Одиночка
Лиза работала на обувной фабрике, в пошивочном цехе. Закончив смену, бежала на учебу в техникум, после занятий забирала сына из детского сада. Валерик допоздна оставался в группе, присматривала за ним дежурная воспитательница. Конечно, она входила в положение Лизы и все-таки:
– Елизавета Николаевна, поймите правильно у меня ведь тоже семья, ребенок. Если у Валерика нет папы, то, наверно, есть бабушка или дедушка, которые могли бы приходить за ним вовремя.
Слово «вовремя» было сказано с нажимом. Лиза постаралась улыбнуться, получилось что-то жалкое:
– Я детдомовская.
Дежурная смягчила напор:
– Наймите нянечку. В конце концов, другие как-то выкручиваются.
Разговор был неприятен для обеих. Лиза краснела, извинялась, обещала что-нибудь придумать. Дома Валерик, укладываясь спать, задал неожиданный вопрос:
– Почему у меня нет папы?
Лиза укрыла сына одеялом:
– Он у тебя есть.
– Тогда где он?
– В командировке.
– Наша воспитательница Инесса Викторовна тоже была в командировке и вернулась. А когда мой папа придет?
Лиза не знала, что ответить. Олег не отказывался оформить отношения, но и не торопился. После окончания института уехал отрабатывать диплом в южный портовый город и поначалу заваливал письмами. Он писал, что безумно скучает и счастлив тем, что у него есть сын: «Отцовство – это грандиозно, тысячу раз целую и обнимаю вас, мои шпанята…». Затем весточки стали приходить реже. В них упоминалась какая-то Алла, она взяла под опеку неопытного инженера. Последнее письмо от Олега пришло недавно. Он взахлеб сообщал о своей наставнице, о том какая Алла умница и что без нее, без ее помощи ему пришлось бы худо. Алла – гений. Дальше следовало туманное философствование на тему: человеку свойственно ошибаться, сапоги должен тачать сапожник, а пироги выпекать пирожник. Большому кораблю – большое плавание… и пр., и пр. Короткая приписка в конце послания рушила все надежды Лизы на счастье: «Завтра переезжаю на новый адрес, ты ведь понимаешь, ты все понимаешь, правда?» Лиза не понимала, отказывалась понимать. Сколько слез было выплакано в подушку!
Валерик засыпал трудно, боялся выпустить из рук мамину ладонь:
– А у меня бабушка, дедушка есть?
И на этот вопрос ответить было трудно. Еще в детдоме Лиза случайно узнала о том, что ее родители живы и вполне благополучны. Желание увидеться с ними и посмотреть им в глаза не давало покоя.
Дверь открыла холёная женщина в длинном шелковом халате:
– Вы к кому?
– Вы Анжелика Павловна Лепикова?
– Да.
– Я – Лиза Лепикова.
Анжелика Павловна, пропуская Лизу, отступила вглубь прихожей:
– Будешь стыдить? Не трудись. Ты ничего не знаешь. И, кстати, как тебе удалось найти меня?
Лиза мельком окинула богатую обстановку квартиры:
– Через адресное бюро найти человека не сложно. Не бойся, мама, мне ничего от вас не надо.
– Что же тогда?
Анжелика Павловна прошла в гостиную, опустилась в глубокое кресло и закурила длинную чёрную сигарету с ментолом:
– Ну, рассказывай, что сподвигло придти сюда?
– Хотела посмотреть на вас и спросить, почему вы отдали меня в детдом?
– Что ж, думаю, имеешь право знать правду. Лепиков не поверил в то, что ты его дочь. Он ревновал меня. Я любила его и не хотела терять. Кроме того у нас были стесненные жилищные условия. Володя готовился к защите диссертации. Вот и вся история. Ты очень плохо выглядишь: тусклые волосы, бледная кожа. Тебе надо больше употреблять витамины.
Анжелика Павловна аккуратно затушила сигарету в пепельнице:
– Ты очень похожа на отца. Те же глаза, прямой нос и вьющиеся волосы. Лепиков бросил меня. Год назад он уехал в Штаты. Ты никогда не должна была узнать о нас. По легенде для тебя мы погибли в автокатастрофе, но я чувствовала, что однажды явишься и начнешь задавать вопросы.
– Я не хотела верить в легенду. У нас в детдоме был сторож – дед Митя. Он писал стихи, например, такие: «Как хорошо – и жизнь прошла, и жив ишо!»
–Зачем ты рассказываешь мне об этом?
– Мама, тебе не бывает страшно?
– Бывает. Я страшно боюсь старости. Если у тебя больше нет вопросов, я хотела бы, чтоб ты ушла и никогда не возвращалась. Я выхожу замуж. Не пытайся меня шантажировать. У тебя ничего из этого не выйдет.
