Начало :https://pikabu.ru/story/modest_logarskiy_6400310

https://pikabu.ru/story/modest_logarskiych2_6400326

Блокада

Душманы были в ярости. Они вновь стали обстреливать пункт постоянной дислокации шурави, засевших занозой в сердце подконтрольного им района. Еще злее. Еще ожесточеннее. Участились подрывы на дорогах. Стало больше засад.

А 15 мая началась блокада. Прочно «оседлав» гардезскую дорогу, по которой шли необходимые для обеспечения жизнедеятельности грузы, душманы наглухо перекрыли поставки в отряд продовольствия и боеприпасов.

Два месяца разведчики и десантники находились практически в полной изоляции. Вертолеты не летали. К этому времени в Афганистане уже появились заботливо поставляемые западными опекунами «Стингеры». Душманы начали сбивать «вертушки», точно кегли, резко увеличив потери. Авиацию «привязали» к земле.

Ситуацию осложнил гепатит, сваливший больше половины личного состава. Раньше заболевших спецназовцев отправляли в Кабул. Сейчас такой возможности не было. Блокада! Спасали трофейные медикаменты, захваченные в караванах, и умелые действия военных врачей. Их опыт в этой ситуации оказался бесценным.

Это были, пожалуй, два самых непростых месяца для баракинцев. Основным блюдом разведчиков стали гречка и ставрида. Порции урезали до предела. Но никто не роптал. Даже на столь скудном пайке разведчики не сбавляли интенсивности своей работы. Наоборот, стали действовать еще жестче. И более дерзко.

Рыжику во время блокады приходилось непросто. Его богатырский организм требовал питания. Военнослужащим, обладающим столь выдающимся ростом, по всем установленным нормам полагался двойной паек. Однако командир максимально ограничил себя. За два месяца он потерял в весе около 20 килограммов!

Поражала выносливость разведчиков. Нередки были случаи, когда больные гепатитом отправлялись на боевой выход вместе со своей группой. Отлеживаться на койке, когда сослуживцы топтали горы в поисках караванов, они не могли.

Подполковник Рыжик понимал, что бесконечно так продолжаться не может. Запасы продовольствия неумолимо истощались. Надо было что-то предпринимать.

Подрыв

Модест Рыжик справедливо решил, что коль гора не идет к Магомету, надо самим топать к горе. Уж если колонны не могут пробиться к ним, значит, надо самим пробиваться в Кабул.

Сначала ждали попутчиков. Не дождавшись, решили прорываться самостоятельно.

Вышли колонной из 18 машин. «Уралы» шли вперемешку с бронетранспортерами.

Им повезло. Душманы, потеряв за два месяца бдительность, колонну прохлопали. Добрались до Кабула. Загрузили все необходимое: продукты, горючее, медикаменты.

10 дней ждали попутчиков, чтобы не передвигаться одним. Было очевидно, что их возвращения с нетерпением ждут не только в отряде. Получив для сопровождения три танка, колонна двинулась в обратный путь.

Дорога пролегала по залитому солнцем ущелью Вагджан. Именно там душманы сосредоточили основные силы для нападения на шурави. Засаду организовали грамотно, со знанием дела. Попади в нее — уже не вырвешься.

Рыжик решил сделать крюк и пойти через перевал. Дорога там труднопроходимая. Особенно для груженого транспорта. Наверняка заминирована. Но шансов дойти по ней было больше.

Машины медленно ползли вверх по извилистой дороге. Колесо в колесо, след в след. Стараясь ни на сантиметр не уклоняться от колеи, проложенной впереди идущим транспортом. Рыжик, удобно устроившись на броне, внимательно всматривался в нависавшие над дорогой скалы.

Близился полдень. Солнце нещадно палило, воздух дышал жаром. Струйки пота сбегали по щедро припудренному дорожной мучнистой пылью лицу. Но сейчас офицер не обращал на это ни малейшего внимания. Надрывно ревели двигатели карабкающихся по склону машин.

В тот раз до отряда добрались без потерь.

Минная война догнала комбата сырой дождливой осенью.

БТР управления, на котором он ехал, шел в колонне четвертым. Впереди двигались БМП, еще один БТР и прозванная душманами за огненную мощь «шайтан-арбой» «Шилка».

Первые три боевые машины прошли невредимыми, а под броней командира рванула мина. Это была очередная уловка душманов. Их ноу-хау. Зная, что нередко впереди колонны идет специальная техника с траками для подрывов, они наловчились подкладывать под взрыватель пленку, что позволяло нескольким машинам пройти по мине невредимыми.

