3. Двое с неправильного этажа
Мы скромно расположились на красных бархатных стульчиках в небольшом холле нашей гостиницы. Интеллигентный администратор возрастом чуть за пятьдесят улыбчив и приветлив. Чувствует, что мы слегка растеряны. Сидит за компьютером и что-то про нас печатает. Говорит он, разумеется, только по-английски. Я очень внимательно его слушаю. Леопольд тоже. Администратор думает, что мы его прекрасно понимаем.
Но это не совсем так.
Леопольд вообще ничего не понимает, а я впервые слышу столько живой речи по-английски. Нам немного не по себе. Леопольд в Стамбуле впервые, а я отродясь заграницей не бывал. Наши сумки стоят рядом и олицетворяют то единственное, что в окружающей действительности нам понятно и знакомо. В любой непонятной ситуации нужно опираться на что-то понятное. Например, с нежностью смотреть на свои сумки.
Администратор спрашивает. Я перевожу Леопольду. Леопольд отвечает. Я перевожу администратору. Администратор уточняет детали. Я озвучиваю Леопольду. Тот отвечает. Я перевожу администратору.
Администратор понимает, что в английском тут могут не все.
Скрипит входная дверь. В холл заходит постоялец. Судя по внешнему виду он, как минимум, президент какой-то африканской республики. Приветствует нас. Администратор отвечает. Я тоже. Смотрим на Леопольда. Тот непринуждённо кивает головой, как бы намекая, что правильно кивать головой на международном уровне тоже надо уметь. Деловой гусь.
Лумумба уходит. Уточнив все детали проживания, мы переходим к самому важному – оплата.
Леопольд достаёт из широких штанин американскую валюту и оплачивает недельное проживание. Теперь всё окей и, стало быть, вэлком.
Администратор ведёт нас к лифту. Нажимает на «первый этаж» и мы поднимаемся на второй. Я озадачен и спрашиваю: а почему второй этаж – первый. Администратор невозмутимо отвечает, что внизу «нулевой». Леопольд спрашивает, почему я без него что-то спрашиваю. Я поясняю, что мне непонятно, почему второй этаж – первый.
– И почему? – озадачено хмурится Леопольд.
– Потому что первый «нулевой», – пожимаю я плечами.
Мы ничего не поняли и прибываем на неправильный второй этаж. Заходим в заграничный нумер. Прямо по курсу – удобства, где можно посидеть орлом у белых скал. Далее душевая. Справа комната. Две кровати. Прикроватные тумбочки. Напротив – столик с мини-холодильником, а над ним телевизор. Два окна.
Администратор пожелал хорошего дня и слинял.
Я разулся и лёг на кровать. Леопольд принялся разглядывать апартаменты за пять тыщ рублей в день и занудствовать.
– На фотографиях – шикарный номер, а внутри… фуфло уставшее, – оглядываясь, говорит он.
– Вон там внизу розетка почти отвалилась… – заметил я.
– М-да.
Но мне, в общем-то, безразлично. Тут, по крайней мере, чисто и уютно. В целом – очень даже мило. Жить можно. Главное, что вокруг. А вокруг – Стамбул! Это само по себе уже чрезвычайно волнительно, немыслимо и потрясающе. Мне не терпелось выйти на улицу.
– Курить хочу, – бубнит Леопольд.
Я сходил вниз и спросил, где можно покурить.
– В окно, – ответил администратор. – Открываете и курите. Никаких проблем.
Леопольду такие новости пришлись по душе. Пока он рылся в своей сумке, я распахнул окно и закурил. Внизу, на козырьке гостиницы, валялись кучи окурков. Я ещё не знал, что в Стамбуле курят настолько много и свободно, насколько это вообще возможно.
Воздух был по-летнему жарким, а солнце палящим.
– Надо пожрать, – слышу я голос Леопольда, который уже облачился в шорты и майку.
– Пошли, – охотно предлагаю я и тоже снаряжаюсь в туристический прикид – зелёные шорты с пальмами и безпринтовую футболку.
– План такой – сперва позавтракаем, а потом будет звонить потенциальному поставщику и договариваться о деловой встрече, – заявляет Леопольд и тоже становится к окну, чтобы покурить.
Мы поселились в районе Фатих, в пяти-шести остановках от туристического центра. Обыкновенный спальный квартал. Снаружи – типичная многоэтажка. Узкая улица. Припаркованные автомобили. Ничего особенного. Можно сказать, как у нас в Новосибирске.
Спускаемся вниз. Я спрашиваю у нашего второго лучшего турецкого друга, то есть администратора, где можно перекусить и обзавестись местной валютой – лирами.
Администратор объясняет.
Надо сказать, что вот так сходу, конечно, довольно непросто привыкнуть к постоянной английской речи, но я понемногу втягивался.
– Из гостиницы налево, потом направо. Затем прямо до большой улицы, по которой далее наверх до перекрёстка. Пункт обмена валюты здесь, – сказал администратор и ткнул пальцем в карту на мониторе. – Это очень просто.
– Окей.
– Что он сказал? – грозно спрашивает Леопольд.
Я настолько внимательно слушал, что забыл о переводе.
– Тут недалеко, – отвечаю я.
Леопольд хмурится и протестует:
– Не лги. Он сказал фразу гораздо длиннее.