– Дед Митя помог мне. У него были ключи от кабинета заведующей. Я нашла свое личное дело. В папке лежало твое заявление: я такая-то и такая-то…
Вот оно как получается: у Лизы есть муж, который объелся груш, были отец и мать, которые не отец и не мать. Она никому не нужна, и сын её тоже никому не нужен. Зато Лизе необходим, как воздух. Она заменит собой всех разом. Она всё-всё для него сделает, будет много работать, её сын никогда и ни в чем не узнает нужды. У них сложится хорошая дружная семья.
В выходной день Лиза, как обычно, занялась уборкой, стиркой, приготовлением обеда. Валерик сосредоточенно строил из цветных кубиков дом. Дом разваливался. Малыш терпеливо начинал работу заново. В дверь комнаты постучали. На объявление «Срочно требуется няня» откликнулась немолодая, строго одетая женщина. Она осмотрела скромную обстановку, мельком взглянула на худенького болезненно-бледного ребёнка и со словами «извините, мне это не подходит», с достоинством удалилась.
Неожиданно Лизе повезло. Цеховой комитет выбил для нее комнату в коммунальной квартире. Как нельзя кстати, выдали тринадцатую зарплату. Лиза аккуратно завернула деньги в носовой платок и положила на дно сумочки. В этот день на учебу не пошла, а сразу отправилась за Валериком, хотела поделиться радостью с самым близким и родным человечком. Они обязательно зайдут в мороженицу, потом – в Детский мир, накупят игрушек, а после вместе будут упаковывать вещи.
В полупустом трамвае Лиза на секунду присела у окна, а в следующее мгновение кто-то крепко ухватил её за плечо. Водитель трамвая просил освободить вагон. Оказалось, Лиза крепко уснула. Сумочка пропала вместе с зарплатой, но самое главное – Валерик ждал маму. Лиза шагнула из теплого вагона в промозглый зимний вечер и зябко поежилась. Привыкая к темноте, осмотрелась. Слева громоздились какие-то постройки, справа простирался пустырь, а за ним цепью светились уличные фонари. Лиза, спотыкаясь и оступаясь, пошла на дальний свет. До закрытия метро оставалось полчаса.
– Гляньте-ка, баба! Да еще и пьяная, вот свезло.
Их было трое. Лизу сбили с ног, сунули в рот шерстяную перчатку и сказали: «Будешь паинькой, жива останешься». Она осталась жива и, когда истязатели ушли, не смогла подняться, не смогла вынуть изо рта кляп. Тело ее стало непослушным, онемело от боли, холода и стыда. Лиза повернула голову в сторону далёких уличных огней. Там, за линией света, далеко-далеко, на другом конце города, в беспокойном сне метался Валерик.
– Елизавета Николаевна, поймите правильно у меня ведь тоже семья, ребенок. Если у Валерика нет папы, то, наверно, есть бабушка или дедушка, которые могли бы приходить за ним вовремя.
Слово «вовремя» было сказано с нажимом. Лиза постаралась улыбнуться, получилось что-то жалкое:
– Я детдомовская.
Дежурная смягчила напор:
– Наймите нянечку. В конце концов, другие как-то выкручиваются.
Разговор был неприятен для обеих. Лиза краснела, извинялась, обещала что-нибудь придумать. Дома Валерик, укладываясь спать, задал неожиданный вопрос:
– Почему у меня нет папы?
Лиза укрыла сына одеялом:
– Он у тебя есть.
– Тогда где он?
– В командировке.
– Наша воспитательница Инесса Викторовна тоже была в командировке и вернулась. А когда мой папа придет?
Лиза не знала, что ответить. Олег не отказывался оформить отношения, но и не торопился. После окончания института уехал отрабатывать диплом в южный портовый город и поначалу заваливал письмами. Он писал, что безумно скучает и счастлив тем, что у него есть сын: «Отцовство – это грандиозно, тысячу раз целую и обнимаю вас, мои шпанята…». Затем весточки стали приходить реже. В них упоминалась какая-то Алла, она взяла под опеку неопытного инженера. Последнее письмо от Олега пришло недавно. Он взахлеб сообщал о своей наставнице, о том какая Алла умница и что без нее, без ее помощи ему пришлось бы худо. Алла – гений. Дальше следовало туманное философствование на тему: человеку свойственно ошибаться, сапоги должен тачать сапожник, а пироги выпекать пирожник. Большому кораблю – большое плавание… и пр., и пр. Короткая приписка в конце послания рушила все надежды Лизы на счастье: «Завтра переезжаю на новый адрес, ты ведь понимаешь, ты все понимаешь, правда?» Лиза не понимала, отказывалась понимать. Сколько слез было выплакано в подушку!
Валерик засыпал трудно, боялся выпустить из рук мамину ладонь:
– А у меня бабушка, дедушка есть?
И на этот вопрос ответить было трудно. Еще в детдоме Лиза случайно узнала о том, что ее родители живы и вполне благополучны. Желание увидеться с ними и посмотреть им в глаза не давало покоя.