От взрыва у БТР отлетело несколько колес. Водителю оторвало ногу. Неведомая сила подбросила Рыжика вверх и ударила о камни. Сколько времени он находился без сознания, комбат не помнит.

«Ноги сильно посекло, но кости целы», — смутно донесся до него голос санинструктора, делавшего перевязку. Рыжик начал приходить в себя.

Уже в санчасти отряда у него диагностировали сотрясение мозга и сильный ушиб сердца.

Но больше всего проблем доставляла боль внизу живота. Прошло два дня. Боль нарастала. На третий день командир, нарушая все предписания доктора, попытался встать. Сделав несколько шагов, он застыл на месте: острая, резкая боль пронзила тело. В глазах потемнело, и он рухнул на пол. Причиной тому было внутреннее кровотечение. Но об этом станет известно позже.

Он не помнит, как его на носилках грузили в вертолет. Как санитары по гулкому длинному коридору чуть ли не бегом везли его на каталке в операционную кабульского госпиталя. Как над ним зажглись лампы, и бригада военных хирургов начала битву со смертью за его командирскую жизнь.

Операция длилась несколько часов. Затем двенадцать дней он находился в коме.

Казалось, что это конец. Но отряд верил, надеялся и ждал своего командира. С ним разведчики познали удачу. В нем они видели ключ своих побед. Свой оберег.

И Рыжик выкарабкался. Выдюжил. Вырвался из цепких костлявых лап войны. Победил ее. Потом врачи скажут, что привези его чуть позже, и им некого было бы оперировать…

На восстановление ушло два месяца. Офицер снова вернулся в свою часть. Однако после возвращения из госпиталя воевал он недолго.

За то время, что подполковник Рыжик возглавлял отряд, было уничтожено около восемнадцати крупных караванов и более десяти малых групп, которые перевозили оружие. Ненависть душманов к командиру пришедших на их землю «рейнджеров» была столь велика, что они назначили за голову офицера невероятную по меркам этой нищей, разоренной войной страны сумму — 5 миллионов афгани. Бешеные деньги!

На одном из боевых выходов его тайком сняли операторы какого-то арабского канала. После того как этот злополучный ролик стали с завидным постоянством крутить по пакистанским каналам с указанием суммы за жизнь Модеста Логарского, в Кабуле приняли решение перевести офицера в разведывательный отдел 40‑й армии. Там он благополучно дослужил до окончания своей афганской командировки.

Но это уже совсем другая история.

— Знаете, в Афганистане наши отряды специального назначения должны были стать той «завесой», на которую так рассчитывало командование 40‑й армии. И задачу эту мы выполнили, — сказал он в беседе. — Именно действия спецназа на той войне признаны сегодня западными аналитиками как наиболее эффективные. Однако мы были не в состоянии загасить накал набирающего силу «джихада». Мы лишь на время сбили его пламя, которое сегодня вновь полыхает с новой силой на этой многострадальной земле.

Вклад подполковника Модеста Рыжика Родина оценила двумя орденами Красной Звезды. Представляли и к высшей награде — Золотой Звезде Героя. Но представление затерялось.

Обычное дело для той войны…

Однако для всех, кто воевал под его командованием, он Герой. Герой, сохранивший солдатские жизни. Возвративший живыми матерям сыновей, женам и детям — мужей и отцов. Его путь оценен золотом высшей пробы — золотой благодарностью человеческих сердец.

Для всех них подполковник Рыжик — истинный Герой той далекой войны.

Модест Логарский. Батя.

Авторы :Лариса Кучерова, «Ваяр», фото из архива Модеста Рыжика.

https://vayar.mil.by/

https://vsr.mil.by/

Начало: https://pikabu.ru/story/modest_logarskiy_6400310

Обустройство

В первый же день, ближе к обеду, на вертушке в отряд прилетело начальство — генерал из штаба округа. Походил, посмотрел, приказал все палатки закопать в землю.

Легко сказать — закопать! Выжженная солнцем глинистая, щедро усыпанная камнями земля — что бетон. Ни лом, ни кирка ее не берут. О лопатах и говорить нечего.

После совещания с командирами Рыжик дал распоряжение взрывать землю тротиловыми шашками. На обустройство истратили около полутонны взрывчатки. В том числе разбирали и ребристые трофейные «итальянки» — те самые мины, которыми душманы щедро шпиговали дороги. Взрыв размягчал землю. Затем выгребали ее лопатами…

Крыши палаток и стены внутри них обложили стволами деревьев. Для этого пришлось срубить редкие тополя, которые росли вдоль речных берегов. Но стройматериалов все равно не хватало. В дело шли и добытые в заброшенных кишлаках пригодные для дела деревяшки.

