История одной переписки
Когда 8 сентября 2017 года я написал своему польскому контрагенту пану Гжегожу по-польски, он очень удивился. Вас же, русских, говорит, польскому не учили, только нас русскому. И тогда мне пришлось рассказать историю того, как и почему я в детстве изучил польский.
В 1970 году моя бабушка вышла на пенсию. Однако вскоре ей надоело сидеть дома на 52 рубля, и она на некоторое время устроилась подрабатывать киоскёром Союзпечати.
Часто она приносила домой списанные газеты, среди которых были и чехословацкая «Rudé právo», и болгарская «Работническо Дело» и, конечно же, польская «Trybuna Ludu», которую тогда возглавлял слынный польский дзенникаж Юзеф Барецкий. Эти газеты никто не покупал, и практически всегда они уходили в списание. Брали лишь газету британских коммунистов Morning Star, да западногерманскую Unsere Zeit. Брали их студенты, чтобы сдавать свои тысячи. Под тысячами понималась тысяча знаков – пространство текста, накрываемое «новым» советским рублём образца 1961 года.
Благодаря сходству славянских языков, в этих газетах я понимал почти всё, а те слова, которые я не знал, угадывал из контекста и включал их в свой вокабуляр. Читал я всё подряд, даже пшемовения Эдварда Герека.
Увлечение иностранными газетами не пропало у меня и тогда, когда я пошёл в школу. В те годы в СССР продавался детский месячник „Horyzonty Techniki dla Dzieci”, причём продавался он в основном в русском варианте как «Горизонты техники для детей», но мне родители иногда доставали польский. Кстати говоря, слово «достать», означало тогда не 'надоесть', а 'добыть'.
Из этого журнала я впервые узнал и об НЛО, и об инопланетянах, и о снежном человеке и о том, что все величайшие открытия и изобретения в истории человечества были сделаны лишь польскими учёными и изобретателями, а потом все их открытия были присвоены русскими, немцами и англичанами. Однако помимо научно-популярных статей и фантастических рассказов, выдаваемых за научно-популярные статьи, в русском варианте этого журнала публиковались объявления польских харцеров, желающих переписываться с советскими пионерами. Детей моего возраста в списках не было – всем Гражинам, Боженам и Малгожатам было по 14-15 лет. Но однажды в октябрьском номере за 1978 год появилась 11-летняя Katarzyna Rydlewicz, которая была старше меня на четыре года, а не в два раза.
Ей я и написал письмо и, запечатав его в специальный международный конверт за 45 копеек, на котором вместо индекса было пропечатано число «500», отправил письмо в столицу Великопольского воеводства город Познань.
Через шесть недель мне пришёл ответ – письмо с цветной фотографией девочки в очках и харцерской форме, похожей на скаутскую, с повязанным на шее шаликом. Письмо начиналось со слова «Czuwaj!». Это было харцерское приветствие, заменявшее, как я тогда понял, русский «Привет!». Заканчивалось же письмо словом «Pozdrawiam», что отнюдь не значило «поздравляю». Это был примерный аналог английского sincerely.
Переписывались с Катаржиной мы до конца 1981 года. Она писала мне письма по-русски, а я ей по-польски. русский язык в Польше преподавался со второго класса. Правда, преподавался крайне некачественно, примерно, как у нас английский или немецкий в обычных неспециализированных школах. При этом я совершенно не знал, как правильно те или иные слова читаются фонетически, но зато знал, как они пишутся.
Тогда, в конце 1970-х, Польша каталась как сыр в масле, проедая западные кредиты. Польские красавицы щеголяли в модных европейских нарядах и с презрением смотрели на наших женщин. Более половины семей раскатывали на Врашавах, Сыренах, Полонезах, Фиатах и всех наших машинах, не исключая Запорожца.
Москвич 2138 с двигателем от 408-го стоил в Польше 48100 zł, то есть, 4 тысячи 810 рублей нашими тогдашними деньгами. До 1961 года злотый был равен рублю. а после реформы стоил 10 копеек. Москвич-2140 с двигателем от 412-го в 1478 кубиков продавался за 53700 zł.
Копейка – 58000 zł, ВАЗ-21011 64000 zł, Двойка – 66 000 zł, Тройка – 72000 zł, Шестёрка – 76300 zł.
Советские цены на автомобили я привожу на прикреплённой ниже фотографии. Эту таблицу я сделал ещё в 2009 году для своего сайта, и за эти годы её растащили по всему интернету.
За 36500 złoty можно было купить восточногерманский Трабант, а за 55300 – Вартбург.
