Интервью с собственником Firefly Aerospace, часть 1⁠⁠

Кратко о человеке:

Максим Поляков - американский предприниматель украинского происхождения, в 2017 году выкупивший и перезапустивший обанкротившуюся американскую компанию Firefly Space Systems. Главный офис компании базируется в США (Cedar Park, Texas), а научно-исследовательский центр в Украине.

О лунных целях США

- Макс, недавно Firefly Aerospace попала в список 9 компаний для участия в лунной программе NASA. Хочу с этого и начать. Расскажите немного о процессе отбора.

- Эта программа была анонсирована в феврале. NASA анонсируют различные пулы программ. Большие холдинги - Boeing, Lockheed Martin, Aerojet Rocketdyne, Northrop Grumman - возникли в эру холодной войны, из-за того что обе страны (США и СССР) финансировали космос и гонку вооружений. После успеха со SpaceX у NASA и Department Of Defense появилось понимание, что старые динозавры делают хорошо, качественно, по науке, но дорого и медленно. А динамика освоения космоса растет. И нужно больше скорости за меньшее количество денег.

На самом деле эта волна у американского правительства была еще в 2008-2009 году. Тот же SpaceX сейчас для них очень многое делает, обеспечивая дешевые пуски для их потребностей. И это всем нравится.

Потом возникла следующая цель - освоение Луны. По разным причинам: от политических и экономических до военных, естественно. Америка не может остаться в стороне, учитывая тот бэкграунд, который она сделала в гонке за Луну с СССР.

Кстати, в 2009 году был Google Lunar X Prize - конкурс на $30 млн тому, кто первым посадит определенную массу на Луну.

- Насколько я читал, это не взлетело.

- Да, Google это закрыл. Но программа простимулировала компании, которые делают так называемые лунные посадочные модули, лунные роверы. Задачи делятся на то, чтобы долететь правильно, сесть правильно, переместиться. Потом должен быть ровер или робот, отобрать образцы породы и вернуть их на Землю. И, конечно, когда ты сел на Луну, прожить там достаточно долго: здесь уже батареи, солнечные панели, выживаемость.

Этот Google Lunar X Prize “родил”, наверное, около 20 компаний. Но в итоге из-за того, что программа схлопнулась, осталось, наверное, компаний 5. Они простимулировали, например, израильский лунный посадочный модуль и ровер, который сейчас будет лететь на Falcon 9 на Луну.

- 10 лет назад это было неактуально, видимо.

- Движение было, но никто не понимал зачем. Сейчас понимание появилось - это стратегически нужно Америке. И под такие цели NASA анонсирует программу. Они сейчас тестируют, кто валидируется и станет партнером надолго.

Программа на 10 лет, но Джим (Брайденстайн, директор NASA - Ред.), говорит: “We come to the Moon to stay”. Все же понимают, что одно дело - прилететь, водрузить флаг и улететь. А другое дело - остаться. Они отрабатывают концепцию лунной и окололунной баз, чтобы потом лететь дальше.

- Что требовалось от компаний?

- Там гид где-то на 300 страниц. В комиссию подается аппликация, которая писалась 6 месяцев. Комиссия проводит аудит on site. Просто бумагу подать не получается. Ты же должен вписаться под жесткие сроки.

На стартовом этапе в зависимости от твоей интересности тебе дают от одной до трех миссий, которые ты должен выполнить. Например, говорят: “Вот тебе 50 кг, они должны быть тогда-то доставлены в эту точку на Луне в таком-то состоянии”. Процесс создания всех этих вещей идет 3-4 года.

Участвовало до 50 компаний. Все они переплетены в альянсах. Внутри этих 9 компаний нас больше, чем один Firefly. Я всегда оцениваю это как комплексный подход.

- Что вы имеете в виду?

