Человек второго сорта
Я жив, и мне несказанно повезло. Я это осознаю. Чего же я хочу? Хочу задать вопрос широкому кругу жителей России: а чем вы лучше меня?
Чем лучше меня тот продавец-консультант, который впаривает откровенно неподходящий товар лишь затем, чтобы получить побольше бонус? Чем лучше меня тот банковский клерк, который уже заготовил кучу бланков кредитных договоров с установленным по умолчанию максимальным страхованием? Чем лучше меня девочка-аниматор, которая сначала рассказывает ребёнку, каким классным может быть у него праздник, а лишь затем выкладывает родителям чудовищный размер платежа за это счастье? Чем лучше меня официант, у которого никогда нет сдачи и внезапно не проходит оплата по карте?
Но нет, чем-то лучше. Эти люди эффективно зарабатывают деньги, а я преступник, и моя дочь — дочь преступника, со всеми вытекающими.
Да, я действительно совершал преступления. Я не оправдываю себя, я шёл по линии наименьшего сопротивления к лёгким деньгам. Моя юность пришлась на «лихие девяностые». Отжим карманных денег и вещей, кидание на бабки, лохотроны и откровенные грабежи — я во всём этом участвовал. Нет, я не горжусь, мне стыдно. Хотя не скрою: тогда мне такая жизнь нравилась. Когда многие были счастливы работать за 100–200 баксов в месяц, я за месяц мог достать раз в десять больше, не напрягаясь. Мелкая сошка в «боевой группе».
Сел я в 1994 году. Шерш, наш старшой, но далеко не самый главный, решил показать свою власть на районе. Девушку звали Леной, чем-то она его привлекла, но встречаться не хотела. Ей надо было показать, кто тут главный и кому «нет» лучше не говорить. Тот, кто её провожал, был редкостным дрищом и трусом: Америка уложил его первым же ударом. Потом подошёл я и посоветовал линять отсюда и помалкивать, что этот дрищ и сделал. Нам никто не мешал разбираться дальше — на помощь этот типчик никого не позвал и в ментовку не позвонил. Даже не могу назвать его парнем.
А вот Лена оказалась не робкого десятка. Впрочем, выпендриваться и задирать четырёх здоровых парней ей не следовало. Шерш, как только до него дошло, что никакой взаимности он не добьётся, решил пустить её по кругу. Конечно, она сопротивлялась, вот только толку от этого было немного. Шерш, Америка и я спокойно сделали свои дела, а у Стартера ничего не вышло. Переклинило парня, бывает.
Лена знала только Шерша, но взяли нас всех — у ментов были стукачи и нас пасли. Изнасилование Лены ментов не интересовало, их интересовали другие дела, где доказательств у них не было. На нас давили, упирая на статус насильников на зоне. Никто из нас не раскололся, Стартера отпустили, а мы отправились на пять лет за групповое изнасилование. На этом наши пути разошлись. Стартера убили то ли в 1995-м, то ли в 1996-м, Шерш вышел только затем, чтобы умереть от рака лёгких, Америка на зоне фактически поселился.
Я отсидел от звонка до звонка. Никто меня не опускал: воровские традиции в современном криминальном мире заметно изменились.
23 августа 1999 года началась моя новая жизнь, без криминала. Такая жизнь, я вам доложу, от которой можно помереть с голоду. Лет пять я мотался по временным заработкам. Грузчик, рабочий на стройке, дворник, уборщик. Дело не в том, что платят мало — таких денег мне бы хватило. Дело в том, что не брали. «Нормальной жизни для нормальных людей не хватает, а тут ещё ты пришёл!» Меня брали тогда, когда вообще никто не шёл на работу. Часто это была работа с подвохом: либо платили меньше, либо делать надо было не то, что заявляли, либо откровенное кидалово. Но те, кто это организовал — бизнесмены, а я — преступник. Наплевать, что судимость мне сняли досрочно. Ладно, проехали.