На обустройство ушла неделя. Оборудовали склады, столовую, позиции для боевого дежурства, пекарню. Не забыли и про бани. В завершение установили вокруг лагеря минные заграждения.

Штаб, «секретку» и медпункт разместили в одном из капитальных зданий, предоставленном десантниками.

Десантники такому соседству обрадовались не очень.

— Эх, закончилась наша спокойная жизнь. Вот вы сейчас начнете их караваны «потрошить», а они в ответ станут нас «поливать» из минометов.

Предчувствия их не обманули…

Обстрелы

В марте отряд вошел в состав 15‑й отдельной бригады специального назначения. И практически без раскачки принялся за дело.

А дело было одно — борьба с караванами, уничтожение складов и укрепрайонов. Надлежало перекрыть текущий по тайным горным тропам из-за границы мощный поток оружия, боеприпасов, денег, медикаментов и другой материальной помощи.

Расположение отряда было весьма удачным. Он закрывал выход 98 вьючных караванных маршрутов, которые шли с Парчинарского выступа. Караваны выдвигались из базовых лагерей подготовки и снабжения Тери-Мангал, Ланди-Котал и Пешевар в глубь страны.

Караваны в этом районе ходили практически каждый день. Открыто, особо не таясь. Это была контролируемая моджахедами земля, на которой проводники чувствовали себя вполне вольготно. Советских войск в округе было немного. Боевые действия велись редко. Караванами никто не занимался. Вот душманы и потеряли страх.

Основная тропа пролегала по ущелью Дубанди. Неподалеку от выхода из ущелья у подножия каменной стены находился одноименный кишлак, ставший для душманов перевалочной базой. Здесь они после утомительного горного перехода могли спокойно передохнуть. Затем продолжали путь по равнине.

Машины в караванах встречались редко. В основном грузы доставлялись на лошадях, ишаках и верблюдах. На каждом до 150 кг. Впереди и позади колонны — охрана. Количество которой зависело от размеров колонны. Нередко охрана была обкурена гашишем. Ходили же они быстро. Почти бегом.

Уже потом для «баракинцев» станет очевидна зависимость активности боевых действий от времени года. Зимой в горах стоял лютый, пронизывающий до костей холод. Перевалы были закрыты снегом. Наступал «мертвый сезон». Боевые действия велись вяло, практически сходили на нет.

Весной, с наступлением тепла, перевалы открывались. Груженые караваны вновь начинали свой путь по каменистым тропам. Работы прибавлялось.

Вначале разведчики действовали осторожно. Изучали местность, осваивались, присматривались. Затем их поведение стало более дерзким. С каждым днем разведчики все больше и больше досаждали привыкшим к вольнице душманам. В ответ начались обстрелы. На территорию отряда из-за горы со стороны Бараки-Барака полетели мины и реактивные снаряды. Появились первые раненые. Доставалось и десантникам.

Разведчики церемониться не стали. По приказу подполковника Рыжика в сторону, откуда вели обстрел, открывали огонь батареи Д‑30 и РЗСО «Град». Обстрелы на время затихали. Затем все повторялось по кругу.

Так и жили. Бок о бок. Непримиримыми соседями.

Будни

В Суфле находился разведывательный пункт. Старшим группы был полковник Сергей Кузнецов. Там же дислоцировался батальон афганской армии.

С командиром афганского батальона Юсуфом разведчики быстро нашли общий язык и позже наладили очень хорошие отношения. Нередко от него приходила интересная информация. Не доверяя своим солдатам, он тайком пробирался в отряд.

Для недоверия, надо отметить, поводов было предостаточно. Родственные связи в этой вырванной в одночасье усилиями политиков практически из феодализма страны были очень крепки. Мобилизация в армию проходила насильственно. Не гнушались и облавами. Кого поймали, того в солдаты и забирали. Нередко у загнанных в правительственные войска граждан ближайшие родственники находились в окрестных бандах.

Предупредить единокровных единоверцев о готовящихся кознях неверных для мусульманина дело святое. И они предупреждали… Это в лучшем случае. В худшем — переходили на сторону антиправительственных сил. Порой целыми подразделениями и частями, прихватив с собой и технику, и вооружение, а иногда и советских военных советников. Это был наиболее ценный взнос. Такие случаи были нередкими. Судьба похищенных была мучительна и трагична…

Потому Юсуф лишний раз не афишировал перед подчиненными свою осведомленность и планы, а передавал сведения шурави напрямую, без свидетелей. Нередко, переодевшись в советскую военную форму, афганский офицер вместе со спецназовцами ходил на реализацию разведданных.