- По сути если у тебя есть только лунный модуль и ты его пускаешь на Falcon, то рано или поздно Илон Маск, который понимает, что с этого тоже можно много заработать, говорит: “Я тебя не повезу”. Это же как ездить на Аляску за золотом. Ты платишь за билет, а потом капитан парохода видит, как ты возвращаешься с огромными мешками золота, и просит свою долю - или не везет тебя.

Поэтому мы (и еще Lockheed Martin) - одна из немногих компаний, которые имеют стратегию полного цикла. У нас будет носитель. Мы ни от кого не зависим. У нас отрабатываются элементы, по которым мы участвуем в лунной программе, но мы пока не можем о них говорить.

- Почему? NDA?

- NDA. Ну и конкуренты же узнают (смеется). Но поверьте, у нас все будет хорошо. Плюс площадка: уже есть 2 космодрома - во Флориде и Калифорнии. Есть средства телеметрии. Есть понимание, как выживать на Луне максимально долгое количество времени, понимание, как вернуться. Есть математики, которые делают системы управления и посадки.

Поэтому то, что мы сейчас делаем в рамках нашей ракеты и Firefly в общем, очень во многом пересекается: двигатели, GNC (guidance, navigation and control - Ред.), баки - это все очень упрощает нам создание именно лунных элементов, которых нам не хватало. Проще, чем тем компаниям, которые занимаются постройкой только лунно-посадочного модуля или только лунохода. Вы внизу у нас наверняка видели модель лунохода - он должен будет полететь и поехать (смеется).

Луноход в холле офиса

- Ваша основная разработка - это же носители, которые выводят на низкую и солнечно-синхронную орбиту. Верно?

- Да.

- А как они долетят до Луны?

- Наша Beta - это концепция triple-core Alpha. Три “альфы” вместе. Этот носитель по характеристикам даже чуть лучше, чем известный Циклон, который делают украинцы. Две таких ракеты - это один Falcon. Эта ракета тоже долетает до Луны. Она не может вывезти людей, людей может вывезти только класс Heavy - Delta 4 Heavy, Falcon Heavy. До сертификации, чтобы человека посадить в капсулу и отправить, пройдет еще очень много лет. Реально, думаю, на Луну люди отправятся не быстро.

- Через сколько, по-вашему?

- 5 лет. Вообще мы как компания хотим использовать космос для нужд Земли. А лететь в космос туристами, смотреть там что-то… Нужно сначала здесь разобраться. А не лететь на другую планету, чтобы ее загаживать и трансформировать. У нас тут Земля погибает, а мы летим на Марс, что-то там взрываем, какую-то картошку сеем. Я понимаю: ресурс, экономика, новые знания. Но человек пусть здесь сначала разберется.

- И поэтому…

- Поэтому мы участвуем роботизированными миссиями. Компания использует интеллект двух государств. Если брать бывший Советский Союз, Украину я считаю №1 по интеллекту: носители, спутниковые системы, авионика, авиация - это все было здесь. Конечно, это все умерло и уехало, но кластер людей, которые это помнят, остался. Старые знания остались. Плюс у молодых формируется пассионарность. Мы это видим хотя бы по тому, как за последние 4-5 лет страна начала себя защищать. Но еще пассионарность в Украине развита с точки зрения находчивости: все знают, что украинцы очень умные и хитрые.

Мы начали с инжиниринговых школ - сейчас они в 6 вузах. Проводили чемпионаты по ракетомодельному спорту, Vernadsky Challenge, BestRoboFest, соревнования по дронам. В Украине мы сделали сильный кластер - в Днепре. Он был изначально сильный: и по компаниям, которые помогают Noosphere, и по образованию. Какие-то старания остались от Южмаша. Но мы со старой школой сильно не взаимодействуем.

О выкупе американской Firefly и ограниченном ракетостроении

- Как получилось с Firefly?

- Американскую Firefly мы восстановили через процесс ликвидации, банкротства. Сейчас там работает уже 180 человек. Мы переделали ракету, которую они разрабатывали до этого, чтобы она стала дешевой в производстве, надежной, без лишних наслоений. Энергетические параметры мы дали главному конструктору. Дальше все пошло само.

