Поэтика мертвого. Гошины истории
Познакомиться с началом гошиных историй и самим Гошей можно здесь. Это история третья и возможно последняя.
Мой друг. Мой мертвый друг сидел передо мной уставясь слепыми глазами в экран телевизора. Моя рука не сжимала пистолет, у меня не было ножа, однако я убил его, убил голыми руками. Это был короткий тычок в лицо с близкого расстояния, он опрокинулся с табуретки и врезался затылком в батарею... За что я убил его, да важно ли это? Ведь важно то, что он мертв. Ну, хорошо, хорошо, я убил его из-за того, что он переспал с моей бывшей женой, но как это мелко по сравнению с тем, что сделал я. Лишил человека жизни и ввергнул его в состояние смерти.
Смерть была красива, она словно теплый плед окутала моего друга с ног до головы, придала ему торжественности и величия. Я думаю, что он должен был быть мне благодарным за эту быструю смерть. К наступлению утра я уже полностью реабилитировал себя перед своей совестью.
С ним было интересно разговаривать, вернее говорил я, а он только смотрел на меня своими глубокими серыми глазами, мы посмотрели телевизор, обсудили новости дня. Однако надо было поспать, бессонная ночь, проведенная в компании мертвого, хотя и друга и бутылки Гжелки давала о себе знать.
А посреди ночи он вдруг засвистел, сначала спросонок я решил, что это один из моих странных снов, столь частых этой осенью. Но этот свист был гиперреальным. Я открыл глаза и увидел, что, сидя в кресле, мой друг, широко открыв рот и глядя на люстру, издает из своей утробы протяжный свист, даже не свист, а вой исторгающийся из него в причудливой очень высокой тональности. Этакий чайник, решенный безумным дизайнером в роли трупа и в натуральную величину... Я встал с кровати и внимательно посмотрел на друга, свист не ослабевал но и не усиливался, но спать в такой обстановке было решительно невозможно.
"Прекрати, пожалуйста, ты мешаешь мне заснуть, я и так перенервничал из-за твоей смерти, а ты еще и спать мне не даешь", - очень корректно попросил я его. Но на него это не подействовало, тогда я решил, заткнуть ему рот своей майкой, которая валялась тут рядышком на полу. Сделав из майки подобие кляпа, я подошел к нему. Неожиданно он, чистым и явно не своим голосом громко продекламировал:
Пыльный пригорок, поросший бурьяном,
Тихо сгорает костер.
Мертвый монах, крестом благородным,
Благословляет простор.
Я на секунду остолбенел. Не из-за того, что мой друг вдруг заговорил, что согласитесь в его состоянии было довольно таки странно, а из-за того, что он всегда терпеть не мог стишки и вообще был чужд цветистых, рифмованных фраз. То, что он рано или поздно заговорит, я не сомневался, я почти в это верил... Но чтоб так. И тогда я задал ему банальный и идиотский вопрос: «Так ты говоришь». Он ничего не ответил, зато он прекратил и свистеть, а значит можно поспать.
Когда я заснул, мне приснился странный сон, будто я начальник концлагеря для неполноценных сконструированного для окончательного решения больного вопроса в рамках операции Т4 . Я иду в офицерской форме несуществующего тоталитарного режима и бью по глупым и наивным лицам больных пластиковым стеком... И при этом радуюсь, радуюсь, радуюсь... На этом бы я наверно закончил бы свой нелепый рассказ. Но утром, едва раскрыв глаза, я увидел стоящего надо мной друга. Кадавр снова прочел мне свой стих.
Домик с резными окошками.
Везде чистота и покой,
Девочка с тонкими ножками,
Машет в петле головой.
А потом он с хрустом опустил мне на голову мясорубку. В конце я успел подумать, «А чего это я решил, что он мне друг? Я даже не знаю, как его зовут. И женат я никогда не был. Так какой-то водопроводчик или кто там из службы быта и зачем я его пригласил выпить с собой... Хотя, в конце концов, и я смогу красиво свистеть по ночам как чайник или читать стихи как по радио....
Свист тепловоза на станции дальней
Рельсов кровавый компот.
Конюх Пахом с перерезанным горлом,
Воду холодную пьет.