Юсуфа Модест Иванович и сегодня вспоминает добрым словом. Но особо он отмечает деятельность офицеров разведывательного пункта. Благодаря им разведчики получали точную информацию о времени появления караванов, маршрутах их движения, конечных точках, количестве машин или верблюдов и численности сопровождения. Предупреждали они и о готовящихся засадах.

К советам Кузнецова всегда прислушивались. Полученная от него информация была наиболее достоверной. Созданная группой агентурная сеть позволяла владеть ситуацией в районе.

На сотрудничество с шурави афганцы шли охотно. Кто-то из идейных соображений. Но таких было немного. Чаще выходили на контакт, чтобы отомстить душманам за гибель близких родственников. Месть на Востоке — дело чести. Один из основополагающих законов их жизнеустройства. Поводов мстить на той войне было в изобилии.

А нередко в основе «дружбы» лежала банальная корысть. Я уже говорила, что война превратилась для местного населения в прибыльный бизнес. Кто-то «стоял на довольствии» у местных банд. Кто-то сделал ставку на шурави. И за определенную плату делились с ними ценными сведениями. Чаще всего оплатой служили продукты питания. Мешки с мукой, крупы, сахар. Иногда платили деньгами.

Кто-то пытался сорвать двойной куш, стараясь угодить и вашим, и нашим. То была опасная игра со смертью. Наверное, она стоила свеч… Хотя кровавые развязки были нередкими.

На основе полученной от группы Кузнецова информации Рыжик вместе с офицерами штаба и командирами подразделений тщательно планировали каждый выход. На рожон не лезли. За цифрами не гнались. Единственным аргументом для проведения операции была гарантия возвращения группы «с войны» в полном составе.

Рыжик прилетел в Афганистан уже зрелым офицером. Среди командиров отрядов оказался самым «старым»: ему было 42 года. В то время как остальные едва достигли 30.

Комбат предпочитал осторожность. Он хорошо знал цену солдатской жизни. Шел только на оправданный, продуманный риск. Скрупулезно взвешивал каждый шаг, досконально просчитывал различные варианты развития ситуации и только после этого давал команду на выход.

Как следствие, за время его командования отряд не потерял ни одного человека.

Ни одного!..

Первый успех

Особо запомнился комбату Рыжику один из первых результативных выходов.

Дело было в марте. От офицеров разведывательного пункта поступила информация о большом караване с оружием и боеприпасами, который следовал из Тереми-Мангала к Дубанди и дальше на Бараки-Барак.

— Они пока на дневке стоят. Отдыхают. Когда продолжат движение — неизвестно, — сказал Кузнецов Рыжику при встрече.

Точное количество охраны и лошадей известно не было. На перехват выдвинулась группа Александра Иванова, усиленная расчетом гранатомета АГС‑17 и двумя пулеметами. Всего 22 разведчика, загруженные до предела боеприпасами.

На место выдвигались на броне. Поколесив по окрестностям и сделав несколько остановок, БМП вернулись на базу. Никто не заметил, как во время одной из коротких остановок разведчики выскользнули из машин и растворились в серых сумерках среди серых камней оврага.

Приняли решение организовать засаду на выходе из ущелья. Вместе с разведчиками отправились и минеры, чтобы заминировать подходы к скрытым позициям на случай, если «духи» ломанут в атаку. Тропу минировать смысла не было. Впереди всегда шла охрана, которая нередко гнала перед собой отару овец. Преждевременные взрывы могли спугнуть погонщиков, и они ушли бы вместе с грузом из ловушки.

Место выбрали удачно. В 150 метрах выше тропы. Оборудовали позиции снайпера. По флангам и центру установили пулеметы и затаились.

Прошли сутки. В штабе все находились в напряжении. Рыжик нервничал. Его волновал вопрос о численности каравана. Точных сведений по-прежнему не было. Неопределенность давила.

А группа молчала. В эфир лишний раз не выходили. Душманы прослушивали частоты шурави.

Наконец ближе к вечеру следующего дня Иванов вышел на связь.

— Вижу около 90 человек… Это охрана… Пропускаю.

Спустя некоторое время Иванов продолжил:

— Пошли лошади… Насчитал больше 100 — и еще идут…

Волнение в штабе усилилось. Было очевидно, что караван значительно крупнее, чем предполагали изначально.

— Саша, затаись. Высылаем броню. Будем брать броней.

— Высылайте. А я их бить начну. Иначе уйдут.

Иванов замолчал. Спустя несколько показавшихся Рыжику бесконечными минут тишину эфира разорвали треск автоматных и пулеметных очередей, уханье гранатомета, разрывы гранат…

Десять боевых машин пехоты на предельной скорости рванули на помощь товарищам. К месту засады они подлетели минут через сорок. Бой уже стих. Вокруг лежали трупы душманов и лошадей. От их крови глинистая земля раскисла и чавкала под ботинками собиравших трофеи разведчиков, прибывших вместе с бронегруппой.

