможен, и предлагало начать его вечером следующего дня.

Тем временем, до советского наступления оставались считанные часы…

И небеса разверзлись

По первоначальным планам, войска 3-го Украинского фронта должны были нанести удар утром 16 марта, однако здесь вмешалась природа: позиции окутал густой туман, видимость упала ниже некуда, а о поддержке со стороны авиации говорить приходилось разве что в шутку. Начало наступления пришлось перенести. Лишь после обеда зазвучали первые залпы артподготовки, а спустя полтора часа вперёд двинулись стрелковые полки.

Огонь ведут гаубицы М-30. Венгрия, март 1945 года.

Естественно, наибольших успехов удалось достичь в полосе венгров — наступавшая здесь 106-я гвардейская стрелковая дивизия за пару часов продвинулась на 7 километров, а в штабе 4-го танкового корпуса СС констатировали, что сосед слева отступает «в беспорядке и без оружия», а локтевая связь с ним потеряна. Это ставило обороняющихся в достаточно тяжёлое положение: в позициях теперь зияла брешь, а прорыв через неё подвижных соединений угрожал флангу и тылу эсэсовских дивизий. К счастью для них, армия Глаголева не имела даже танковых бригад, и вскоре немцам удалось восстановить целостность фронта.

На других участках всё было хуже. Стойкость солдат «Тотенкопфа» и «Викинга» была куда повыше. Кроме того, эсэсовцы постоянно устраивали небольшие контратаки, опираясь на имеющуюся бронетехнику. Как итог, до наступления темноты передовые советские части смогли пройти лишь 3-4 километра. Планы за день окружить и взять Секешфехервар тоже полетели тартарары: войска 4-й гвардейской армии смогли лишь немного вклиниться в оборону на подступах и в самом городе.

К исходу 16 марта весьма туманные перспективы дальнейшего наступления стали очевидны всем, включая Ставку Верховного Главнокомандования. Её это, разумеется, не устраивало, поэтому ударная группировка получала усиление — из резерва 2-го Украинского фронту Толбухина передавалась 6-я гвардейская танковая армия Кравченко. По своему составу она была слабейшей в РККА (всего один танковый и один механизированный корпус), однако оставалась полноценным механизированным объединением, грамотное использование которого могло решить исход сражения к пользе РККА. Впрочем, её ещё нужно было дождаться.

Всё, что вы хотели узнать об армии Кравченко, но боялись спросить.

Однако, разумеется, скорое прибытие резервов не означало того, что наступление прекратится. Даже наоборот, от пехоты 9-й армии требовалось обеспечить «танкистам» наилучшие позиции для вступления в бой. Этим она и занялась в течение следующих двух дней. Венгров продолжили оттеснять на север, расширяя тем самым линию фронта. Также большого успеха удалось достичь против немцев: войска вышли к реке Шарвиз, форсировали её и создали плацдарм, достаточный для сосредоточения танковой армии Кравченко. А утром 19 числа оба её корпуса двинулись вперёд.

Главный удар наносил 5-й гвардейский танковый, который вместе с частями усиления должен был двигаться на юго-запад и выйти к заветному берегу Балатона. План наступления 9-го гвардейского мехкорпуса был куда менее тривиален: предполагалось, что его бригады прорвутся через Баконский лес, затем резко повернут на юг, возьмут город Веспрем в глубоком тылу немцев, после чего тоже продвинуться до Балатона, где соединяться с войсками 5-го танкового.

Решение на ввод 6-й гв. ТА в прорыв.

Если Вас интересует, а зачем вообще советское командование бросило танковое соединение в леса и горы Бакони, то тут всё достаточно просто. Во-первых, они считались хорошими исходными позициями для контрудара против ударной группировки фронта, а потому оставлять их за противником опасались. При этом, его текущие силы там оценивались как довольно слабые, что позволяло рассчитывать на быстрый прорыв, даже несмотря на сложную местность. И, что характерно, суровая реальность подтвердила оба этих предположения.

Вступив в бой, танки и мотострелки, поддерживаемые пехотой армии Глаголева, достаточно легко смяли вражескую оборону и двинулись вперёд. Как вдруг выяснилось, что подкрепления успели получить не только советские войска.

Михаил Волков, командир 9-го гвардейского механизированного корпуса

17 марта, то есть на вторые сутки наступления РККА, командование группы армий «Юг» задумало окружить 9-ю гвардейскую ударом с севера. Для этой цели из армии Дитриха изъяли управление 1-го танкового корпуса СС, а также дивизии СС «Лейбштандарт» и «Гитлерюгенд. Они уже успели выйти из боя и начать сосредоточение для наступления, когда выяснилось, что южнее русские бросили вперёд свежую танковую армию и фронт там трещит по швам. Разумеется, про контрудар сразу же забыли, а дивизии СС бросили латать дыры: «Гитлерюгенд» уехал в Баконь, воевать с 9-м гвардейским мехкорпусом, противником же «Лейбштандарта» стал 5-й гвардейский танковый корпус.

Необходимость сражаться с ещё двумя дивизиями СС понятным образом сказалась на темпах продвижения, они вновь начали падать. 20 марта перешли в наступление войска 26-й и 27-й армий: штаб Толбухина надеялся с их помощью вырвать из редутов противника хотя бы пару соединений. Однако немцы достаточно искусно отступали, не давая себя окружить. И именно в этот момент, когда казалось, что дело проиграно, все возможности исчерпаны, а резервов нет и не предвидеться, ситуация начала… улучшатся. Разумеется, не сама собой.

Всю ночь с 20 на 21 марта две бригады корпуса Волкова (18-я гв. механизированная и 46-я гв. танковая) продирались через южную оконечность Баконского леса. Участок этот считался непроходимым и не просто так: дорог в привычном понимании не было, танкам и тягачам приходилось продвигаться, используя лесные тропы, которые быстро превращались в грязевое месиво. Однако трудности эти с лихвой себя окупили. Выйдя из лесу, передовые части обеих бригад оказались прямо рядом с деревенькой Тэш. Чем она так важна? Да ничем особо, просто там располагался штаб 1-го танкового корпуса СС и его же ремонтная база. К чести немцев, они сумели организовать отпор, используя частично исправную технику и орудия, и тем самым дали штабу корпуса время на эвакуацию.

