"Адская Хедда" против "Королевы Сплетен" ч.3⁠⁠

Дороти Маннерс (ассистентка Луэллы Парсонс) считает, что причины MGM вручить Хедде Хоппер ее ядовитое перо были достойными уважения.

"Она уже миновала возраст актрис в ролях главных героинь, и они хотели дать ей работу. В этом был смысл – она имела доступ в мир студий"

Но другие (в том числе Луэлла) смотрели на это куда более мрачно, заявляя, что Майер, с благословения других боссов студий, сделал Хедду колумнисткой, чтобы разрушить монополию Луэллы. Как заметила автор колонки сплетен Лиз Смит: "Студии создали их обеих. И они думали, что смогут контролировать их обеих. Но они превратились в чудовищ Франкенштейна, и сбежали из лабораторий".

Если Луэлла вначале считала, что просто игнорируя, сможет дождаться исчезновения новой конкурентки, вскорости она поняла, как жестоко просчиталась. В 1939 году Хедда похоронила монополию "Могильщицы Любви", сообщив о сенсации мирового класса – о разводе сына президента Джимми Рузвельта (служащего у Голдвина) с его женой Бетси ради медсестры клиники Maйo. Это была уже не просто колонка, это были новости на первых полосах по всей стране. Хедда заполучила историю методом, который потом использовала многократно в последующие годы – просто заявилась к жертве без приглашения посреди ночи.

Вражда между двумя женщинами была в равной степени основана на развлечении, чувстве состязательности и ненависти.

"Хедда больше настраивалась считать эту битву забавной – просто хорошим рекламным ходом. Она понимала, что это было полезно для бизнеса, – говорит Маннерс. – Но Луэлла и правда все это ненавидела. Она считала Хедду врагом во всем, вплоть до одежды, которую та носила"

Но, если верить Ричарду Галли, Луэлла была бы более терпимо настроена к вторженке-любительнице шляпок, если бы дело было только в профессиональном состязании. "Главной причиной этой знаменитой вражды были личные мотивы, – говорит он. – Хедда всегда отзывалась о докторе Мартине (супруге Луэллы) как об "этом чертовом никчемном докторишке", и это просто бесило Луэллу".

Могущество Хедды и Луэллы столь же крепко зависело от историй, которые они умалчивали, как и от тех, что они печатали в своих газетах и транслировали в радио-шоу. "Они никогда не выдавали Кэтрин Хэпберн и Спенсера Трейси, – говорил Гэвин Ламберт, историк киноиндустрии – И они и словом не упомянули о романе Нормы Ширер с Микки Руни. Майер положил ему конец, а потом заставил Ширер сыграть в его фильме "Женщины". Может быть это не совпадение, что в этом же фильме MGM дал Хедде маленькую, но сочную роль светской журналистки Долли Дюпейстер.

Хедда Хоппер, Розалинд Расселл, Норма Ширер, Джоан Фонтейн, "Женщины" 1939 г.

"Из-за пункта о "моральной развращенности" в контрактах кинозвезд, который приводил к автоматическому разрыву, если звезда вела себя неприлично, боссы студий использовали Луэллу и Хедду как орудия устрашения, чтобы держать своих работников в узде, – продолжает Ламберт. - Но если у звезды бывали настоящие проблемы, они легко могли подкупить обеих женщин"

Делалось это или через обмен информацией, или косвенно деньгами, как когда студия "20 век Фокс" купила у Луэллы права на экранизацию ее мемуаров "Веселая невежда" за 75 тысяч долларов (не стоит и говорить, что фильм так и не был снят). Но что навсегда закрепилось в коллективной памяти Голливуда – это жестокие, мрачные истории о том, что эти женщины решили опубликовать.

В 1943 году в офис Хедды в здании Guaranty Bank на Голливудском Бульваре ворвалась бьющаяся в истерике рыжеволосая красавица по имени Джоан Барри, рыдая о том, что Чарли Чаплин сделал ей ребенка и бросил. Колумнистка, которая считала себя хранительницей женских добродетелей, пошла войной на распутного комедианта, который вскорости оказался посреди громко обсуждаемого судебного процесса о признании отцовства. (И пусть суд постановил, что он не был отцом, ему все равно поручили платить алименты.)