Когда мы делали ремонт в одной школе, приглянулся я местному директору. Взяли меня трудовиком, директор был без комплексов по этому поводу. А что, мне было что рассказать пацанам. Ну какой ты, на хрен, хозяин в доме, если не можешь полку повесить, заменить розетку или выключатель? А работать по дереву, на мой взгляд, должен уметь каждый мужчина. Многие разделяли мою точку зрения. Родителей, правда, неизменно коробило наличие у меня преступного прошлого. Среди учителей… Одна оказалась настолько без комплексов, что согласилась выйти за меня замуж. Хотя тоже всё далеко не однозначно. Я не учил воровать, не учил убивать и насиловать тоже не учил, но многим это пофиг.
Уволился я накануне 2011 года. Да, когда внесли поправки в Трудовой кодекс. Не уволился бы сам — уволили бы по статье. Теперь даже снятие судимости не позволяет работать в школе. То, что многие учителя репетируют за деньги своих же учеников — это норма. Подарки классному руководителю — тоже. Обязательные взносы на развлекательные мероприятия, с которых классные руководители имеют откат, никого массово не возмущают. А исправившийся преступник — нет, не достоин. Ладно, проехали.
Опять у меня возникли проблемы с трудоустройством, но жена подсказала: если хозяева не хотят иметь со мной дело, значит, надо стать самому хозяином. Строительно-ремонтный бизнес я развернул за полтора года. У меня пять легальных таджиков, нормальное оборудование, инструменты. Дело пошло, я грамотно выбрал целевую аудиторию. Заработал себе на домик в деревне, к сожалению.
Одним из соседей оказался бывший мент, служивший в 90-х в УБОП и пасший нашу группу. После того как он меня узнал («Шишига, ты, что ли?»), у меня начался ад. Сволочь, на себя бы посмотрел, «борец с беспределом в девяностых». Рассказал бы заодно, как квартирку получил в 93-м, как жена за покупками ходила.
Мне пофиг, я привык. А вот как объяснить моей дочери, почему с ней перестали играть сверстники? Почему вчерашние подружки считают её (не меня!) отбросом? Почему соседка думает, что моя дочь в свои семь лет носит в кармане заточку? Почему в любом происшествии в первую очередь подозревают её? Конечно, ведь остальные — дети «добропорядочных граждан».
Знаете что, отсутствие у вас судимости не влияет на моральную составляющую ваших поступков. Буханка хлеба в нашем сельском магазине стоит 50 рублей. Это не элитный хлебушек, это обычная буханка, которая в супермаркете на выезде из города стоит 22 рубля. У меня есть машина, я могу привезти хлеб из города, но у трёх десятков бабулек машин нет, и они вынуждены идти на поклон к нашему «бизнесмену». Когда я стал выполнять просьбы соседок о доставке продуктов на безвозмездной основе, сразу же пришёл участковый: мол, незаконное предпринимательство!
Вот живёт преподаватель технического вуза, он же — программист-фрилансер. Весь код пишут студенты в обмен на зачёт по курсовой. Мой племянник с этим столкнулся. Тот, на кого положил глаз этот препод, не сдаст курсовую, пока не напишет то, что ему дали. Тематика работ сформулирована так, что отдаёт студента в полную власть преподавателя.
А ещё живёт молоденькая дизайнерша, с которой я сталкивался и по работе. Дизайн-проекты у неё стоят — мама не горюй, а представляют собой клоны проектов с одного англоязычного сайта. Когда я ткнул её в это при клиенте, она долго разорялась на тему того, что уголовное быдло не понимает разницы в утончённых нюансах.
Вы меня достали. Да, я бандит, ответивший лишь за малую часть своих деяний. Да, ваши действия не имеют уголовной составляющей, но для того, чтобы быть сволочью по жизни, не обязательно быть судимым. И уж совсем не виноваты дети. Следите лучше за их воспитанием. Не моя дочь подожгла сарай в соседней деревне, а сын несудимых врачей. Это не моя дочь ворует мешки с картошкой у фермеров, а дети честных предпринимателей. Конечно, ваши деточки или случайно оступились, или их научили такие, как моя дочь.