Правда, это было довольно слабое утешение. Между двумя его дивизиями оказался вбит клин, который срочно нужно было ликвидировать. Задачу эту возложили на боевую группу из состава «Гитлерюгенда». Эсэсовцы контратаковали весь день, не жалея ни себя, ни противника. В ходе одной из атак панцергренадерам удалось ворваться в деревню, однако их тут же выбили обратно. Во время следующей на улицы вошли четыре «Ягдпантеры», выбраться же смогла только одна, остальные три, по немецким данным, стали жертвами ручного противотанкового оружия красноармейцев.

Южнее тоже было жарко. 5-й гвардейский танковый корпус, совместно с пехотой 9-й армии, прорвался к шоссе Секешфехервар-Веспрем и занял городок Варпалота. Смириться с потерей столь важной коммуникации в штабе ГА «Юг» не могли и двинули в контратаку части очередной дивизии СС, а именно «Гогенштауфен». Однако ни отбить Варпалоту, ни даже помешать советскому наступлению она не смогла.

«Ягдпантера», брошенная где-то на просторах Венгрии.

22 марта началась агония. 9-й гвардейский мехкорпус продолжил «заворачивать» южный фланг «Гитлерюгенда», на северном же дивизии Глаголева принялись в очередной раз гонять венгров. Под угрозой окружения эсэсовцы принялись отступать, и вскоре в «зоне действия» корпуса Волкова оказался Веспрем. Сил, достаточных для полноценного штурма, выделить было невозможно, поэтому к городу устремился передовой отряд, батальон 46-й гвардейской танковой бригады под командой небезызвестного Дмитрия Лозы. «Шерманы» вышли к окраине, где расстреляли отступавшую в город колонну. Это ожидаемо вызвало переполох и заставило немцев перебрасывать драгоценные войска для прикрытия Веспрема с севера.

Всё это было очень некстати, ведь танки и мотострелки 5-го корпуса начали набирать темп и теперь двигались к Балатону, перехватывая одну дорогу за другой.

Восточнее подходила к концу секешфехерварская эпопея. Войска 4-й гвардейской армии теперь контролировали все дороги, связывающие город с внешним миром. В распоряжении гарнизона ещё оставалась узкая полоска полей и просёлков, но прорыв по ней закономерно привёл к избиению отступающих.

Тем временем, свои плоды начало приносить наступление 26-й и 27-й армий — территория под контролем немцев стремительно сокращалась, хаос в «мешке» нарастал. Отходить теперь приходилось не только под бомбами и ракетами, но и под огнём пушек, всё, что не могло двигаться, уничтожалось или просто бросалось. К полуночи вклинение представляло из себя «кишку», длиной около 20 и шириной не более 5 километров, которую ещё занимали части трёх германских дивизий. Ночью и , максимум, утром выйдут те, кто ещё мог, мелкие группки оставшихся добьют в течение пары дней. Финальным же аккордом стало падение Веспрема, вечером 23 марта в город ворвутся бригады 5-го гв. танкового корпуса и возьмут его после шестичасового боя.

Пейзаж катастрофы. Германская бронетехника на дорогах Венгрии.

Само по себе сражение под Балатоном производит двойственное впечатление. Да, для советских войск это безусловно была крупная и значимая победа, однако достичь изначальной цели и уничтожить группировку немцев не удалось. Что, естественно, не может не расстраивать. Впрочем, его участникам унывать было некогда — всем было понятно, что битва за Вену только начинается…

Памяти бронетанковых войск

С падением Веспрема группа армий «Юг» оказалась в непростом положении. Войска понесли тяжёлые потери, как людские, так и материальные, управление было дезорганизовано, солдаты пали духом и банально устали — всё это явно не способствовало успешной обороне. Для получения пополнений и приведения побитых частей в порядок требовалось время, выиграть которое можно было только одним способом — стабилизировав фронт на каком-нибудь, желательно, выгодном рубеже. Тем более, что вариант у немцев был. Река Раба, протянувшаяся через всю Венгрию с юга на север, на мощную преграду явно не тянет: берега пологие, друг от друга их отделяют десятки, а то и считанные метры глубина тоже не поражает, из крупных населённых пунктов, пригодных к долговременной обороне, есть только Дьёр.

Да, опять карты из гугла.

Германское командование тоже осознавало слабость своей тыловой позиции, а потому ещё перед Балатоном озаботилось превращением долины Рабы в сколько-нибудь пригодный оборонительный рубеж. Впрочем, ни берега, ни полевые укрепления сами по себе остановить советское наступление не могли. Для этого их должны были занять боеспособные войска и организовать оборону. И Красная армия такого допускать, естественно, не собиралась.

Днём 24 марта часть войск 3-го Украинского фронта продолжила движение на запад, остальные же были заняты перегруппировкой. Главный удар в направлении Вены всё так же наносил тандем из 6-й гвардейской танковой и 9-й гвардейской армий. На их северный фланг перебрасывались 4-я гвардейская армия и 1-й гвардейский мехкорпус. 27-я армия с 5-м гвардейскими кавкорпусом, напротив, поворачивали на юг, в тыл немецким войскам под Надьканижей. Связь между двумя разнонаправленными группировками должна была обеспечить 26-я армия, усиленная 18-м танковым корпусом. 23-й танковый у Толбухина отобрали и перебросили к Дунаю, в состав 2-го Украинского.

Вот так выглядит несправедливость. Хорошую схему боёв у югу от Балатона в штабе фронта сделали, а Венского сражения — нет.

Бои 25-27 числа не были ни масштабными, ни интересными: советские войска двигались вперёд, немцы же отходили, прикрываясь арьергардными частями. Что-то попытался изобразить гарнизон городка Папа, но его оборону своротили в течение суток. А вот дальше эпика прибавилось.

В своё время командование группы армий «Юг» недооценило угрозу со стороны 4-й гвардейской армии, его больше волновала борьба с войсками Глаголева и Кравченко, а также восстановление фронта к югу от Дуная, где части 2-го Украинского фронта окружили и разгромили основные силы 3-й венгерской армии. Да, это были довольно важные участки, однако девять стрелковых дивизий и механизированный корпус Руссиянова ясно дали понять, что забывать про них не следовало.