Огонь, который обрушила на душманов группа Иванова, был настолько точен и плотен, что «духи», угодившие в западню, не смогли оказать должного сопротивления. При этом разведчики очень удачно выбрали позиции: все бойцы были целы и невредимы. Ни одного раненого.

Все это время Иванов с группой оставались на склоне горы, прикрывая сверху действия подоспевших товарищей. Это станет для разведчиков неписаным правилом. Война в горах имеет свои законы. Кто выше — тот сильнее, за ним успех.

Они спустились вниз перед самым отходом. Когда угроза опасности сошла на нет.

Потери «духов» были существенными. Около 130 убитых. Трофеев взяли так много, что их с трудом загрузили в десять машин. Заминировав местность, разведчики, изменив маршрут движения, отправились на базу.

Захваченные трофеи сгрузили на плацу отряда. Горы мин различного назначения, выстрелы к РПГ, миномет, несколько пулеметов, немереное количество автоматов… Разведчики торжествовали. Позже один из них напишет в своих воспоминаниях: «Тогда-то и произошел какой-то внутренний щелчок у командиров и бойцов, которые поверили окончательно в то, что мы представляем силу, способную на многое и с которой «духи» должны считаться».

О результатах Рыжик доложил в штаб армии. Ему не поверили. Недоверие обожгло офицера, задело его за живое.

— Тогда приезжайте и посчитайте сами! — в сердцах рыкнул он и бросил трубку с такой силой, что чуть не расколол телефон.

Иванова представили к ордену Красного Знамени. Еще нескольких ребят из группы — к Красной Звезде.

В штабе с наградами не спешили. Документы легли под сукно…

Но, к счастью, не залежались там долго. Спустя несколько дней практически в том же месте группа разгромила еще один караван. Трофеев было чуть меньше, но результаты впечатляли. И снова обошлось без потерь.

На Иванова ушло еще одно представление на Красное Знамя.

Тогда наградным дали ход. Правда, Иванов получил только один орден…

Этому старлею, надо сказать, на операциях везло. Видно, высшие силы взяли лихого, отчаянно смелого, но не рискующего понапрасну офицера под свое покровительство. Его риск был тщательно продуман. Выверен. В небесной канцелярии полюбили его и в качестве презента даровали отменное чутье и удачу.

Смена тактики

Весна и лето 1985 года выдались горячими и результативными. Времени на отдых практически не было. Бывали месяцы, когда до двадцати дней разведчики проводили в засадах и боях. Случались дни, когда отряд уничтожал за сутки по два каравана. Разведчики валились с ног от усталости. Зато результаты впечатляли командование и ошеломляли врагов.

Такой прыти душманы не ожидали. Не ожидали такого поворота событий и их западные покровители. В лагерях подготовки боевиков, расположенных на территории Пакистана, американские советники подвергли тщательному анализу тактику специальных действий отряда. Были сделаны соответствующие выводы. В душманские отряды полетели скорректированные инструкции.

Душманы начали осторожничать. Куда делась былая наглость?! Тактика проводки караванов изменилась. Они стали мельче. Днем теперь практически не появлялись. Старались передвигаться по ночам. Усилили охрану. Стали ходить веером. Разведке маршрута уделяли особое внимание. Внимательно осматривали все близлежащие овраги, заброшенные дувалы, каждый пригодный для засады уголок. Для сопровождения грузов подключали и «духов» из баракинской «зеленки». Стали менять маршруты. Протоптанными тропами старались не пользоваться. Растекались по горам небольшими группами. Для отдыха приспособили еще один небольшой кишлак — Хуши.

Усилили они слежку и за пунктом постоянной дислокации отряда. Любое передвижение разведчиков тотчас фиксировалось цепкими глазами наблюдателей. Как только техника выходила за КПП, тут же на склонах окрестных гор начинали мелькать солнечные блики от зеркал. В небо поднимались кудлатые столбы дыма от сигнальных костров. По каменистым извилистым тропинкам проворно бежали грязные, обутые в старые калоши осведомители.

Разведчики тоже приспосабливались к новым условиям. Все чаще они устанавливали на тропах управляемые осколочные противопехотные мины направленного поражения и неконтактные взрывные устройства «Охота». Правда, эффект от них был не тот. Пока подскочит броня, «духи» успевали затеряться в горах, прихватив с собой и уцелевший груз, и трупы соратников.