Дверь открыла холёная женщина в длинном шелковом халате:
– Вы к кому?
– Вы Анжелика Павловна Лепикова?
– Да.
– Я – Лиза Лепикова.
Анжелика Павловна, пропуская Лизу, отступила вглубь прихожей:
– Будешь стыдить? Не трудись. Ты ничего не знаешь. И, кстати, как тебе удалось найти меня?
Лиза мельком окинула богатую обстановку квартиры:
– Через адресное бюро найти человека не сложно. Не бойся, мама, мне ничего от вас не надо.
– Что же тогда?
Анжелика Павловна прошла в гостиную, опустилась в глубокое кресло и закурила длинную чёрную сигарету с ментолом:
– Ну, рассказывай, что сподвигло придти сюда?
– Хотела посмотреть на вас и спросить, почему вы отдали меня в детдом?
– Что ж, думаю, имеешь право знать правду. Лепиков не поверил в то, что ты его дочь. Он ревновал меня. Я любила его и не хотела терять. Кроме того у нас были стесненные жилищные условия. Володя готовился к защите диссертации. Вот и вся история. Ты очень плохо выглядишь: тусклые волосы, бледная кожа. Тебе надо больше употреблять витамины.
Анжелика Павловна аккуратно затушила сигарету в пепельнице:
– Ты очень похожа на отца. Те же глаза, прямой нос и вьющиеся волосы. Лепиков бросил меня. Год назад он уехал в Штаты. Ты никогда не должна была узнать о нас. По легенде для тебя мы погибли в автокатастрофе, но я чувствовала, что однажды явишься и начнешь задавать вопросы.
– Я не хотела верить в легенду. У нас в детдоме был сторож – дед Митя. Он писал стихи, например, такие: «Как хорошо – и жизнь прошла, и жив ишо!»
–Зачем ты рассказываешь мне об этом?
– Мама, тебе не бывает страшно?
– Бывает. Я страшно боюсь старости. Если у тебя больше нет вопросов, я хотела бы, чтоб ты ушла и никогда не возвращалась. Я выхожу замуж. Не пытайся меня шантажировать. У тебя ничего из этого не выйдет.
– Дед Митя помог мне. У него были ключи от кабинета заведующей. Я нашла свое личное дело. В папке лежало твое заявление: я такая-то и такая-то…
Вот оно как получается: у Лизы есть муж, который объелся груш, были отец и мать, которые не отец и не мать. Она никому не нужна, и сын её тоже никому не нужен. Зато Лизе необходим, как воздух. Она заменит собой всех разом. Она всё-всё для него сделает, будет много работать, её сын никогда и ни в чем не узнает нужды. У них сложится хорошая дружная семья.
В выходной день Лиза, как обычно, занялась уборкой, стиркой, приготовлением обеда. Валерик сосредоточенно строил из цветных кубиков дом. Дом разваливался. Малыш терпеливо начинал работу заново. В дверь комнаты постучали. На объявление «Срочно требуется няня» откликнулась немолодая, строго одетая женщина. Она осмотрела скромную обстановку, мельком взглянула на худенького болезненно-бледного ребёнка и со словами «извините, мне это не подходит», с достоинством удалилась.
Неожиданно Лизе повезло. Цеховой комитет выбил для нее комнату в коммунальной квартире. Как нельзя кстати, выдали тринадцатую зарплату. Лиза аккуратно завернула деньги в носовой платок и положила на дно сумочки. В этот день на учебу не пошла, а сразу отправилась за Валериком, хотела поделиться радостью с самым близким и родным человечком. Они обязательно зайдут в мороженицу, потом – в Детский мир, накупят игрушек, а после вместе будут упаковывать вещи.
В полупустом трамвае Лиза на секунду присела у окна, а в следующее мгновение кто-то крепко ухватил её за плечо. Водитель трамвая просил освободить вагон. Оказалось, Лиза крепко уснула. Сумочка пропала вместе с зарплатой, но самое главное – Валерик ждал маму. Лиза шагнула из теплого вагона в промозглый зимний вечер и зябко поежилась. Привыкая к темноте, осмотрелась. Слева громоздились какие-то постройки, справа простирался пустырь, а за ним цепью светились уличные фонари. Лиза, спотыкаясь и оступаясь, пошла на дальний свет. До закрытия метро оставалось полчаса.
– Гляньте-ка, баба! Да еще и пьяная, вот свезло.
Их было трое. Лизу сбили с ног, сунули в рот шерстяную перчатку и сказали: «Будешь паинькой, жива останешься». Она осталась жива и, когда истязатели ушли, не смогла подняться, не смогла вынуть изо рта кляп. Тело ее стало непослушным, онемело от боли, холода и стыда. Лиза повернула голову в сторону далёких уличных огней. Там, за линией света, далеко-далеко, на другом конце города, в беспокойном сне метался Валерик.