Для чего созданы ангелы: Чемпионы Девятого – Амит
Рассказ об этом Кровавом Ангеле я хочу начать с его собственных слов:
Ты думаешь, что мы ангелы света и надежды? Что ж, надеюсь, ты никогда не узнаешь правду о том, что твои ангелы в красном не красят свои доспехи.
У нас нет точных сведений о происхождении Насира Амита. Но, исходя из его поведения и явных отличий (во всем!) от других известных Кровавых Ангелов, многие полагают, что он один из немногих терранцев, доживших до эпохи Ереси. Я склонен согласиться с этой мыслью, потому что Амит действительно сильно отличается от своих братьев. Обратите внимание – даже именем. В реальности имен Ралдорон и Азкаэллон не существует. Но имя Амит есть, оно индийское по происхождению и в данном случае на 100% «говорящее». С хинди «амит» переводится как «не имеющий границ». И это великолепно характеризует воина, про которого его брат и отец говорили:
– Брат Амит всегда доходит до крайности, – сказал Ралдорон.
– Да, – ответил примарх, – и поэтому я держу его рядом. Мой свирепый сын не омрачен заботами, которые слишком сильно занимают других. Как я и мои братья – частицы олицетворенной воли моего отца, так вы, мои сыновья, – частицы меня. Поэтому Амит говорит то, что никто другой не осмелится сказать.
Позже в романе «Где ангел не решится сделать шаг» Сангвиний и Ралдорон еще раз вернутся к Амиту:
– Рал, – обратился он к первому капитану. – Я тебе говорил, почему приблизил к себе капитана Амита?
– Иногда я думал об этом, – осмелился ответить Ралдорон.
– Ты, – сказал ему Сангвиний, – тебя я держу рядом, потому что ты близок к сердцам моих сыновей, как камень к песку. Берус – Верховный хранитель, потому что он знает наши традиции и душу легиона, словно она живое существо. Азкаэллон возглавляет мое Сангвинарное воинство, потому что он никому не доверяет и везде видит угрозу. Но Амит… – он сделал паузу. – Капитан Амит всегда будет говорить то, что у него на уме, никогда не колеблясь, даже если будет отлично понимать, что это повлечет выговор.
Насир Амит, также известный среди легионов Астартес как Расчленитель, считался одним из лучших воинов не только в Девятом. Он не знал себе равных в штурмовой тактике и рукопашных схватках. Я уже упомянул рассказы «Добродетели сынов» и «Грехи отца» Смайли, где в ритуальном поединке Азкаэллон выступает защитником Сангвиния, тогда как Амит нападает. Причем Сангвиний акцентирует внимание на том, что Расчленитель не сдерживается, он бьет во всю силу, совершенно не опасаясь, что Вестник не успеет отвести очередную атаку от примарха. В этот момент Великий Ангел видит своего сына таким:
Амит, капитан пятой роты, прирожденный воин. Он будет сражаться, пока не погаснут звезды. Его броня покрыта кровью и выбоинами, которые могли бы стать шрамами на душе любого другого. Он – разрушитель, бьется с яростью берсерка, от его жестоких ударов нет защиты.
Тем не менее, Азкаэллон, выкладываясь по полной, умудряется защитить отца от атак Амита. Хотя, как я уже сказал, у нас нет сведений о том, как закончился хотя бы один из этих ритуальных поединков. Зато мы знаем, что когда Девятый примарх увидел изъян в Азкаэллоне, он также увидел изъян в Амите, который никогда не останавливался. Тогда Сангвиний решил столкнуть его с точно таким же воином, берсерком, который легко теряет контроль, но при этом не теряет мастерства. Кстати, это отлично видел и Азкаэллон, который так оценивал брата:
В это мгновение я начинаю уважать то, как сражается Амит. Ведь потерять контроль и при этом продолжать владеть собой сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Звучит как оксюмороном – потерять контроль, но продолжать владеть собой – однако позже становится ясно, что имеет ввиду Вестник. Когда Сангвиний послал Азкаэллона сразиться с Люцием, он одновременно отправил Амита провести братский поединок с Кхарном из Пожирателей Миров. Расчленитель со своей ротой нашли Двенадцатый на безымянном мире, который не желал принимать Согласие. После быстрой и успешной кампании два легиона решили провести почетный поединок между двумя чемпионами. Кроме Амита из Кровавых Ангелов на это претендовал сержант Баракиил. Расчленитель сразился с ним и легко победил.