Иван Руссиянов, командир 1-го гвардейского механизированного корпуса

В ночь на 28 марта передовой отряд достиг берега Рабы. Немцы успели взорвать мост, так что пришлось дожидаться прибытия сапёров и наведения переправы. К утру подошла пехота, которая начала закрепляться и расширять плацдарм. Танкисты же двинулись вперёд. Около полудня 14 «Шерманов» 1-й гвардейской механизированной бригады ворвались в городок Чорна, они располагали только десантом, посаженным на броню, однако даже такого прикрытия хватило с лихвой. Гарнизон явно не ожидал той атаки и организовать оборону не сумел, с подходом же мотострелков сопротивление быстро прекратилось: в плен попало почти пять сотен человек. Немцы бросили в контратаку танковую дивизию «Татры», сформированную буквально месяц назад на основе учебных частей и располагавшую считанными единицами бронетехники, и закономерно добились её избиения «Эмчами» и трёхдюймовками. Советские же войска почти не пострадали, потери 1-й бригады за весь день составили 2 человека убитыми и 14 раненными.

Командир 1-й гвардейской механизированной бригады Степан Затулей.

Форсирование в других местах выглядело менее брутально, однако оно всё равно было. Кто-то проходил тихой сапой через броды, другие переправлялись с боем на подручных средствах, а затем сапёры, понтоны, мосты, переброска техники. Плацдарм 9-й гвардейской оказался меньше, чем у соседа, однако его хватило для того, чтобы расположить там оба корпуса армии Кравченко. Фактически, на преодоление Рабы у РККА ушло меньше суток.

30 марта 9-й гвардейский мехкорпус вышел к австро-венгерской границе в районе городка Кёсег. Сам по себе этот населённый пункт стратегической ценности не имел, но важен был другой момент — к Кёсегу бригады Волкова вышли раньше, чем отступающие германские дивизии. Во фронте 6-я танковой армии СС вновь образовалась брешь, на затыкание которой отправили вообще всё, включая батальоны фольксштурма и полк Венского офицерского училища. Впрочем, был у немцев и очередной хитрый план, упорной обороной крупных узлов коммуникаций они надеялись замедлить продвижение Красной армии к австрийской столице.

Одной из таких «крепостей» должен был стать Шопрон — город на австро-венгерской границе, расположившийся между горами и озером Нойзи́длер-Зее, он позволял контролировать единственную дорогу, вдоль которой корпуса 4-й гвардейской армии могли продвигаться в сторону Вены. Единственная проблема — разношёрстный гарнизон, состоявший из подразделений «Гитлерюгенда» и «Тотенкопфа», дивизии «Татры», остатков пехотных и венгерских частей, которому ещё предстояло закрепиться на улицах и в пригородах. Однако давать противнику совершить задуманное на советской стороне не собирались.

Утром 31 марта к Шопрону подошли передовые части мехкорпуса Руссиянова, которые тут же двинулись вперёд. Танковая и механизированные бригады прорывались через деревеньки на подступах, мотоциклисты пошли в обход. К вечеру обороняющихся загнали в сам город, где и отрезали. В 21:30 начался общий штурм. Если верить отчёту штаба корпуса, то сражение выдалось ожесточённым, «каждую улицу, каждый дом приходилось брать с боем». Однако затем отряд танков с десантом на броне ворвался в центр города, гарнизон оказался дезорганизован и принялся отходить. Получилось, правда, не у всех: к полуночи трофеями наступающих стали десяток «Небельверферов», две сотни железнодорожных вагонов, несколько десятков автомашин и 3 298 пленных. Плата за успех тоже оказалась немалой: девять танков сгорело, один подбит, убито было 23 человека, ранено — 109.

Бой за Шопрон на карте.

Помимо всего прочего, выход 3-го Украинского фронта к австрийской границе имел ещё одно значение. Он стал началом конца для одного незаслуженно забытого участника сражения за Венгрию — самих венгерских вооружённых сил. Оперативные документы 4-й гвардейской армии даже несколько теряют деловой тон, описывая разруху и уныние, царившую в стане последнего европейского союзника Третьего Рейха.

Венгерская армия развалилась и к 1 апреля перестала существовать как боевая сила. Время с 30 марта по 1 апреля охарактеризовалось массовой сдачей в плен венгерских солдат, офицеров, генералов. В течение этих трёх дней нашими войсками было захвачено свыше 24 тысяч, в основном, венгерских солдат и офицеров. Толпы пленных венгров двигались по всем дорогам, которые вели из фронта в тыл.

«Для этих людей война закончилась»: пленные венгры в Балатональмади. Всего за 30 марта — 1 апреля войска Толбухина захватили порядка 45 тысяч военнослужащих Венгерской королевской армии.

Также вечером 1 апреля части 9-го гвардейского мехкорпуса вышли на окраины Винер-Нойштадта. Тоже крупный город, который перекрывал дорогу, ведущую к Вене. Правда, в отличие от Шопрона, он был важен и сам по себе, как месторасположение пары военных производств. Но на результат это особо не повлияло: за сутки населённый пункт был окружён и взят.

С его падением наступление на столицу Австрии развивалось вполне уверенно и, можно даже сказать, буднично. Местность постепенно усложнялась: на пути появлялись реки, каналы, горы, небольшие населённые пункты. Однако общее превосходство в силах позволяло спокойно ломать сопротивление противника и двигаться вперёд. К исходу 4 апреля Красная армия стояла у ворот Вены, штурм был неизбежен.

Источник: https://vk.com/wall-162479647_123928

Автор: Никита Шмик. Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_257645598

Личный хештег автора в ВК - #Шмик@catx2, а это наше Оглавление Cat_Cat (31.12.2019)

Автор: Игорь Василенко.

Роджер Фолкес - офицер Французского Иностранного Легиона, начавший свою военную карьеру в сопротивлении и закончивший наемником в Африке.

Роджер родился 14 декабря 1924 года во Франции. С началом войны вступил в сопротивление. В 1944 году вступил в регулярную французскую армию, где смог поучаствовать в последних битвах Второй Мировой. За свои военные заслуги был зачислен в особую военную школу Сен-Сир, которую закончил в 1946 в звании младшего лейтенанта и по собственной просьбе зачислен в Иностранный Легион.