Выходы из расположения теперь стали маскировать более тщательно. Вот когда пригодились раздобытые еще в Баграме афганские «бурбухайки» — местные грузовички, щедро украшенные гирляндами, амулетами, отгоняющими злых духов, и прочей яркой национальной мишурой. Благодаря этим видным за версту автомобилям выйти незамеченными было на порядок проще. Наблюдатели фиксировали передвижение боевых машин — но оставляли без внимания этот яркий, привычный глазу транспорт.

Начальство же ждало результат. Давило. Требовало, чтобы группы на тропах сидели чуть ли не постоянно. Рыжик убеждал, что работать надо не на авось — «найдут — не найдут», а реализовывать конкретные разведывательные данные. Это эффективнее, вдобавок гарантия возвращения на порядок выше. Командир не боялся идти, что называется, вразрез с генеральной линией, если это могло подвергнуть опасности подчиненных. За это его и уважали.

Как-то ночью в ущелье группа удачно «забила» караван. К месту засады отправили броню. Но в темноте из-за сложностей рельефа техника подойти не смогла. Надо было ждать утра. В отряде же в это время находился офицер из вышестоящего штаба. В погоне за результатом он стал требовать, чтобы группа незамедлительно, не дожидаясь брони, спустилась и начала досмотр местности.

Подполковник Рыжик как руководитель операции категорически отказался выполнять это указание.

— Сидите на месте до утра, не высовывайтесь, — приказал он группе. — Периодически обстреливайте подступы к себе. Досмотр проведете утром, когда броня подойдет.

Время доказало его правоту. Уцелевшие «духи», опомнившись, перегруппировались, переползли на противоположный склон ущелья и начали щедро поливать огнем место, где находились остатки разбитого каравана, а также вести неприцельный обстрел склона, на котором засели разведчики. Стреляли больше для острастки. Достать наших на хорошо выбранных позициях они не могли.

Перестрелка продолжалась до утра. Когда подошла техника — душманы отошли.

А пойди Рыжик на поводу у начальства, спустись группа для досмотра — их бы перестреляли, как куропаток…

Окончание следует…

Командир 668‑го отдельного отряда специального назначения (ооСпН) подполковник Модест Рыжик.

Модест Логарский — так «за речкой»  звали его враги.  Для друзей и подчиненных он навсегда остался «Батей». За опыт. За профессионализм. За мудрость и сохраненные жизни.

В историю афганской войны 668 ооСпН вошел как «Баракинский». Это негласное наименование пошло от названия небольшого городка — Бараки-Барак, приютившегося у подножия величественной трехглавой горы Мир-Абдаль-Сахиб. Рядом с этим городком находился пункт постоянной дислокации отряда. Там, на холмистых равнинах, окаймленных древними, помнящими еще Александра Македонского, нагромождениями скал, в сумрачных каменистых ущельях приграничной провинции Логар разведчики прошли полный огненный курс так называемой малой войны. Научились воевать дерзко, грамотно и умело. И во многом успех их действий зависел от командира. О нем сегодня  рассказ.

Ввод в Афганистан

В Афганистан «баракинцев» ввели осенью 1984 года. При формировании 668 ооСпН отказались от его комплектования жителями Средней Азии. К тому времени ставка на представителей мусульманских национальностей, оправдавшая себя в декабре 1979 года, потеряла актуальность. Согласно легенде, по всем документам он проходил как 4‑й мотострелковый батальон.

Первое место дислокации — местечко Калагулай под Баграмом. «Квартировали» в расположении мотострелкового полка, который в ходе очередной Панджшерской операции передислоцировали в Руху. Жизнь проходила под рев авиационных двигателей — палатки находились в километре от взлетно-посадочной полосы баграмского аэродрома.

Здесь отряд приобрел первый боевой опыт. Здесь же разведчики понесли первые потери, которые «наверху» связывали с промахами в планировании и организации боевых выходов. Эффективность и целесообразность применения отряда также вызывала много вопросов у руководства ГРУ. Разведчик спецназа — штучный

специалист. Его подготовка требует времени, значительных средств и усилий. И применять его надо точечно. Согласно предназначению и подготовке. А не для устранения бреши в армейских операциях.

К концу января 1985 года назрело решение о замене командира отряда майора Игоря Юрьева. Слухов и домыслов по этому поводу ходило много. Однако приводить их здесь я не буду. Остановимся на бесспорном факте: спустя месяц должность командира 668 ооСпН принял подполковник Модест Рыжик.

Офицер с редким именем

Имя свое Рыжик получил от батюшки, крестившего его в далеком 1943 году. Услышав зычный плач младенца, так похожий на его громогласный бархатный бас, святой отец благословил дитя:

— Коль голоса похожи, пусть и имена будут одинаковые.

