Возвышение ученицы мага. Глава IV. УТЕШЕНИЕ ДРУЖБОЙ. ч.2⁠⁠

Взрыв.

Матиас приник к виадуку и закрыл голову руками.

Сверху полетели камни, пыль, крошка, куски дерева. Что-то больно ударило по спине, а прямо перед лицом упала чья-то оторванная по локоть рука.

— Тобиас?

— Я здесь.

— Ты жив?

— Конечно. 

— Это прорыв, — сказал Пахомий и крепче сжал копье, но глаза его ничего не выражали.

— Прорыв? — спросил Матиас.

— Да. Переходят в наступление.

Соседний виадук обрушился, камни полетели в облака.

Все трое отряхнулись и вошли в полуразрушенную башню, чтобы занять позиции у окон.

Из соседней башни уже стреляли легионеры, но колонна их шла другим путем, а потому та башня вскоре опустела. Огнем и магией прошелся первый полк легиона, разрубая волну восставших. Уничтожив все на своем пути, легионеры нерушимой колонной ушли к мосту в трибу ремесленников.

— Что это было? Больше никого не видно, — спрашивал Матиас.

— Видимо, они решили уйти в город, — отозвался Тобиас.

— Их окружили. Эти решили вырваться, — подтвердил Пахомий, — восстание победило.

Тогда в комнату зашел один из магов и сказал зычно:

— А вы чего здесь! Бежим, все идут на штурм башни комитета!

— На горком! — кровожадно произнес Матиас.

Тобиас, не любивший бравады, неодобрительно посмотрел на друга.

Все трое встали и побежали вслед за магом.

Все башни вокруг здания городского комитета были захвачены. Из них били лучи. Кристалл на куполе разрушил несколько башен, несколько изуродовал, снеся половину этажей, после чего, защитники комитета попытались снести виадук, что вел в башню. Переход в самую крупную вышку города был крепким и выдержал один выстрел. С него посыпались камни, выпало несколько кусков и оторвало балюстраду на целом участке, но он выдержал. На этом энергия кристалла закончилась, и с помощью старинного подъемного механизма, его спрятали обратно в куполе.

Силы защитников комитета были на исходе. Настал момент штурма.

Собравшись с силами, на каждой башне выкинули большие синие флаги, затрубил рог. И восставшие побежали по одному виадуку. Из всех окон охрана комитета стреляла по ним. Синие повязки защищались мебелью, трофейными щитами и разными досками, но их все равно прожигали, и целый отряд, уничтоженный почти полностью, был вынужден откатиться обратно.

Вновь ударили лучи со всех сторон. Тяжелая перестрелка продолжилась. Так было, пока солнце не приблизилось к Дому. Вечер покрасил всё. Башня комитета перестала отвечать на выстрелы.

Тогда вновь затрубил рог. Синие повязки хлынули по переходу, единичные лучи ещё попадали по восставшим, но волна была непоколебима, и дойдя до дверей, быстро влилась, заполнив первый уровень, на котором никого уже не было.

Охрана комитета отстреливалась на лестничных пролетах и в коридорах верхних уровней. Они строили баррикады, захламляя проходы. Восставшие все разрушали и продвигались вперёд.

Затем произошел ещё один взрыв. Башню потрясло.

Куски камней полетели вниз, что было видно из окон.  

Отряд, в котором были друзья, в это время отдыхал в коридоре перед новой атакой. Все сидели на полу или на ящиках и столах, кто-то ел вяленное мясо, кто-то играл на свирели, звуки которой плохо сочетались с сугубо городской обстановкой.

— Купол взорвался… — сказал Матиас.

— Да, — сказал Пахомий, — похоже, кто-то неаккуратно использовал кристалл.

Сплюнув в окно, Тобиас спокойно заговорил:

— Вот уеду отсюда, не будет рядом никаких кристаллов, тошнит уже от них, от всей этой магии.

Он говорил так спокойно и без всякой злобы, по-простому и мечтательно.