По окончанию Сен-Сир Фолкес поехал в Индокитай, где служил в 1-ом Парашютном Батальоне. 26 февраля 1948 года отряд Фолкеса попал в засаду. Во время засады погибла половина из его отряда. В критический момент боя Фолкес повел своих солдат в рукопашную и был ранен в ноги пулеметным огнем. За этот бой Фолкес был награжден Орденом Почетного Легиона. После восстановления вернулся в Индокитай и участвовал в сражении за RC4 (дорогу на севере Вьетнама). Во время боя он был ранен 4 раза и брошен, потому что санитары не могли его эвакуировать. На 3 день после битвы был взят в плен солдатами Вьетминя. Вьетминь обменял его вместе с другими тяжело ранеными французами. В течение года Фолкес проходил лечение в госпитале Валь-де-Грас. В госпитале сослуживцы дали Роджеру псевдоним «Человек Тысячи Жизней»

Следующей компанией Фолкеса стала битва за Алжир, где он проходил службу, как офицер разведки. Он лично участвовал в пытках алжирцев и раскрыл несколько ячеек Фронта Национального Освобождения Алжира.

В 1960 году его отправляют в Конго, где только что произошел переворот в провинции Катанга. В Катанге у французов и бельгийцев были свои собственные интересы. Для их защиты французское правительство отправило своих военных, которые официально работали на местные охранные предприятия. Министр Обороны Франции Пьер Мессмер официально освободил Фолкеса от занимаемой должности. Под руководством Фолкеса было совершенно нападение на Ирландских миротворцев в Жадовиле в сентябре 1961. В декабре 1961 года войска ООН начали масштабное наступление на Катангу. Войска сепаратистов действовали по планам Фолкеса и сопротивлялись до конца декабря, когда были подписаны мирные соглашения. Официально Франция не признавала участия в конфликте и смело заявляла на все обвинения, что «ихтамнет» и «они уволились».

Сам Фолкес после службы в Конго начал карьеру наемника. Первым работодателем стало МИ6, которая вела свои операции в Северном Йемене, где Фолкес вместе с Боб Денаром участвовали в нескольких операциях. После опыт Фолкеса опять потребовался Франции в Биафре, непризнанном государстве в юго-восточной части Нигерии, где он прослужил с 1967 по 1970 год.

Умер Роджер Фолкес дома во Франции, в 2011 году.

Источник: https://vk.com/wall-162479647_98380

Автор: Игорь Василенко.

Личный хештег автора в ВК - #Василенко@catx2, а это наше Оглавление Cat_Cat (31.12.2019)

17 августа 1914 года русская армия начала активные боевые действия против Германии и Австро-Венгрии. Времени терять было нельзя, поскольку на Западном фронте уже полыхала битва за Бельгию и фронт быстро смещался к Парижу, что угрожало главному союзнику России. Уже на следующий день после объявления Германией войны Франции посол Французской Республики М.Палеолог обратился к русским союзникам с откровенным призывом о помощи: «Французская армия вынуждена будет выдержать могущественный натиск 25-ти германских корпусов. Я умоляю, Ваше Величество, приказать Вашим войскам немедленное наступление. Иначе французская армия рискует быть раздавленной».

Это воззвание русские не могли игнорировать. Однако не следует думать, что армии Империи были наспех сколочены и брошены на убой ради спасения союзника. Еще до войны русские штабисты совместно с французскими коллегами обсуждали планы операций против Германии. Русские изначально определили германский фронт как второстепенный. Основные силы предполагалось бросить против Австрии. Однако в рамках коалиционной войны требовалось нажать и на Германию, дабы ослабить немецкий «Drang nach Westen» («натиск на запад») в Бенилюксе и Франции. Поэтому в довоенные планы было включено наступление против Восточной Пруссии. Русское наступление стартовало достаточно аккуратно, в те сроки и теми силами, какие были назначены в планах еще 1912 и 1913 годов.

Русские оперировали в Германии двумя армиями, наступавшими с разных сторон. 1-я армия генерала Ренненкампфа двигалась с востока на запад напрямую по Восточной Пруссии, 2-я армия под началом Самсонова выдвигалась с юга, из Польши, на север, нанося удар через ту же Восточную Пруссию к Балтийскому морю.

То есть 2-я армия должна была перехватить пути отхода из Восточной Пруссии и стать наковальней, о которую германские войска должен был разбить молот 1-й армии. Такие клещи диктовались самой географией: Восточная Пруссия нависала над польскими провинциями Российской Империи и для царских генералов было соблазнительной идеей срезать этот выступ. С другой стороны, обширный укрепленный немцами район Мазурских озер между армиями не позволял им действовать плечом к плечу.

Мрачный итог битвы за Восточную Пруссию сделал обоих командующих объектами насмешек и обвинений в профессиональной непригодности. Однако оба они были опытными командирами, имевшими за плечами руководство войсками в русско-японскую войну. Хотя борьба с японцами закончилась не слишком впечатляюще, но конкретно Ренненкампфу и Самсонову едва ли можно бросить упрек в некомпетентности или отсутствии личного мужества. Им противостояли войска генерал-полковника Максимилиана фон Притвица. Этот пожилой военачальник не относился к «звездам первой величины», но в качестве служаки не вызывал ни у кого нареканий.

Он имел ограниченный боевой опыт еще франко-прусской войны 1870-х годов младшим офицером, обладал хорошей теоретической подготовкой, но боевыми частями ранее не командовал. В соответствии с замыслами германского командования, Притвиц должен был «день простоять да ночь продержаться», пока Франция не будет разгромлена и от Парижа не прибудут свежие немецкие силы. Их появление должно было состояться через полтора месяца после начала войны; до этого момента держать фронт Притвиц должен был собственными усилиями при опосредованной помощи австрийцев, воюющих южнее.

ОСТОРОЖНОЕ НАЧАЛО

Притвиц знал об ограниченности своих сил. Однако мощь наступающих армий не склонила немецкого военачальника к сидению в окопах. Генерал сразу проявил себя как агрессивный игрок: защищать Восточную Пруссию он решился немедленным ударом по вторгающейся в Германию с востока армии Ренненкампфа. Против нее он мог выставить силы, равные по числу людей, но превосходящие по огневой мощи.