Что интересно, в самой ГДР Вартбурги и Трабанты стоили дороже, чем в Польше, в то время как зарплата там была поменьше польской: в 1980 году в ГДР получали в среднем 425 рублей в переводе не наши тогдашние деньги, а Trabant стоил тогда 18900 марок, что было равно 7654 с половиной рублям или 76545 злотым, а Wartburg продавался за 30 тысяч марок, то есть, за 12150 рублей - дороже, чем Волга. Наши Жигули ВАЗ-2101, позднее прозванные копейкой, стоили в ГДР 23 тысячи марок или в переводе на советские рубли 9315 руб.
Из польских машин самой дешёвой была Maлюха – польская копия Фиата-126, дальнейшее развитие шестисотого Фиата, ставшего прототипом нашего Горбатого Запора ЗАЗ-965. Стоила Малюха 42 тысячи злотых. Волга ГАЗ-24 стоила 105 тысяч злотых, а 2402 с кузовом типа универсал – 117 тысяч. За 118 же тысяч можно было свободно купить «Чайку» и тратить половину заработка на пожираемый ею бензин «Экстра». В СССР «Чайка» к тому времени населению уже не продавалась, но ещё в 1966 году мой дед видел её в свободной продаже в Москве в автомагазине на Бакунинской улице за 13142 рубля. Волга же ГАЗ-21, начиная с 1965 года, стоила 5602 рубля.
Зарплата в Польше на начало 1980 года в среднем составляла 6040 злотых, что было равно 604 советским рублям. Правда, и цены там были повыше. Булка пшеничного хлеба стоила на наши деньги 67 копеек, а булка ржаного – рубль. Наша Любительская колбаса по 2-20, стоила там на наши деньги 4-40, а киловатт электричества, стоивший у нас 4 копейки, там стоил девять. Шинка в Познани стоила 9 рублей, в то время как наша ветчина – 3-50. Краковская колбаса, стоившая тогда в Алма-Ате 3-30, в самом Кракове стоила 7-50 на наши рубли. Самая же большая разница была в цене бензина. Несмотря на то, что 76-й бензин у нас в те времена стоил уже не 7,5 коп., а 15 копеек, цену польского «синего» бензина с октановым числом 78 он так и не догнал – стоил он там 48 наших копеек. Бензин же с октановым числом 94 ещё со времён Гомулки стоил в Польше 65 наших копеек. У нас же 93-й только в 1982 году достиг 40-копеечной цены.
Тем не менее, если пересчитать нашу зарплату 1980 года, составлявшую 155 рублей 12 копеек по PPP – паритету покупательной способности, то всё равно сравнение зарплат получится не в нашу пользу: либо наша зарплата составила бы по PPP лишь 2945 злотых, либо польская составила бы аж 316 рублей 23 копейки. Правда, если у нас на чёрном рынке доллар стоил в среднем 5,5 рубля – 5 покупка и 6 продажа – то в Варшаве он стоил 125 zł, а в Познани доходил до 145. Лишь в портовом Гданьске его можно было купить за 110, но не у валютчиков, а у моряков. Валютчиков в Польше не расстреливали и даже не сажали, а просто штрафовали. Была даже такая практика: заплати штраф вперёд и работай спокойно.
Однако всё это польское благосостояние зижделось лишь на западных кредитах, обслуживать которые правительству в каждым годом становилось всё сложнее. В конце концов, в 1980 году Польша обанкротилась. Гасить 25-миллиардный долг и даже проценты по нему стало нечем? и произошло то, что потом произошло у нас в 1998 году. Цены с 1 сентября по сравнению с августом подскочили на 41%. Зарплату правительство подняло на 13%. Доллар на чёрном рынке подскочил до 220 злотых.
На фоне всего этого в ПНР вновь, как и в конце 1970 года, начались замéшки (zamieszki - народные волнения), и как в 1970-м их пытались погасить заменой первого секретаря ЦК ПОРП. В 70-м Вдадúслава Гомулку заменили на Эдварда Герека, а в 80-м сменили Герека на Станислава Каню. Однако на этот раз этот номер не прошёл, и положение в Польше только усугублялось. Цены за 1981 год выросли в шесть раз.
Страна бастовала. Не работали даже предприятия пищевой промышленности. И тогда в Польшу потекли эшелоны с советским продовольствием - два года подряд мы, как и в послевоенное время, кормили всю Польшу, и те товары, которые были у нас дефицитом, свободно лежали на польских прилавках.
13 декабря 1981 года в Польше было введено военное положение, и письма из Польши приходить перестали, а письма от меня советская почта возвращала обратно с какими-то нелепыми отмазками о несуществующем адресате.
Сейчас Катаржина так и живёт в Познани, работает учительницей начальных классов и продолжает воспитывать двух давно уже взрослых дочерей.
На второй фотке то, на чём в основном ездили тогдашние поляки: на переднем плане Варшава-223 - дальнейшее развитие нашей Победы. Справа от неё, за спиною у древней Шкоды, притаилась жёлтая Малюха. А красная машина на заднем плате это не тройка и не шестёрка, а польский фиат, производившийся в Польше по итальянской лицензии.