- В прессе писали, что их тогдашнее банкротство было связано с конфликтом с Ричардом Брэнсоном. Firefly обвинили в использовании разработок Virgin Galactic.

- Да. Когда я стал эту компанию спасать, я впервые тогда столкнулся с новой темой. Мне очень понравился Том (Маркьюзик, CEO Firefly Aerospace - Ред.). Очень умный человек, один из топов по квантовой физике в Принстоне, но не бизнесмен. Том работал до этого в Blue Origin, Virgin Galactic, был вторым человеком в двигательном отделе SpaceX.

- А была нечестная конкуренция?

- Это было "интеллектуальное рейдерство". Тома обвиняли в неправомерном использовании конфиденциальной информации, и никто не думал, что компания встанет с колен. Когда зашли мы, то встретились с оппонентами в легальном поле. Был определенный диалог, он занял какой-то время, и две стороны договорились. Хотя это и было трудно - ракетная компания Virgin, все эти бренды, а тут украинец. Но договорились.

Потом осень, Техас, я поехал посмотреть условия. И понял, что там идеально. Калифорния очень зарегулирована. Для любых испытаний нужен экологический надзор, это занимает кучу времени. Техас - ковбойская столица, большие территории, открытые люди. Он более приближен не к непонятной Кремниевой долине, а к реальному сектору. Идеальное место. Мы довольно быстро все восстановили, у нас там суперкоманда.

- Зачем и как появился украинский центр?

- Мечта о том, чтобы все это с Украиной связать, оставалась. Мой папа был в структуре Хартрона (сейчас - украинский холдинг по производству систем управления для космической техники - Ред.) как раз по авионике, мама там же. Я - из семьи космических инженеров. Мы начали прорабатывать украинскую часть. Но оказалось, что есть много запретительных обвязок. Был довольно долгий диалог с Вашингтоном, с Госдепом. Они поняли нашу ситуацию. Нам дали лицензию для TAA - Technical Assistance Agreement - это лицензия в рамках ITAR для сотрудничества между двумя странами. Мы - первая частная компания, которая это получила.

Мы, конечно, близко работаем с высшими органами, чтобы им было хорошо и спокойно. Там есть целая процедура, чтобы технологии никуда не утекали, а оставались только в рамках двух офисов. Это значительно усилило Firefly. Мы можем масштабироваться здесь, в Америке. Тем стало больше. Интеллект двух стран стал рождать интересные вещи.

Чем больше спектров работ, тем больше инструментария, которым владеешь. Для двигателей для Луны будут работать другие технологии, по которым мы можем пойти дальше. Это все заматывается в клубок. Нужны украинские студенты, которых нужно учить. Мы еще открыли кафедру по двигателестроению в университете Техаса в Остине. Тут в Днепре очень плотно работаем с физико-техническим факультетом. Но я склоняюсь к мысли, что нужно будет делать частный вуз. Это же не только ракетостроение. Это новые технологии, проектирование, топологическое моделирование, термодинамика.

- Касательно компании. Вы сказали, всего 180 человек в компании?

- В Остине 180. Здесь 160: на заводе 120, в конструкторском бюро - 40. И это только в ракетостроении, всего же в космической сфере в Украине у нас задействованы более 600 человек.

- Как распределены роли? Что можно делать в украинском представительстве? Физически, технологически.

- Какие-то структуры у нас задублированы с Техасом, какие-то есть только там. У нас это двигателестроение - любые типы двигателей. Потом само проектирование ракетоносителя. Все, что касается покрытий и работы с материалами. Алюминий, карбон…

- Испытания?

- Не испытания - производство.

- Я хочу понять: полностью ракету в Днепре вы сможете сделать?