К энергии командующего армией добавилось своеволие частных начальников. Один из командиров корпусов по собственной инициативе атаковал наступающие части Ренненкампфа у местечка Сталлупенен. Первая битва Восточного фронта стартовала. Столкновение оказалось достаточно суматошным и беспорядочным, обе стороны преподнесли друг другу неприятные сюрпризы. Притвиц вообще не желал этого столкновения, однако своевольничающий генерал Франсуа, обнаруженный вестовым на колокольне, откуда он командовал боем, заявил, что не остановится, пока не разобьет русских. Правда, попытка не оказалась особенно удачной. Русские понесли на марше ощутимые потери от неожиданно обрушившегося на них артогня; с другой стороны, контрудар вынудил немцев к поспешному отходу. Впрочем, воинственный Франсуа был доволен и искренне считал себя героем дня. Обе стороны объявили о своей победе, но главным итогом этой стычки стали не пушки, взятые русскими, и не несколько тысяч трупов с обеих сторон, а обнаружение врагами друг друга в тумане войны.

Притвиц, обнаружив направление удара русских, решился атаковать Ренненкампфа всеми силами. Пока он собирал ударную группировку, произошло еще несколько стычек, во время которых отличился ротмистр Врангель, будущий руководитель белого движения. 20 августа немцы наконец атаковали русскую армию всеми силами возле Гумбиннена, в 40 километрах от границы. Они серьезно, почти вдвое, превосходили русских по огневым возможностям, не уступали также и численно и вполне могли рассчитывать на успех. Реальный ход сражения оказался для них полной неожиданностью.

На рассвете правофланговая дивизия армии Ренненкампфа была атакована корпусом того же самого неугомонного Франсуа. Немцам сопутствовал успех: русская дивизия оказалась в отчаянном положении под убийственным огнем. Однако русские сохранили дисциплину и не дали себя смести. Попытки немцев развить успех кавалерийской атакой быстро доказали, что конница мало что может противопоставить современным орудиям и пулеметам. Русская дивизия понесла очень высокие потери, но Франсуа не смог ее даже преследовать ввиду собственных значительных жертв и усталости войск, бившихся с упорным противником. Задуманный фланговый охват не состоялся; русские отступили, но не допустили прорыва фронта.

Тем временем корпус Августа фон Макензена атаковал русских в лоб несколько южнее. Макензен не слишком старательно вел разведку и отход русских сторожевых частей принял за всеобщее бегство. Будучи весьма решительным военным, Макензен атаковал «отступающих» русских всеми имеющимися силами. Его противник генерал Епанчин хладнокровно развернул артиллерию. Через несколько минут немецкий генерал обнаружил, что погнал войска в огневой мешок, но было уже поздно: его солдат начали косить артиллерийским огнем.

Первая мировая еще не приняла привычный для потомков вид: бесконечные линии грязных траншей, к которым можно пробраться, только изобразив Лаокоона среди колючей проволоки. Немцы атаковали в чистом поле. От беглых залпов трехдюймовок негде было спрятаться, тем более что били не только в лицо, но и сбоку.

Среди русских были солдаты и офицеры, обладавшие опытом японской войны. Этих людей, привыкших к убийственному огню современного оружия, поразил вид немцев, наступающих с развевающимися знаменами, сомкнутым строем и с музыкой. Капитан Уфимского полка Александр Успенский, бывший свидетелем этого нелепого и самоубийственного нападения, счел даже, что Макензен просто хотел таким образом воздействовать на боевой дух русских. На самом деле это не было «психической атакой», это было наступление неопытных солдат на солдат опытных. Один немецкий конноартиллерийский дивизион попытался в духе наполеоновских войн развернуться перед самыми стрелковыми позициями русских. Это была затея отважная, но безрассудная: артиллеристов буквально изрешетили прицельным огнем окопанные, тщательно замаскированные орудия русских.

Епанчин расстреливал противника как на учениях, а во второй половине дня прервал свои жуткие огневые упражнения и устроил контратаку, вынудив неприятеля бежать. Макензен лично носился на автомобиле по полям, пытаясь остановить бегущих людей, но тщетно. Епанчин был достаточно осторожен и далеко не преследовал, но немцы перед его фронтом были полностью деморализованы, поэтому даже короткое движение принесло русским несколько тысяч пленных. Ренненкампф остановил битву, чтобы подтянуть тылы и привести в порядок расстроенные части. Битва за Гумбиннен завершилась.

В Россию потянулись первые пленные бойцы Центральных держав, госпитали начали наполняться ранеными. Лаура Турчинович, урожденная канадка, вышедшая замуж за русскоподданного, вспоминала, как в Сувалках в госпитале с ней заговорили раненые немецкие пленники. Один из них, стонавший, просивший воды, попросил женщину написать письмо его жене о том, где он и что с ним. Лаура согласилась, а через несколько дней узнала, что письмо стало посмертным: ее собеседник умер. В том же госпитале она впервые столкнулась с непарадной стороной войны. На постели лежал «шар из ваты и бинтов, с тремя черными отверстиями, будто это ребенок изобразил рот, нос и глаза». Голос, раздававшийся из этого свертка, просил принести воды, просил не покидать его. Из-под повязок сочились кровь и гной, раненый был жутко обожжен. Он был задет снарядом и долго лежал на поле боя, ожидая, когда за ним придут, беспомощный, слепой. Пока Турчинович помогала делать перевязку, несчастный спросил врача, что с его глазами, и услышал в ответ только короткое «Безнадежно». Затем он спросил, будет ли он жить, и ответом было: «Умрешь».

Битва у Гумбиннена не стала ни самым кровавым, ни самым успешным сражением Первой мировой войны, но ее значение оказалось неожиданно велико. Русские расстроили не только корпус Макензена, но и нервы Притвица. Настрой немецкого генерала с крайне агрессивного сменился на панический. Притвиц начал готовиться к отступлению далеко на запад, за Вислу. Немецкого военачальника волновали не только сомнительные успехи в боях против армии Ренненкампфа. В Восточную Пруссию с юга медленно входила армия Самсонова. Притвиц осознал, что ему грозит удар в тыл; удар, отрезающий его от Германии. Вдобавок он опасался, что между армиями Самсонова и Ренненкампфа на него наступает еще и третья русская армия (чего в действительности не было). В телефонном разговоре с начальником Генерального штаба фон Мольтке он заявил, что не уверен даже в возможности удержания висленского рубежа.