Так и нарекли мальчонку православным именем Модест, что означает «скромный». Однако судьба ему выпала яркая и значительная.

…Назначение на должность командира отряда для офицера стало полной неожиданностью. В январе 1985 года он успешно командовал батальоном 3‑й гвардейской отдельной бригады специального назначения, которая дислоцировалась в Группе советских войск в Германии (ГСВГ). Ничто не предвещало резких перемен в судьбе комбата: из пяти положенных для службы в ГСВГ лет прошло только два с половиной. Совсем недавно батальон Рыжика успешно сдал московскую проверку, достойно отстояв честь соединения.

Возглавлял комиссию генерал армии Пётр Ивашутин, в то время начальник Главного разведывательного управления — заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. О требовательности этого генерала к проверяемым в войсках ходило много историй. Сдать ему проверку на оценку «удовлетворительно» считалось большой удачей. Подчиненные Рыжика практически все установленные для проверки дисциплины сдали на оценку «отлично». При всей въедливости и принципиальности проверяющих придраться им было не к чему. Несмотря на это соединению в итоге поставили «хорошо». Почему? А чтобы было к чему стремиться!

Богатыря с редким именем, подчиненные которого так лихо сдали проверку, генерал запомнил.

Потому, когда в Афганистане возникла необходимость срочно заменить командира отряда, в 3‑ю гвардейскую обрСпН пришла телеграмма: «Откомандировать подполковника Рыжика Модеста Ивановича в Афганистан». И дата: «11 февраля 1985 года».

Дальше события развивались стремительно. Спустя несколько дней Рыжик был уже в Москве. На инструктажи ушло не больше недели. Прививки не делали.

Перед отлетом генерал армии Ивашутин пригласил офицера на беседу, стал внимательно рассматривать офицера, как будто видел его в первый раз.

— Не боишься в Афганистан ехать?

— Никак нет.

— Не на учение едешь. На войну. Там сейчас жарко. Ситуация непростая. Надо перекрыть дорогу караванам. Как ты думаешь, получится у тебя? Как воевать-то будешь?

— Посмотрим, товарищ генерал. Думаю, что получится.

Генерал задал еще несколько уточняющих вопросов по службе. Потом спросил, есть ли квартира в Союзе у семьи. Он помнил, что семья находилась в Группе советских войск в Германии, ей предстояло в ближайшее время вернуться на родину. С квартирой ситуация была не самая лучшая. Прапорщик, который занял жилплощадь Рыжика, категорически отказывался ее освобождать. Ивашутин пообещал этот вопрос решить.

И уже прощаясь, заметил:

— А как ты с таким-то ростом в танке поместишься?

— Так мы же в танках не ездим, товарищ генерал армии. Мы же в основном «на броне»…

— Ну, да… Удачи тебе, сынок.

Удача офицеру спецназа была нужна, как никогда…

Легенда спецназа

В отряде назначение нового командира одобрили. Этого обладающего огромным ростом и внушительным телосложением подполковника, который одним своим видом внушал спокойствие и уверенность, в спецназе знали и уважали.

Еще до прибытия в Афганистан о подполковнике Рыжике в войсках ходили легенды. Особенно любили рассказывать историю о поверженных элитных овчарках погранвойск одной из сопредельных с Советским Союзом стран Варшавского договора.

…Дело было во время учений по реальному переходу Государственной границы, которые проходили на территории Краснознаменного Белорусского военного округа. Модест Рыжик, в то время командир роты легендарной

5‑й отдельной бригады специального назначения, возглавлял одну из семи разведгрупп «нарушителей». По их следу пустили двух служебных собак. Лучших. Прекрасно обученных. Два живых, заточенных на уничтожение клыкастых механизма, остановить которых могут только вовремя подоспевшие инструкторы…

Рыжик остался прикрывать отход группы.

Сложно описать словами шок и ужас пограничников соседней державы, когда они обнаружили бездыханные тела своих элитных псов, с которыми, судя по всему, расправились практически голыми руками. Без применения огнестрельного оружия. Тихо и бесшумно. В считаные секунды. …Когда же союзники узнали, что это дело рук одного человека, они просто отказались поверить услышанному. Пришлось явить миру уникального смельчака.

— Можете еще двух пустить, коли не жалко. Увидите, как это делается, — сказал Модест иностранным офицерам.

Из семи вышедших на задание разведгрупп, проникнуть на сопредельную территорию удалось только двум. Одной из них командовал Рыжик…

К слову, эту историю белорусские разведчики до сих пор передают из уст в уста с нескрываемым уважением и восторгом.