- Не можем. И это нелегально. Изменения в статью 4 Закона Украины О предпринимательстве в течение года не внесены, хоть мы и заявляли о такой необходимости. Украина, наверное, осталась единственной страной, где нельзя заниматься частным космосом. И наше Государственное космическое агентство даже со мной не встречалось.

- Потому что что?

- Сначала были инициативы восстановить аэрокосмический центр в Днепре. Но нам сказали, что мы из него сделаем покерный клуб. Поэтому мы пошли делать “покерный клуб” в планетарий - если вы читали о скандалах. Мы пообещали переделать планетарий, правильно, с куполом, чтобы нам дали его в долгосрочную аренду на 15 лет. Даже закупили некоторое оборудование. Понятно, что его нужно закрыть на время ремонта. Наше космическое агентство даже по этому вопросу не помогло. Что говорить про ракеты? Это их эксклюзив. Они получают бюджет, что-то строят, ждут десятый год космодром, который нам Air Force отдал за полгода. Пытаются что-то сделать. А частный космос стоит.

У частной компании не получится произвести компонент, если нет покупателя. Вот сделал ты, допустим, двигатель, турбонасос. Едешь в Boeing или Lockheed Martin. Тебе говорят: “Ты кто такой? У нас тут полная интеграция, иди отсюда”. Можно сделать только суборбитальную ракету-носитель, потом чуть больше. Поэтому ничего никогда не прорастет с такой механикой.

- Но полноценный двигатель сделать можно и переправить его?

- Да.

- А как с логистикой?

- Так, как Южмаш с КБ Южное - они же делают первую ступень для Antares. Двигатель из России, ступень из Украины, компоновка - и оно летит. Или четвертая ступень Веги.

Просто есть подмена понятий. Это же закрытые предприятия, закрытая тема. Люди со стороны не понимают. Вот даже журналисты пишут: “Украина запустила ракету”. Так она на самом деле запустила двигатель четвертой ступени на Веге - ядовитый, который будет отменен, потому что это переделанный бывший военный двигатель, а стандарты Европы такое запрещают. Это 1,5% стоимости этой ракеты. В Antares это тоже только оболочка, только первая ступень даже без двигателя. А все говорят: “Мы запустили 400 ракет”. Потом говорят, что мы сделали 400 спутников. А это когда-то были спутники наблюдения старта ядерных ракет из Америки.

- Окей. По такой логике для Украины участие Firefly в программе NASA - зрада или перемога?

- Для Украины - перемога.

- Почему?

- Если бы я мог вам рассказать (но я не могу), через что я прошел в Америке, чтобы правильно валидироваться… Для них тоже очень болезненная вся эта история с Украиной и Россией на фоне очень агрессивной республиканской партии, которая любит все американское. Русские делали им двигатели РД-180, американцы влили в инфраструктуру России миллиарды долларов. Американцы двигатели ставили на Атлас - ракету, которая запускала спутники. Был бизнес, у которого все было хорошо. А потом русские решили эти двигатели продавать Китаю.

Получается, что там тоже есть лоббизм. И они помнят, что связываться с советским космосом - себе дороже. Мы - причем еще и частная компания - прошли это все. И если у нас все будет хорошо, это и будет для них хорошим сигналом, что сотрудничество возможно. Репутационно это очень хорошо.

Юрий Забияка, CEO Firefly Aerospace Украина: Плюс на сегодняшний день сузилось сотрудничество Украины и России до работы в Antares, которая рано или поздно закончится. В Sea Launch мы зависим от России, Украина должна Boeing очень много денег. А вот лунная программа - очень широкая. Она связана не только с ракетостроением, но и с другими вещами по освоению Луны. Это по сути шанс Украины сделать что-то в космическом секторе.

Макс Поляков: Есть кластер лунных спутников. Есть кластер, который тянет груз - поднимает или опускает. Там очень много вещей - это не только ракета. Ракета здесь будет вторичной, потому что интеллект по Луне будет во многом в сложной электронике.