Мольтке был шокирован. Притвиц должен был продержаться минимум сорок дней, а через двадцать он уже оказался на грани катастрофы. К тому же из Восточной Пруссии начали прибывать беженцы. Бежавшие помещики-юнкеры не жалели сильных эпитетов для описания устрашающих картин вторжения казаков: русские изображались в качестве карикатурных злодеев, крушащих все, что не могут разграбить. В реальности, конечно, глаза у страха были велики. Очевидцы и вправду отмечали сокрушение иными казаками имущества бежавших немцев: один из офицеров, например, застал солдата за рубкой саблей пианино; в другой раз казаки подожгли усадьбу, где был убит их офицер; иногда солдатам приходилось стрелять по подросткам на велосипедах, которых немцы беззастенчиво использовали в роли разведчиков. Однако ничего, похожего на вакханалию насилия, в Восточной Пруссии не произошло. Даже немецкий военачальник Людендорф постфактум признавал: «В августе и сентябре многие русские части вели себя при вторжении в Восточную Пруссию образцово. Винные погреба и склады охранялись. Ренненкампф поддерживал строгую дисциплину«. В любом случае душевному равновесию в немецком тылу рассказы беженцев не способствовали.

Реакция фон Мольтке была немедленной: он начал с оргвыводов. Притвиц и его начальник штаба были сняты с должностей и отправлены в резерв. Новым командующим стал ветеран Пауль фон Гинденбург, а новым начальником штаба — Эрих Людендорф, герой штурма Льежа, человек очень решительный, безжалостный и умный.

Одними кадровыми перестановками помочь разваливающемуся Восточному фронту было нереально, и 26 августа Мольтке принимает одно из важнейших решений в своей карьере. Немцы реализуют план Шлиффена, их ударная группировка идет по Франции как колесница Джаггернаута. Французская армия мучительно отступает по своей территории. Потеряна крепость Намюр, французы рвут мосты над Маасом, отходя за реку. Фронт трещит и разваливается. В этот момент Мольтке извлекает из собственной ударной группировки одиннадцатый и гвардейский резервный корпуса, а также кавалерийскую дивизию, чтобы отправить их на Восточный фронт.

Если бы фон Шлиффен, автор плана сокрушения Франции, слышал приказ об этой переброске, он взвыл бы в гробу. В ключевой момент у группировки, которая должна была решить исход войны взятием Парижа, изъяли 80 тысяч штыков. Французский генерал Дюпон без обиняков комментировал это решение: «Два корпуса сняты с французского фронта; корпус, дублировавший гвардию, — Гвардейский резервный (G.R.), отнимают от армии фон Бюлова и XI армейский корпус — от армии фон Хаузена. Одна кавалерийская дивизия — 8-я (Саксонская) их сопровождает. Это мероприятие, может быть, является нашим спасением. Предположите Гвардейский резервный корпус на своем месте 7 сентября между Бюловым и Клуком, а XI арм. корпус с Саксонской кавалерийской дивизией — в армии фон Хаузена 9 сентября у Фер-Шампенуаза. Какие последствия!»

Можно без преувеличения сказать, что Ренненкампф и его солдаты не столько взяли Гумбиннен, сколько спасли Париж. В решающей битве на Марне непосредственно на германском ударном правом крыле участие принимали 510 тысяч французов и 400 тысяч немцев. Битва протекала очень тяжело для Антанты, но если бы на Восточный фронт никто не ушел, масса людей и орудий двух корпусов могла обрушиться на французов с непредсказуемыми последствиями.

Именно в этот момент русские командующие сделали фатальные ошибки, которые превратили путь к триумфу в дорогу на Голгофу. Ренненкампф после победы под Гумбинненом потерял противника из виду. Вдобавок командующий кавалерией хан Гуссейн Нахичеванский оказался малокомпетентным командиром и разведку организовал из рук вон плохо. 1-я армия наступала вслепую, ощупью. Тылы начали отставать из-за скверной организации, а также потому, что немецкая железнодорожная колея отличалась по ширине от русской и транспортную сеть Германии наши войска могли использовать только по мере захвата чужих паровозов и вагонов. Ренненкампфу позже часто ставили в вину неторопливое продвижение, но у его медлительности имелись вполне объективные причины. Армия расстреляла значительную часть боеприпасов, их требовалось пополнить, а войска после нескольких дней активных маршей и боев нуждались в отдыхе. Немцы отходили на запад и юго-запад, Людендорф и Гинденбург приняли решение ударить сперва по 2-й армии Самсонова, которая медленно продиралась через леса западнее войск Ренненкампфа, никак не координирующих свои действия с ней. Из-за провала разведки Ренненкампф был уверен, что немцы отходят на Кенигсберг, и именно туда его нацелил командующий фронтом Жилинский. К сожалению, командующий фронтом фатально ошибался. Две русские армии двигались так, что одна едва ли смогла бы прийти на помощь другой в случае необходимости. Кенигсберг, бывший всего лишь точкой на карте, притягивал одну из русских армий, в то время как над другой сгущались тучи.

В интересах союзников Жилинский давил на Самсонова, который наступал на не очень сильного поначалу противника, пробираясь на север. Русские совершали марш в удушливую жару, армия оторвалась от тыловых баз, снабжение оказалось полностью расстроено. К тому же в армии Самсонова, как и у Ренненкампфа, была плохо организована разведка. Самсонов, еще не имея ясных сведений, все же опасался удара во фланг и потому продвигался осторожно. Но после Гумбиннена комфронта Жилинский принялся еще пуще понукать Самсонова и дошел до того, что обвинил его в трусости и боязни фантомных германских войск там, где их нет. Самсонов, быть может, и не был блестящим организатором, но, безусловно, являлся лично мужественным человеком. Такой упрек заставил его отбросить все диктуемые разумом опасения. Армия ускорилась в своем движении на северо-запад, к Алленштейну, перехватывая железную дорогу, идущую с запада на восток, в то время как Ренненкампф шел в другую сторону, на Кенигсберг.