«Гнездо непуганых душманов»

Вскоре после прибытия нового командира в первых числах марта отряд перебросили в провинцию Логар. Местом дислокации определили район города Бараки-Барак. Хотя «город» для этого поселения было слишком громкое название. Скорее — внушительных размеров кишлак.

Сформировали довольно большую колонну. Около 300 машин. Построили ее по спирали на плацу. Определили задачи подразделениям. Проверили связь.

В путь двинулись ранним утром 3 марта. Наиболее опасный участок в районе Алихейля, который духи облюбовали для засад и минирования, проскочили без происшествий. Ни подрывов, ни раненых, ни отставшей техники.

Местом обустройства отряда выбрали участок в степи размером 100 на 300 метров. Неподалеку в прочных каменных сооружениях располагался 3‑й батальон 56‑й десантно-штурмовой бригады. Одни говорили, что это старые английские казармы. Другие утверждали, что здания эти в свое время принадлежали миссионерам англиканской церкви. Как бы там ни было, но строили их отличные мастера на века.

Рядом серой лентой бежала Гардезская дорога. За ней приютились низкорослые, прибитые к каменистой земле кишлаки. Между дорогой и кишлаками шумливо перекатывалась по камням небольшая речушка Логар. Чуть в стороне от лагеря стояла разрушенная мечеть. Где-то в километре от нее жил своей неспешной размеренной жизнью кишлак Суфла.

С двух сторон лагерь подковой огибала трехглавая гора Мир-Абдаль-Сахиб. На противоположном ее подножии, километрах в одиннадцати от Суфлы широко растекается тот самый Бараки-Барак, окруженный зарослями знаменитой баракинской зеленки.

Места здесь глухие, неприветливые, суровые. Как называли их уже успевшие обжиться здесь десантники — «гнездо непуганых душманов», коих в округе водилось несчетное количество. В одном только Бараки находилась вооруженная душманская группировка — около шести тысяч человек. На свои исконные земли чужаков они не пускали. Несколько раз советские войска при поддержке афганской армии пытались установить контроль над этой территорией, но ни одна операция успеха не имела. И мало кто решался соваться в прохладные тенистые кущи без крайней на то нужды.

Даже удалые десантники старались не лезть на рожон. До прихода спецназа они в основном сопровождали советские колонны, идущие на Гардез, очищали дорогу от душманских мин. Минами дорога была нашпигована, точно баранья лопатка чесноком. В Афганистане минирование поставили на поток, превратив в успешный, хорошо оплачиваемый бизнес.

Не только подрыв техники шурави, но и установка мины щедро оплачивались душманами. Западные покровители не скупились на денежные вливания. И дехкане могли заработать на порядок больше и легче, нежели поливая потом под палящим солнцем скупую на урожай землю с киркой и мотыгой в руках. Установить мину было несложно. Впрочем, выбор у местного люда был, если честно, невелик. Либо ты соглашаешься сотрудничать с душманами и получаешь огромные по меркам нищей, воюющей страны деньги. Либо рискуешь ускорить встречу со своими праотцами…

В кишлаках на крохотных делянках, как правило, работали старики, женщины и дети. Подростки и взрослые мужчины шли в банды. Днем они мирные дехкане. Машут тебе рукой, улыбаются. Ночью поставят мину, осуществят подрыв — получат причитающееся вознаграждение. Ничего личного, только бизнес.

В той стране и на той войне все имело свою цену. Размер оплаты зависел от вида подорванной боевой техники, количества погибших военнослужащих. Так, транспортная машина стоила от 100 —150 тыс. афгани. Подрыв БТР — около 200 — 250 тыс. афгани. Танк — уже 400 тысяч. В переводе на конвертируемую валюту — около 20 тысяч долларов США. Свою цену имели и жизни солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров. Это был прейскурант смерти. Чем крупнее звезды — тем значительнее сумма. Отработал — получи.

Благодаря многочисленным информаторам, которые тоже получали свою долю, душманы, как правило, заранее знали, где и когда должна пройти колонна шурави. И накануне ночью черные юркие тени скользили вдоль дорог, после чего на них появлялись фугасы или мины. Нередко «сюрпризы» устанавливали буквально за несколько минут до появления головной машины.

Потому саперы без работы не сидели. После очистки дороги десантники выставляли посты охраны. При необходимости они могли «шумнуть» душманов, нанести неожиданный удар. Однако набеги эти были эпизодичны. Самостоятельно с бандами и против караванов они воевали редко. Но если уж ввязывались в бой, то дрались на славу. Точно черти. Это вызывало у врага заслуженное уважение. Что-что, а воинскую доблесть, отвагу и мастерство в Афганистане ценить умеют.

Продолжение следует…