В качестве мести, позже в тот год Чаплин поделился с Луэллой новостью о своем грядущем браке с восемнадцатилетней Уной О’Нил. Хедда, защищая свою позицию в деле Барри - Чаплина, настаивала, что ее единственным намерением было "предупредить всех замешанных в непристойных связях". И предупреждение было настолько эффективным, утверждала Хедда, что ей достаточно было как-то на вечеринке с коктейлями погрозить пальцем одному из продюсеров, чтобы он тут же прекратил свою внебрачную связь.

Джоан Барри и ее дочь Кэрол Энн на заседании суда, 1945 г.

Даже просто неодобрения любовной связи, пусть в ней и не было ничего сомнительного, было достаточно, чтобы Хедда стала пытаться ее разрушить. Когда знаменитый художник по костюмам Олег Кассини начал встречаться с Грейс Келли, Хедда опубликовала заметку, в которой, как вспоминал Кассини, сказала "из всех красавцев Голливуда, почему она встречается с Кассини? Наверное, все дело в его усах". Хедда ненавидела европейцев. Для нее всегда на первом месте была Америка. Ну, я ответил ей письмом, в котором написал: "Сдаюсь. Сбрею усы, если вы сбреете свои".

Луэлла тоже вмешалась в дела Грейс Келли, когда актриса начала роман с женатым Рэем Милландом, когда они снимали "В случае убийства набирайте М" в 1953 году.

После своей свадьбы с Докки Луэлла стала даже более ревностной католичкой, чем сам Папа Римский. Каждое воскресенье она являлась к 9:45 на мессу в Церковь Доброго Пастыря, иногда все еще пьяная после ночи накануне, и она была крестной матерью многим голливудским детям, в том числе Мие Фэрроу и Джону Кларку Гейблу. В ярости на Келли, которая происходила из приличной католической семьи, за то, что та так вызывающе пятнает свою честь, "Луэлла опубликовала новости о ее интрижке, – говорит Ричард Галли. – И Грейс немедленно бросила Милланда, но это едва не разрушило ее карьеру"

Грейс Келли и Рэй Милланд

Куда более потенциально опасным поступком было то, когда Хедда выдала всем Джозефа Коттена, за его связь с юной звездой Диной Дурбин, когда они вместе играли в "То, что она не отдаст" в 1943 году.

"Коттен никогда не оставил бы свою жену, – рассказывает Леонора Хорнблоу (американская писательница). – Они с Диной просто немного развлеклись". Но сплетня от Хедды была очень болезненной для Ленор Коттен, многострадальной жены Джо и ее муж отомстил за них обоих.

"Было какое-то большое событие в бальном зале Beverly Wilshire. Джо увидел Хедду через зал и пошел к ней, крича "Эй, я кое-что для тебя приготовил" - и он пнул прямо в украшенный золотом стул, на котором она сидела, и его ножки подвернулись. На следующий день дом Джо был наполнен цветами и телеграммами от всех, кто хотел бы когда-нибудь дать Хедде пинка под зад, но не имел храбрости. Джо повесил все эти телеграммы на стену в своей ванной комнате"

Джозеф Коттен

Возможно, самой ужасной травлей, что когда-либо неслась по всем проводам, было уничтожение Луэллой репутации Ингрид Бергман после того, как та покинула своего мужа, невролога Питера Линдстрема в 1949, чтобы переехать в Италию с режиссером Роберто Росселини. Одной только этой новости хватило, чтобы вызвать мировую сенсацию.

В 1945 Бергман, благодаря крестовому походу, затеянному в ее пользу Хеддой Хоппер, получила роль ангелоподобной сестры Бенедикт в "Колоколах Святой Марии". Ее святость только закрепилась в глазах публики, когда она предстала в роли Жанны д’Арк в фильме Виктора Флеминга.

Шокированная от новости о превращении святой в грешницу, пресса проклинала Бергман в статьях, а публика бойкотировала ее фильмы. Но последний удар был нанесен, когда Луэлла Парсонс взорвала самую мощную бомбу. В начале 1950 года Los Angeles Examiner вышел с первой полосой, под которой красовалась подпись Луэллы: "РЕБЕНОК ИНГРИД БЕРГМАН РОДИТСЯ ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА В РИМЕ!". История о грядущем внебрачном ребенке Бергман - Росселини создала, как вспоминала Луэлла, самую громкую сенсацию, касавшуюся личности мира кино, что когда-либо случалась.