— А я буду продавать лодки всем людям! Я буду делать их так много, что даже бывшие рабы смогут их себе позволить! — сказал Матиас.

— Да, так, все летают, никто не работает — отозвался Пахомий.

— Тебе не нравится эта моя мечта? — Матиас чуть пихнул его локтем.

— Мы сражаемся не за это, — ответил Пахомий.

— А за что?

— Ты поймешь, когда мы победим.

— Не верит он ни во что, — сказал Тобиас, глядя куда-то в небо, — но он не злой, просто не верит. И всё.

— А за что ты, Пахомий, сражаешься тогда? — спросил Матиас.

Пахомий ничего не ответил, только посмотрел на Тобиаса своим нейтральным взглядом. Разум в нем одержал победу над душой, но душа не исчезла, стала разумной и подчиненной.

Сражение продолжилось, когда вернулся лидер отряда.

Маги шли по коридору, заходя в одну комнату за другой, но почти везде было пусто, и лишь немногие образованные рабы сидели там в углах, надеясь на лучшее, их восставшие не трогали. Охрана комитета отступала на верх, уже не обороняя своих заграждений.

Наконец, маги дошли до верхнего этажа, который предстал холмистой равниной из обломков, порушенных опор и кусков каменных плит.

Здесь завязалась последняя перестрелка. Охрана испускала лучи, растрачивая последние капли энергии своих кристаллических наконечников.

Но здесь сопротивление сил комитета стало ожесточенным, как никогда. Вершина башни покрылась голубой паутиной, летела пыль, взлетали камни, прожигались тела восставших, но они продолжали перебегать через груды камней, влетая в очередную низину среди руин, и там сцеплялись в рукопашной драке с защитниками башни. Охрана колола и резала восставших, но синие повязки вновь набрасывались, окружали, хватали, били и закалывали, задавливая своим числом и неистовостью.

Матиас бежал с Тобиасом рядом, когда настал их черед штурмовать следующую гору мусора, поверх которой упала большая колонна.

И тогда один выстрел сразил Тобиаса. Луч прошел через плечо, оторвав правую руку, и самого Тобиаса отбросило назад. Матиас и Пахомий склонились над ним. Изо рта раненного потекла кровь. Он смотрел на них, как будто не понимал, что произошло, и Матиас отвечал ему тем же взглядом. Пахомий оторвал кусок туники, чтобы прикрыть рану, Матиас подобрал вблизи чей-то окровавленный мешок и подложил под голову Тобиаса, взгляд которого стал блуждать по небу, словно в поисках места, куда должна улететь его душа.

Они не успели друг другу ничего сказать, шок заткнул им рты, только медленно смотрели, один на жизнь, двое на смерть.

— Поля… поля… — успел прошептать Тобиас.

После чего глаза его покинула жизнь.

В растерянности Матиас продолжал наблюдать, склонившись над уже мертвым товарищем.

— Вперёд! — прокричал кто-то.

Затрубил рог.

Мимо продолжали бежать восставшие. Синие повязки занимались остатки вершины.

А потом кто-то крикнул:

— Победа!

И везде поднялся ликующий рев.  

В городе произошла революция.

Городской комитет был упразднен, вместо него была создана комиссия магов из ведущих заговорщиков, председательствовал в которой Леандр, как лидер заговора.

Был установлен порядок, по которому комиссия сама привлекала в число участников виднейших магов и бывших легатов из легиона, и в основном, конечно, тех, кто сочувствовал революции синих повязок и недолюбливал комитет псиоников.

Рабство было отменено.

Вся работа в городе теперь оплачивалась деньгами в обязательном порядке. Таков стал закон. Но никто не сказал ни слова о гоблинах на полях, ведь те не были людьми. Людей не волновали все остальные расы, населяющие планету, их город парил над ней и существовал только для себя.