Они с Кхарном сошлись в скалистом лабиринте. Из этого поединка мы узнаем много любопытных деталей. Например, Кхарн упоминает, что бился с Азкаэллоном, хотя и не говорит, кто вышел победителем. Когда Пожиратель Миров выбирает цепной топор, Амит берет цепной тесак, как истинный мясник, любитель грязного ближнего боя. Правда, оба они все равно отбросили оружие уже спустя несколько ударов и схватились врукопашную.
В какой-то момент воины понимают, что сдерживаются. Кхарн не хочет поддаваться Гвоздям, а Амит – своей врожденной ярости. И в этот момент Насир делает важное наблюдение:
– Истинную ярость невозможно подделать. Она в крови, – и тогда, заглянув в глаза Кхарна, я понял, что ошибался. При всей своей злости мой гнев был частью меня, но ярость Кхарна была вынужденной, вымученной, оскорблением плоти. Его разум был не создан для таких испытаний.
Вспоминая сольник Ангрона, милосердие и гуманность Двенадцатого примарха до Гвоздей, становится понятно, что Амит действительно увидел суть Кхарна, который не был создан берсерком. В нем текла кровь благородного воина, а его геносемя было сотворено, чтобы защищать людей, забирать их боль и страхи. Причем буквально.
Дальше Кхарн все же поддается Гвоздям, а Расчленитель едва не дает волю Кровавой Жажде, но сдерживается в последний момент. Что интересно – в этом его помогает возникший перед глазами образ Сангвинарной гвардии и Азкаэллона:
Я нашёл в себе силы улыбнуться. Мой брат никогда не побеждал меня в бою, но всякий раз переживал мою ярость.
Эти слова я не могу трактовать иначе, кроме как удивительную способность Азкаэллона сдерживать Амита в те моменты, когда тот забывался, становясь воплощением чистой ярости. Вряд ли он поддавался Красной Жажде в полной мере, но частично отдавал ей себя – это уж точно. Тем не менее, в поединке с Кхарном он понял, что это его погубит. Поэтому когда Пожиратель Миров бездумно набросился на него, Амит экономил силы и ждал.
Он атаковал, когда увидел возможность переменить ход поединка. К этому моменту Кхарн уже сломал Амиту ребра, но тот изуродовал лицо оппонента и едва не раскроил Пожирателю Миров череп о камни (при этом сломав собственный кулак и локоть). И все же в финале Амит не мог подняться, а Кхарн мог, хоть и едва-едва. Прежде, чем отключиться, Кровавый Ангел выдохнул: «Ничья».
Позже во время ритуального поединка с Азкаэллоном Амит покажет, чему научился у Кхарна. Некоторое время он будет действовать сбалансировано, но потом все равно переключится на обычный для себя бешеный ритм боя. Сангвиний увидит эти мгновения перемен и поймет, что его сын выучил урок, но при этом остался самим собой.
Как и двух уже рассмотренных персонажей, в основной арке Кровавых Ангелов мы встречаем Амита на Мельхиоре, где он особенно не выделяется. Здесь для нас ценна лишь краткая мысль Ралдорона:
Из всех капитанов легиона Амит и его рота имели репутацию наиболее кровожадных. Не один раз пятой объявляли выговор за неоправданно рьяное преследование врагов. Неспроста прямолинейный офицер заслужил прозвище Расчленитель и, имея возможность отречься от эпитета, принял его. У Амита была натура хищника, в нем клокотала едва сдерживаемая агрессия. Ралдорон видел ее много раз выпущенной на волю на полях сражений.
Затем идет Никея, где Сангвиний взял с собой на Совет Ралдорона и Азкаэллона, но Амита оставил охранять пустые покои. Расчленитель не сильно обиделся, потому что понял, в чем дело. Позже за кувшином вина в разговоре с Ралдороном он признал, что не стал бы молчать. Амит поддерживал библиариум, хотя сам не был псайкером. Сангвиний, зная своего сына, не сомневался, что тот не побоялся бы перечить самому Императору и кто знает, чем бы это все закончилось. Ралдорон согласился с разумностью этого довода, подумав:
Никто не смеет повышать голос в присутствии Императора.
Амит бы посмел. Он вообще «смел» многое, за что его и ценил Великий Ангел. Но к этому мы еще подойдем. После Никеи по хронологии идет Кайвас, где Амит был поставлен командовать одним из пустотных кордонов, но не удовольствовался ролью стратега, поэтому лично сел за пульт управления орудиями своего фрегата, безжалостно расстреливая орочьи суда.