Между тем по другую сторону фронта Людендорф получил сведения чрезвычайной важности. На теле убитого русского офицера были обнаружены директивы фронта для армии Самсонова. Дополнительно облегчил немцам задачу перехват радиограмм. Радиообмен русские вели открытым текстом. Людендорф и Гинденбург стянули все силы против армии Самсонова, сдерживая Ренненкампфа только ландверными (второлинейными) частями и кавалерией. Жилинский, еще не подозревая о том, что против Самсонова готовится контрнаступление, продолжал беспокоиться о воспрещении отступающим немцам отхода за Вислу. Его последний приказ Самсонову завершался словами: «Движение ваше имеет целью наступление навстречу противнику, отступающему перед армией Ренненкампфа, с целью пресечь германцам отход к Висле».

Хуже того, разногласия между Самсоновым и Жилинским по поводу маршрута наступления привели к тому, что командующий фронтом принял компромиссное решение и велел отделить один корпус от армии, дополнительно дробя войска Самсонова.

Утром 26 августа у городка Бишофсбург идущий крайним справа русский VI корпус генерала Благовещенского неожиданно столкнулся с немецкой группировкой вдвое больше себя. Так началась злосчастная битва при Танненберге. Макензен, столь неудачно выступивший при Гумбиннене, теперь имел такое преимущество в людях и орудиях, что мог отбросить Благовещенского на юг. Что особенно скверно, была потеряна связь с остальными корпусами. Благовещенский, хороший генерал мирного времени, не проявил себя в качестве толкового командира на войне и попросту упустил нити управления боем. Самсонов не знал обстановки в полосе его ответственности: в то время как VI корпус отступал, отчаянно отбиваясь, его соседи слева — корпуса Мартоса и Клюева — продолжали спокойное наступление с боями и даже взяли Алленштейн. Но этот успех еще больше подставлял их тыл под удар Макензена.

На следующий день такой же мощный удар получил левофланговый I корпус. Немецкая артиллерия, устрашающе эффективная при прорыве обороны союзников в Бельгии и Франции, и здесь показала свое могущество. Град снарядов вынудил русских отступать на восток и юг, к городку Млава. Таким образом, немцы охватывали центральные корпуса армии Самсонова.

Русские не собирались быть баранами на бойне. На левом фланге армии Самсонова кипела бешеная схватка. Русские были отодвинуты превосходящим противником, но продолжали огрызаться контратаками. Была даже спровоцирована паника в германском расположении: Гинденбург и Людендорф на какой-то момент успели решить, что их собственный корпус на западе бежит и сражение проиграно.

В действительности русские добились только частного успеха, захватив несколько сот пленных и разогнав немецкий батальон, но немецкие командующие успели пережить неприятные минуты. Гинденбург вынес вердикт: «Русские сражались как львы». Но эта отвага могла уже только спасти честь, но не решить судьбу сражения.

Катастрофа быстро надвигалась. Связь и управление войсками были нарушены. Приказа Жилинского отступать на юг Самсонов просто не получил. И он, и командующие корпусами, и их коллеги по немецкую сторону фронта с огромным трудом могли наладить хоть какое-то управление войсками. Генерал фон Белов послал к Гинденбургу офицера на аэроплане, запутавшись в мешанине приказов, но только получил выволочку за то, что корпуса находились не там, где требуется. В довершение хаоса дороги были забиты толпами мечущихся беженцев. Самсонов лично носился между корпусами, чтобы хоть как-то распоряжаться операцией.

Тем не менее, из хаоса постепенно проступали контуры страшного поражения. Оба фланга рухнули; Ренненкампф, стремившийся к полю боя с севера, катастрофически не успевал. Он не добрался до места гибели его товарищей примерно 70 километров.

28 августа Самсонов осознал, что наступает конец. Он попросил прикомандированного английского офицера Нокса уезжать, затем выехал в наиболее успешно действовавший корпус, сражавшийся в центре. Майор Нокс сохранил его последние слова: «Сегодня удача на стороне противника, завтра она будет нашей».

Центральные корпуса наконец получили приказ отступать — уже от Самсонова. Генералу Мартосу, командиру одного из этих корпусов, Самсонов доставил приказ лично. Мартос оставил описание этого эпизода: «Пленные в колонне, имея впереди офицеров, стройно, как на параде, подходили к холму, где я был со штабом, распоряжаясь и наблюдая за боем. К этому же времени, неожиданно для меня, к этому же холму, но с другой стороны приближался со штабом верхом генерал Самсонов, приехавший из Нейденбурга. Когда я докладывал командующему боевую обстановку, он прервал меня и, указав на немецкую колонну, сказал: «А это что?» Я ответил: «Пленные, взятые при отражении утреннего прорыва». Тогда он подъехал вплотную к моей лошади, обнял меня и печально сказал: «Только вы один нас спасете…»

Последующие дни превратились в ад. Десятки тысяч человек находились в окружении. Русские отступали через леса и озера, охватываемые все более плотным кольцом немецких войск. Артиллерия била по отходящим без перерыва. Тылы перемешивались, единое управление войсками было утрачено. Общего направления боя никто не мог задать. Сражение в лесах уже относилось не к истории армий, а к биографиям батальонов. Колонны и отдельные группы пробивались через леса наобум. Некоторым везло, многим нет. Корпусной командир Мартос шел на прорыв со своими людьми. Попав под обстрел шрапнелью, окруженцы скрылись в лесу, потеряв нескольких человек. Отряд рассыпался. На следующий день Мартос со своими товарищами наткнулся на пулеметный огонь на лесной поляне, его штабисты погибли на его глазах. С двумя казаками и еще одним офицером Мартос сумел снова уйти в лес, но вскоре был захвачен в бою с немецким заслоном, изможденный несчастьем и усталостью, несколько дней ничего не евший.

Другой отряд захватил в бою четыре немецких орудия, засел с ними в лесу и дрался, по слову классика, пока было мясо на костях, пока не был перебит. Характерна фраза Гинденбурга о бьющихся в «котле» частях: «Эти войска жаждали не победы, а самоуничтожения».