Случилось то, что было важно для людей, на что они надеялись спустя несколько десятилетий жизни, в которой ничего не менялось. Люди стали свободны. Труд высвободился из подвалов, где удерживался псиониками и легионом. Легаты девяти полков, что сдерживали воинство Нарума, прислали спустя несколько дней письма, в которых выражали свою преданностью Мерхону и признавали новое руководство города.

Замысел Леандра оказался верным. Никто не захотел защищать псиоников. А руководство легиона и даже скептики, выступающие за имперское гармоническое управление, не смогли вразумить их, и те не поверили в угрозу, не поверили в потерю власти и уважения. Леандр верил, что власть может либо расти, либо уменьшаться. Комитет не хотел ограничивать свою власть, не хотел и укреплять её, и теперь нет никакого комитета, а только магическая комиссия.

Леандр сделал ставку на жадность и свободолюбие людей. Жизнь в городе не менялась долгое время. Люди не беднели и не богатели, кроме отдельных купцов, что набивали свои сундуки, пользуясь рабским трудом. Но и купцы устали от рабства, потому как они владели и управляли неделимым мануфактурами, которые были однажды организованы псиониками. Рабы были закреплены за своими башнями, их нельзя было ни продавать, ни освобождать, только комитет мог решать судьбы рабов, перемещая их с одной мануфактуры на другую, чтобы равномерно воспроизводить необходимые городу товары.

Теперь не было рабства. Теперь купцы могли делать что хотели, торговцы овладели своим богатством, люди получили свободу, а маги власть. Синие знамёна реяли над куполами, синие штандарты украшали стены. Воссозданный заново первый полк легиона носил синие туники. Мерхон стал синим.

Везде ходили горожане, гулял пьяные компании, где-то запускали фейерверки, привезённые из города Хон, новые кофейни были переполнены. Кругом играла музыка, и веселье лилось реками по воздушным улицам и виадукам.

— Отлично… отлично… — приоткрыв рот в своей манере бормотал Тонг Нарума, глядя в свиток, а возможно и сквозь него, уже в смысл прочитанного донесения.

Весть о случившейся в Мерхоне революции порадовала его. Поход оказался удачным.

Поверившая в многочисленность войска разведка легиона донесла своим командирам неверные сведения, и легион лишь сдерживал Нарума, не решаясь пойти в атаку на позицию Тонга, что была прикрыта лесами и находилась на возвышенности.

Разбив множество палаток вокруг большой площадки для каменных платформ, легионеры встали на краю пшеничного океана, по которому проходило одно огромное пятно выжженной области. Лагерь был окружен рвом и насыпью, стояли часовые. Рядовые легионеры часто подходили и разглядывали лес и заграждения островитян, над которыми возвышались знамёна рода Нарума, три черных круга не белом фоне.

Копья с кристаллическими наконечными позволяли легко истреблять гоблинов, но островитяне умели воевать, и пусть их воинства были меньше и хуже снабжены, но они были в разы профессиональнее легионеров, ведь это были отборные воители, обучавшиеся с детства, дети предыдущих воителей и отцы будущих. 

Мерхон же теперь был ослаблен внутренней распрей, а Тонг, возможно, получил внутри него нового союзника и возвысил свое положение в городе Эр тем, что имел более качественные связи с новым руководством ведущего города планеты.

Теперь Нарума могли отступить. Воители рода исполнили свое предназначение ни разу не воспользовавшись мечом, Тонг Нарума завершил поход без единого сражения. Но лишь время покажет, одержал ли он полноценную победу, принадлежит ли эта победа и ему в том числе.

— Уходим, труби отход, — бросил Тонг.

Преданные воины рода Нарума не задавали вопросов, не возмущались, а лишь следовали за своим господином, не важно, в безумной атаке или в безудержном бегстве.

Днем, когда легион поднимется по склону холма до места, где был вражеский стан, то обнаружит его реальные размеры. Разведчики доложат, что силы Нарума, вышедшие из лагеря оказались невелики. Но горные леса уже скроют воинство в охристом дневном тумане.