Эту историю я знаю со слов своих бабушек, я называю так двух сестер своей родной бабушки. Она умерла, когда я была маленькой, а они всю жизнь прожили вдвоем и были самыми настоящими бабушками мне и толпе моих двоюродных сестер и братьев. Но мне особенно – я была старшей из всех и провела у них практически всё детство.

Они были украинские немки из-под Херсона. В 42, кажется, году их (мать, четверо дочерей и двое сыновей, от 18 и младше) как фольксдойч против воли вывезли в Германию, где они жили до 45-го на ферме под Берлином.

В мае 45-го они бежали с тюльпанами встречать освободителей, радуясь, что теперь их вернут домой.

В июне их посадили в товарные вагоны и увезли сильно дальше. Сюда, в Сибирь.

Сыновья по пути или раньше потерялись, до Сузуна добрались только женщины.

Здесь их поселили впятером в избушке 3х4 метра, и мать каким-то образом осталась «на хозяйстве» а девочки были отправлены на лесоповал, рубить сучья и таскать ветки. Там, в лесу, работалось, конечно, адски тяжело. В любую погоду, в любом состоянии – топор в руки, и вперед… Но говорили, что всё равно было весело — молодость, 15-20 лет, и русские их там не обижали.

А вот и сама история, со слов баб Риты, художественное описание – моё, но я выросла в этих местах, так что поверьте на слово, всё так и было.

Зима. Ночь. Непроглядная темень. Дорога в лесу. Бездонное звёздное небо видно между огромными соснами по бокам дороги. Видно потому, что людей везут в открытом грузовике. И бригадир говорит: «Девчонки! Вы же так красиво поёте, я как-то слышал. Спойте что-нибудь на своём». А они знали только свои меннонитские религиозные гимны да пару песен из жизни в Германии помнили. Надо еще сказать, что акустика в ночном зимнем лесу – куда там той «Ла Скале»…

И вот. Над всеми этими сверкающими в свете фар снегами. Над столетними этими соснами. Над тарахтящим этим грузовичком и людьми в телогрейках и пимах. Надо всей этой прекрасной ссыльнокаторжной Сибирью-мачехой. Прямо до самых звёзд. Звонкими девичьими голосами взвилось «Дойчлянд юбер аллес!». Скупая мужская слеза скатилась по щеке бригадира: «Господи, красиво-то как!».

ПыСы. Даже будучи сильно уже пожилыми, когда рассказывали мне эту историю, чтоб поделиться светлыми моментами своей жизни, они не могли понять, отчего я так истерически ржу. Чистые, наивные души, царствие им небесное.