Я озвучиваю маршрут.
Леопольд матерится через слово, то есть тактично напоминает, чтобы я абсолютно всё переводил, а не вёл милые беседы с незнакомыми взрослыми иностранцами. Потому что ему тоже хочется. Но он так не умеет.
– Я, каким-то образом понимаю, что говоришь ТЫ, – поясняет Леопольд. – Но то, что тебе ОТВЕЧАЮТ – совершеннейшая для меня загадка. Не вдупляю я, короче. Нот андерстенд.
– Это поправимо. Впереди много практики.
Мы вышли из гостиницы.
Вокруг был Стамбул. Я разволновался и забыл о том, что появился на улице без головного убора. А солнышко грело порядочно. Лучики добра нагревали мой блестящий кумпол, как сковородку. Лысина кипятилась и мне становилось чертовски некомфортно.
Мы шли налево, потом направо. Затем прямо до большой улицы, по которой нужно наверх…
Я опять, по мнению Леопольда, на всё неприлично таращился и зачем-то разговаривал с кошками, которых в округе обитало бесчисленное множество. Они были везде. Ходили и щурили глаза, валялись на тротуаре и вылизывали себе всякое, сидели и наблюдали за обстановкой. Местами для них стояли милые домики, повсеместно – баночки, чашечки и коробочки с кошачьей едой. Иногда корм был просто насыпан у стен домов.
– Что у тебя опять с лицом? – бубнит Леопольд.
– Я наблюдаю и удивляюсь.
– Не вздумай трогать котов! – предостерегает меня он. – Мало ли, какие у них там блохи специфические. Укусит тебя за палец и всё, не выдержит твоё сибирское сердце импортной заразы.
– Я и не собирался, – отвечаю я.
Хотя я собирался.
И Леопольд очень проницательный. Ворчит:
– Не ври. Собирался.
А я люблю всяких котиков. Но Леопольд был прав. Необходимо быть бдительным.
Идём.
– Дальше куда?
Мы стоим на перекрёстке. Слева какая-то парковка и сквер, а справа мечеть.
– Пива хочу, – говорю я.
– Нужно сперва деньги поменять. Пошли. Нам, по всей видимости, туда, – указывает Леопольд.
Выходим на оживлённую улицу Oğuzhan. Я примечаю, что здесь в Стамбуле частенько встречаются Шкоды. У нас в Сибири столько чешского автопрома нет. Шагаем дальше вверх по улице.
– Тут одни стоматологические магазины! – восклицаю я, глядя на цокольные этажи.
– Уважаю! – говорит Леопольд. – Береги зубы смолоду!
– Опачки, Пальмы! – продолжаю я.
– Прекращай.
– Я не могу… – пожимаю я плечами. – Я в первый раз.
Идём дальше. Леопольд тоже на всё таращится, но сохраняет чувство самообладания и собственного достоинства. А я не могу. Проявлять искренность – признак смелости.
– Знак «Уступи дорогу» такой же, как у нас… – продолжаю я комментировать зарубежную окружающую действительность. – А пешеходные переходы все игнорируют…
– Надоел. Как чукча. Что вижу – то и говорю.
Но с моим изумлением бороться бесполезно. Что взять с простого сельского паренька? Ничего. А выгнать нельзя.
Поднимаемся по брусчатке. Стоматологические магазины. Снова и снова. Все вокруг курят. Ни одной урны. Выходим на большой перекрёсток c улицей Turgut Özal Millet. Переходим через дорогу. Нам сигналят водители мопедов, по всей видимости, доставщики еды. Торопятся. Пешеход? Отвали с дороги.
Идём налево, потом направо. Находим пункт обмена валюты. Тут снова какие-то президенты из банановых республик с мятыми долларами, подозрительные сомалийские пираты, гиперактивные китайцы и мы. Все хотят лиры. Я меняю 50 долларов. Леопольд 100. У меня получилось примерно 1350 лир. Спрашиваю, меняют ли рубли. Нет. Следующий! Выходим.
– По пиву и пожрём? – спрашивает Леопольд.
– Да. Пожрём и по пиву, – отвечаю я.
– Отлично. Нам куда?
Я оглядываюсь и ничего не понимаю. Все вывески исключительно по-турецки. Засада. Туристы, по всей видимости, в этих местах не ходят.
– Тут же пьют пиво? – размышляю я вслух. – У них это не запрещено?
– Нельзя запрещать пиво. Это не гуманно, – пожимает плечами Леопольд. – Я пока ещё не специалист в международном алкоголизме, но пиво, как мне кажется, любят все.
– Тогда пошли обратно мимо зубастых магазинов. Не хочется заблудиться.
Мы вернулись на улицу Oğuzhan. Стоматологические магазины. Снова и снова. Видим какое-то вроде кафе. Рядом со входом безмятежно сидят двое бородатых горожан, что-то пьют из рюмок и курят. Смотрят на нас. Мы проходим мимо. Проникаем внутрь. На стене меню. Слева стойка с кассой, справа холодильники с бутылочным пивом.
– Я же говорил¸– улыбается Леопольд. – Пиво любят все!
Из зала со столиками к нам приближается озадаченный худощавый мужчина в белой рубашке и чёрных брюках.
Лиры у нас есть. Значит, договоримся.
© Иль Канесс
to be continued