Во время кампании на Сигнусе Амит сначала спасает воинов сержанта Кассиила на Холсте, затем предлагает тайную поддержку Кано, узнав, что тот собирает бывших библиариев. Но ярче всего суть Расчленителя проявилась после падения «Красной слезы» на Сигнус Прайм, когда Сангвиний созвал воинов на оперативный совет. Этот эпизод я вынужден процитировать полностью:
– Криду может не доставать мужества, – сказал Ралдорон, прервав свое молчание, – но у него нет причин вести нас на погибель.
– Ты мыслишь узко, Первый капитан, – ответил Амит. – Не Танус Крид задумал все это. Он исполнитель, а не руководитель.
– Эреб? – не раздумывая, назвал имя Азкаэллон.
Амит покачал головой.
– Берите выше, братья. Кто направил нас сюда?
– Осторожнее выбирай свои следующие слова, – произнес примарх, став абсолютно неподвижным.
Капитан безрадостно рассмеялся.
– Вы знаете, что это не в моем характере, повелитель. Я должен сказать то, в чем убежден, а я убежден, что Воитель направил нас сюда с ложью на устах, прекрасно зная, что он…
Золотой доспех сверкнул молнией, и Мерос вздрогнул от треска удара металла о керамит и громкого хлопка белых крыльев. Амит вдруг растянулся на полу с новой вмятиной на своем потрепанном доспехе, а над ним стоял Сангвиний. Ангел двигался так быстро, что апотекарий едва заметил движение, в результате которого Амит был сбит с ног ударом эфеса огромного меча. Красный клинок теперь находился в руках примарха, острие прикоснулось к обнаженному горлу капитана.
– Ты будешь молить о прощении за клевету на моего брата Хоруса, – яростно произнес примарх, его облик был ужасен, – а затем я сдеру с тебя этот доспех и назначу наказание.
У Мероса перехватило дыхание от ледяного гнева, с которым эта угроза была произнесена.
– Н… не буду, – с трудом выговорил Амит, губы покрылись пятнами крови, в этот миг Расчленителю понадобилась вся его отвага. – Демоны знали о нашем прибытии. Кто им сказал?
Амит первым понял, что происходит и прямо заявил об этом, не убоявшись гнева примарха и его клинка у собственной шеи. Он убедил Сангвиния в своей правоте, правда здесь ему помог Хелик Красный Нож, который наконец рассказал, что Русс прямо сейчас идет к Просперо. После этого эпизода становится понятно, что Великий Ангел не зря отстранил Расчленителя от участия в Никейском Совете. Этот парень действительно мог повысить голос на Императора.
О дальнейшем участии Амита в той кампании я уже рассказал. Когда Сангвиний был ранен, вся Пятая рота поддалась Красной Жажде, причем Расчленитель напал на Волков и убил их. Азкаэллон солгал примарху о смерти Хелика, за что Амит набросился на брата с оружием, но после того, как Ралдорон согласился с доводами Вестника, Насир тоже остыл. Но вину за свои деяния он будет нести вечно, как в конце разговора отметил Азкаэллон.
На Макрагге мы Амита вообще не видим, он вновь появляется уже в «Гибельном шторме» Аннандейла, где примечательна битва на Пирране, во время которой Сангвиний обратил внимание капитана на то, чтобы тот держал себя в руках. Рота Расчленителя билась в авангарде, обогнав даже примарха:
Гнев пустил глубокие корни в душе Амита и стал частью капитана, но это была не Жажда, а призрак благородства Кровавых Ангелов, воплощение жестокости войны. Легион стремился к солнцу, но не гнушался кровопролитием. И прямо сейчас гнев 5‑й роты лучше всего выражал сущность Девятого.
Дальше был Давин и Терра, а во время кампании в системе Бета-Гармон Насир командовал лояльными силами в Битве за Никрон (Бета-Гармон II). Во время Осады Амит снова теряется. Он определенно принимает активное участие в обороне, причем где-то в первых рядах (иначе и быть не может), но в актуальных книгах цикла о нем почти ничего не говорится.
Мы знаем, что капитан пережил Ересь и вместе со своей ротой преследовал отступающих еретиков, истребляя их без намека на жалость. Позже Азкаэллон назначил его Магистром одного из пяти Орденов-наследников Девятого легиона. Этот Орден так и назвали – Расчленители. Дальше Амит присутствует в романах «Плоть Кретации» Энди Смайли и «Красная Ярость» Джеймса Сваллоу. Насир глубоко переживает гибель отца и разделение легиона на Ордены. Однако он никому не показывает свою боль, замешанную на глубоком чувстве вины, пряча ее за неконтролируемым гневом.