Окруженные не были полностью брошены на волю германских войск. Отброшенный левофланговый корпус нанес контрудар у города Нейденбург, позволив примерно 13 тысячам человек пробиться из окружения.

Мартос писал, как его, захваченного на поле боя, привезли в маленькую грязную гостиницу. Людендорф куражился, Гинденбург же вернул генералу его саблю и, взяв Мартоса за руки, пожелал ему более счастливых дней в будущем.

Именно в этом окружении покончил с собой и командующий армией генерал Александр Васильевич Самсонов.

Произошло огромное несчастье. Русские потери доходили до ста тысяч человек. Германской пропагандой этот успех был широко разрекламирован. Битву целенаправленно привязали к находившейся неподалеку от ставки немецких военачальников деревушке Танненберг, мало что значившей в сражении. Это было сделано по той причине, что в 1410 году при Танненберге соединенное войско Польши и Литовского княжества, включавшего западные русские земли, разгромило крестоносцев Тевтонского ордена. Теперь, конечно, немцы были рады придать этому названию новое значение.

Русские получили сильный удар, но Ставка отнюдь не была нокаутирована. Из резерва остаткам 2-й армии передавались несколько корпусов, а сама армия перешла к обороне в русской Польше. Против нее немцы больше не выступали, сосредоточившись на атаках против армии Ренненкампфа.

Разгромив армию Самсонова, немцы получили преимущество над войсками Ренненкампфа. Последний, поняв, что успеть на помощь Самсонову возможности нет, остановился и начал закрепляться на достигнутых рубежах. Жилинский совершил еще одну серьезную ошибку, приказав Ренненкампфу приступить к блокаде Кенигсберга, хотя в свете трагедии 2-й армии Кенигсберг уже становился второочередной задачей: требовалось готовиться к отражению немецкого удара. Гинденбург собирался повторить свой успех против Самсонова — отсечь армию Ренненкампфа фланговым ударом от Немана и уничтожить в мешке.

Людендорф назвал это наступление операцией неслыханной смелости. Немцы действительно приписали Ренненкапфу куда большие силы, чем те, которыми тот обладал в реальности. Впрочем, это добрая традиция немецких авторов — рисовать русские войска немыслимыми полчищами. Реальность состоит в том, что Гинденбург располагал перевесом и в числе выставленных на поле битвы пехотных дивизий, и в «весе залпа», огневой мощи артиллерии. Как бы то ни было, 7 сентября наступление немцев началось. Беззастенчивое набивание цены своим успехам не отменяет факта: Людендорф был сильным штабистом, а Гинденбург — вполне квалифицированным командиром. Поэтому концентрация сил против русского фланга первоначально принесла им успех. Сосредоточенный удар вызвал большие потери и отступление левофлангового русского корпуса от города Гольдапа. Казалось, катастрофа Самсонова повторяется.

Однако крушение не состоялось. Ренненкампф отреагировал вполне оперативно, что серьезно корректирует образ медлительного генерала, «лениво» ведущего операции. С правого фланга на левый был тут же переброшен дополнительный корпус, восстановивший положение и отбивший Гольдап. И все же превосходство немцев в силах и постоянный нажим делали свое дело: 1-я армия отступала за Неман.

«За эту великую войну я дважды пережил этот ужас и позорный — не скрываю — страх, перед преследующим врагом!» — писал А.Успенский, — «Ведь я лично видел в бою под Гумбинненом отступление немцев — Макензеновского корпуса! Я знал, какие ужасные потери несет отступающий и убитыми, и ранеными, и взятыми в плен… и я чувствовал, что подлое, мелкое чувство страха перед преследователем овладело всеми нами, начиная с высших начальников и кончая последним обозным рядовым! Чем дольше длилось это преследование, чем ближе настигал нас враг, тем сильнее проявлялся этот страх: старые, дисциплинированные части не шли, а почти бежали, не только по шоссе и дорогам, а часто и прямо без дорог! Это был необыкновенный по быстроте и непрерывности (день и ночь) марш!»

Однако отступление шло достаточно упорядоченно. Немцы, столкнувшись с активным сопротивлением, атаковали довольно вяло. Тот же Успенский замечает: «Не знаю, чем объяснить, но немцы дали возможность почти всей 1-ой армии, что касается строевого состава, уйти благополучно».

14 сентября сражение за Восточную Пруссию завершилось. Русские находились там же, где начали наступление месяц назад.

Восточно-Прусская операция 1914 года окончилась откровенно мрачно. Одна из участвовавших в ней армий была разгромлена, другая откатилась на исходные позиции. Однако, хотя вокруг Мазурских озер произошло мало хорошего, русские, безусловно, сделали то, что должны были сделать в рамках коалиционной войны. Разгромив Самсонова и заставив отступать Ренненкампфа, немцы ослабили свою ударную группировку под Парижем. Немецкий Генштаб утратил психологическое равновесие, и Мольтке-младший сменял империю, которую должен был вести к победе в мировой войне, на несколько тысяч пленных по дороге от Мазурских озер до Немана.

Русское командование принято порицать за неудачные действия в этой цепочке сражений, и, действительно, ошибки полководцев — в первую очередь командующего фронтом Жилинского — налицо. Действительно, разведка велась хуже, чем следовало. Действительно, тыловое снабжение не оказалось на высоте. И действительно, две армии были направлены на удар «растопыренными пальцами» и в решающий момент оказались неспособны поддержать одна другую. Вероятно, выявление недостаточно компетентных командиров, считавшихся до наступления момента истины образцовыми воинами, — это неизбежное следствие вступления в войну страны, долгое время наслаждавшейся миром.

Положение на 30 августа. Армия Ренненкампфа от Гумбиннена слишком далеко выдвинулась к Кенигсбергу. Поэтому она не смогла помочь войскам Самсонова, которые были отброшены от Бишофсштйна и Алленштейна и разбиты в котле. Хорошо видно, что Самсонова атаковали буквально со всех сторон.

Источник: https://vk.com/wall-162479647_100713

Автор: Евгений Норин. Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_257696437

Личный хештег автора в ВК - #Норин@catx2, а это наше Оглавление Cat_Cat (31.12.2019)

Оригинал взят отсюда: https://sputnikipogrom.com/ww1/17660/sacrifice/