Шокирующий заголовок Examiner был столь неожиданным, что остальные репортеры, включая Хедду, проклинали Луэллу и Херста за публикацию, как они считали, заведомой клеветы, тем более, что Хедда разговаривала с Ингрид и та отрицала свою беременность.

Тем вечером Луэлла встретила своего мужа в спальне, стоявшего на коленях с четками. Доктор объяснил, что "Я молюсь о том, чтобы твоя история оказалась правдой"

Ингрид Бергман и Роберто Росселини

Конечно же Луэлла была права, и рождение Роберто Младшего это доказало – потому что о беременности Бергман она узнала от непререкаемого источника, чье имя она никогда не раскрывала. В своих мемуарах 1961 года "Расскажи все Луэлле" она описывала его, как "мужчина великой важности не только в Голливуде, но во всех Соединенных Штатах".

Дороти Маннерс глубоко вздыхает и наконец раскрывает столь долго хранимый секрет: "Ей подсказал Говард Хьюз. И вот почему. Хьюз продюсировал фильмы, и он купил то ли пьесу, то ли книгу, по которой отчаянно хотел сделать фильм с Ингрид. В то время она была самой модной звездой в кино. Ингрид так сходила с ума по Росселини, что согласилась на контракт с Хьюзом, но только если он спродюсирует фильм Росселини "Стромболи". Хьюз согласился на эти условия, и "Стромболи" провалился в прокате. Хьюз попросил ее немедленно приехать в Америку, чтобы начать работу над его фильмом, но Бергман ответила: "Я честно не могу – я беременна". И он был в ярости. Это значило, что понадобится больше года, чтобы можно было восполнить потери от "Стромболи". Он тут же позвонил Марион Дэвис и велел ей передать все Луэлле, но та отказалась. Когда Хьюз спросил Марион, почему, она ответила: "Господи Боже, Ингрид замужем за другим, это же будет самый большой иск против Херста". Тогда Хьюз сам позвонил Луэлле и подтвердил ей новости о Бергман. Он был в такой ярости, когда звонил, я слышала, как он кричал из телефонной трубки Луэллы. И после этого, она напечатала эту историю".

"Опыт того, как моя мать за несколько дней превратилась из святой в изгоя, был травмирующим”, - сказала дочь Пиа Линдстрем журналу People в 1986 году. "И мой отец, и я испытывали огромное чувство утраты. Огласка была чудовищной. Я думаю, что она прошла через всю свою оставшуюся жизнь, неся глубокое чувство вины"

По большей части, вспоминает Тони Кертис, Луэлла и Хедда "не могли притронуться к главным фигурам. Но начинающая молодежь, вот кто страдал больше всех. Я никогда не забуду звонок, который однажды раздался от Хедды, по студийному телефону". Словно инквизитор перед аутодафе, она допрашивала Кертиса: "Да поможет тебе Бог, если ты солжешь мне, ты действительно встречаешься с девочкой-подростком? – Рассказывает Кертис. – То, как она поминала Бога – она словно имела моральное право говорить от его имени. Это пугало. Я не представлял, какими могли быть последствия. Хотя с Хеддой ты еще более-менее представлял, как у тебя дела. Но в Луэлле было что-то зловещее – словно где-то в глубине что-то таилось, может быть, какие-то тайны прошлого. И я знал, что все вокруг шпионили. Мы все считали, что сын Хедды, Билл, шпионил для нее. Никто не хотел с ним дружить"

"Когда в 1934 году MGM дала главную роль в драме "Барреты с Уимпол-Стрит" Норме Ширер вместо Марион Дэвис, по приказу Херста в колонке Луэллы больше года не было ни единого упоминания Ширер" - рассказывает Гэвин Ламберт.

Но не только отдельные личности провоцировали гнев этих двух гарпий – они разрывали в клочья фильмы и целые студии..

Заключительная часть - будет..