Цена плакун-травы⁠⁠

Я всегда считал бабушкины истории красивыми сказками. Ну, знаете, как в детстве: леший, водяной, русалки, травы, что клады открывают. Антураж. Приятно, конечно, думать, что в знакомом с детства лесу есть капля магии, но в тридцать лет, когда у тебя ипотека и дедлайн на работе, не до того.

Пока не встретил Алину.

Она появилась в моей жизни так же внезапно, как летний ливень. Мы столкнулись в буквальном смысле в кафе, она роняла папку с эскизами, а я помогал собирать. Ее улыбка была грустной, какой-то отстраненной, будто она постоянно видела что-то за моим плечом. Глаза цвета речной воды на закате.

Мы стали встречаться. Она была художницей, странной и прекрасной. Говорила, что черпает вдохновение в старых легендах. Часто уводила меня за город, на берег озера, в те самые дебри, где, по словам бабушки, «нечисть бродит».

— Ты веришь в русалок? — как-то спросила она, глядя на воду, в которой пламенел закат.

Я усмехнулся, обнимая ее за плечи.
— В смысле, в девушек с хвостом? Вряд ли.

— Нет. В девушек, которых забрала Водяница. В девушек, которые тоскуют по земле, по любви, по теплу человеческого сердца. Их слезы, говорят, падают на берег и превращаются в плакун-траву.

У меня по коже пробежали мурашки. Плакун-трава. То самое растение из бабушкиных сказок.

— А что? — я попытался шутить. — Хочешь найти? Говорят, клады открывает.

Она повернула ко мне свое бледное лицо, и в ее глазах стояла такая бездонная тоска, что мое сердце сжалось.
— Клады… Да. Но не золотые. Она может открыть дорогу домой. Для тех, кто потерялся между мирами.

В ту ночь мы сидели у костра дольше обычного. Алина прижалась ко мне, как будто замерзала, хотя лето было знойным. И мне почудилось, что в чаще, за кругом света от огня, кто-то ходит. Слышался тихий шепот, хруст веток, будто кто-то невидимый наблюдал за нами.

— Это они, — прошептала Алина, не поднимая головы. — Лесная мелочь. Боятся тебя. Но меня… меня чувствуют.

— Кто? — спросил я, чувствуя, как по спине ползет ледяной холод.

— Нечисть. А плакун-трава… она над ними власть имеет. Заставит служить тому, кто ее сорвет с правильным заговором.

После того вечера она стала пропадать. Телефон не отвечал, а на мои сообщения приходили односложные: «Занята. Вдохновение». Я сходил с ума от ревности и беспокойства. И в конце концов, вспомнив все ее странные слова, пошел к бабушке.

Старушка долго молчала, когда я все выложил.
— Плакун-трава, внучек, — наконец сказала она, качая головой. — Сила великая. Но растет она не везде. Только там, где слезы русалки-землянки упали. Той, что по своей прошлой жизни тоскует. Она ищет способ вернуться. А для этого… для этого ей нужна жертва. Любовь настоящая, которую она отдаст Водяному в уплату за свою свободу.

Ледяной ком встал у меня в горле.

В ту же ночь я поехал на озеро. Интуиция, предчувствие — не знаю, как назвать, — вела меня. Луна была полной и яркой, заливая лес мертвенным серебристым светом. В воздухе пахло тиной и дикими травами.

Я вышел на поляну и замер.

Алина стояла на коленях у самой кромки воды. В ее поднятой руке, освещенная лунным светом, росла высокая, стройная трава с темно-лиловыми соцветиями-свечками. Плакун-трава. Она была настоящей.

И вокруг… Вокруг шевелилась тень. Не одна — множество. Из-за деревьев выглядывали бледные, вытянутые лица с пустыми глазницами. В воде плескалось что-то большое и темное. Воздух звенел от тихого присвиста, шепота, хохотка. Вся нечистая сила окрестностей сошлась сюда, на зов травы. Они теснились, но не смели подойти ближе, будто упирались в невидимую стену.

— Алина! — крикнул я.

Она обернулась. Ее лицо было залито слезами, которые блестели в лунном свете.
— Прости, — простонала она. — Я так хотела вернуться. Снова стать человеком. Я так устала быть между небом и водой!

Из озера с гулом поднялась высокая фигура, сотканная из воды, тины и старого коряжника. Водяной. Его рот был щелью, полной ила.

«Цена уплачена?» — проскрипел он, и звук был похож на скрип разрываемого дерева.

— Нет! — закричал я, бросаясь к Алине. — Я не отдам тебе ее! Что бы это ни значило!

Водяной повернул ко мне свое страшное лицо. «Ты ее не отдаешь. Она отдает тебя. Ее любовь к тебе — вот ключ. Вот плата за ее свободу. С твоей душой она сможет снова стать живой девушкой».

Я посмотрел на Алину. Она смотрела на меня с такой мукой и такой любовью, что все внутри перевернулось. Она не хотела меня губить. Она просто хотела жить.

— Руби! — вдруг крикнул кто-то сзади. Я обернулся и увидел маленького, сморщенного человечка, прыгающего от нетерпения. — Руби траву! Она их сдерживает! Повелевай!

Я не думал. Я действовал. Рывком выхватив перочинный нож, я бросился к стеблю и перерезал его у самого корня.

Раздался оглушительный вопль. Свет плакун-травы вспыхнул ослепительно, и все тени вокруг взвыли и отхлынули. Водяной с ревом рухнул обратно в озеро, подняв фонтан брызг.

Когда свет угас, я стоял один, сжимая в руке теплый, пульсирующий стебель. Поляна была пуста. Нечисть исчезла.

Исчезла и Алина.

Только на песке, на том месте, где она стояла, лежала лужица воды, похожая на гигантскую слезу.

Я остался один. С травинкой в руке, что может открывать клады и повелевать всей нечистой силой. Но самый большой клад, любовь, она у меня отняла. И теперь по ночам, когда луна светит особенно ярко, я выхожу к озеру. Сижу на берегу и жду. И мне кажется, что в шепоте камышей слышу ее голос.

А плакун-трава… она плачет. Ее сок, похожий на слезы, сочится по моей ладони. Напоминая о цене, которую мы чуть не заплатили. И о той, что я заплатил сполна.

Поддержать автора: https://pay.cloudtips.ru/p/6e9a97f2