Нет на свете профессии благороднее, чем врач. Покойная матушка мечтала, чтоб я стал хирургом, но – увы, не сбылось. Зато я невольно прослушал полный курс педиатрии: первая из моих жён училась в мединституте, причём так прилежно, что каждый вечер перечитывала вслух записанные днём лекции, а я слушал: жили в однокомнатной квартире, спрятаться было некуда. Но есть всё же во мне самая главная черта, присущая истинному врачу – здоровый, хоть и не всегда, цинизм, за что заранее прошу прощения.
Герой же сего повествования был врачом особого профиля: он «работал в органах».
Родился Айказ в благословенной Богом Элладе, а в 1947 году репатриировались родители его на историческую родину, прихватив сыночка с собой. 40 лет проживания в Советской Армении не смогли убрать западноармянский акцент с его речи, а новая Родина щедро обогатила её иной, в основном ненормативной, лексикой: Айказ перестал ругаться матом от случая к случаю, а просто стал на нём разговаривать, причём –со всеми, не исключая детей и пациенток. Для Армении это нонсенс: в отличие от братской России, где все, даже самые высококультурные индивидуумы, зачастую используют мат для связывания падежей, армяне изрекают «бранные слова» крайне редко и только по их истинному предназначению, а именно–чтоб оскорбить или унизить оппонента, но делают это очень расчётливо, ибо каждое слово именет свою цену: есть такие, в ответ на которые получишь другие слова, а есть и такие, за которые можешь получить по морде либо кинжал в сердце.
Работа мужчины -гинеколога, кроме высокого профессионализма, подразумевает также наличие крайней деликатности. Как специалист Айказ был безупречен, даже, можно сказать, просто великолепен, но деликатностью не блистал. Особенно ярко проявлялось это, когда приходилось ему прерывать чью-то нежелательную беременность, Здесь и далее я буду приводить только смысл его высказываний, а в какую словесную форму он их облекал – дело вашей фантазии.
Аборт - процесс болезненный, это известно даже мужчинам, анестезия в суровые советские годы для подобных манипуляций не была предусмотрена, и нередко пациентки издавали крики, стоны или иные звуки, свидетельствующие о сильной боли, на что Айказ реагировал настолько неадекватно, что возникали сомнения в его верности клятве Гиппократа. Претензии его сводились к тому, что «потерпевшие», в смысле, дамы, чьё нутро он в это время безжалостно выскабливал, в процессе того, что привело к таким последствиям, издавали совершенно иные звуки, а теперь пришла пора платить за удовольствие, и пусть будут настолько добры, чтоб просто молчать и не бесить его, а в финале своей пламенной речи сообщал им всем без исключения, что состоял в интимных отношениях с их матерями. Подобная его «неординарность» вызывала у пациенток разные реакции: некоторые старались избегать его, а большинство неудержимо к нему тянулось: женское мышление непредсказуемо, спрогнозировать их реакцию не сможет ни один мужчина.
Но даже столь поганый язык не мешал доктору Айказу пользоваться уважением жителей городка: его ценили за высокий профессионализм и любили за шальную беззлобность.
Жила в те же времена в городке девушка, статная и волоокая, но славилась она не столько красотой, сколь иным, более ценным качеством: Элиза страдала половым бессилием, в смысле - никому не могла отказать, и целое поколение местных пацанов именно она, по доброте душевной, впервые приобщила к прелестям взрослой жизни. Мужчины в целом относились к ней снисходительно, но многие женатые побаивались, ибо компромата на них у Элизы было немерено. Национальный армянский менталитет не позволял девушке даже надеяться на обретение семейного счастья, но она не сдавалась, в каждые новые объятья ныряла, как в тёмный омут, с головой, а выплывала всегда сильно разочарованной, но не утратившей фанатичную веру в удачу.
И вдруг – о, Божье чудо!.. В городок прибыл по «распределению» новый следователь Гарик, молодой, симпатичный, холостой, по местным меркам – просто завидный жених! Зная порядок, он в первый же вечер «проставился»: накрыл коллегам роскошный стол. Коллеги это оценили, и, не желая остаться в долгу, «угостили» его Элизой. Той было не привыкать: ею всегда и всех «угощали»: и ревизоров, и журналистов, и просто заезжих из числа «уважаемых» гостей, а однажды даже весь коллектив бродячего цирка – шапито.
Утром, сочтя свою миссию выполненной, Элиза стала готовиться к уходу. Редкие мужчины прощались с ней по утрам, а уж чтоб проводить – до такого ещё никто не снизошёл, она к этому уже привыкла, потому очень удивилась, когда Гарик с милой улыбкой пожелал ей доброго утра и с загадочным видом прошёл на кухню своей служебной квартиры.
Элиза была уже у порога, когда он окликнул её, она покорно вернулась и, увидев на столе две чашки кофе и тарелку с печеньками, буквально окаменела от неожиданности. Гарик же, приобняв её нежно, усадил на табурет, сам примостился напротив, и по-детски смешно дуя на кофе, стал ей что-то ласково говорить. Она почти не слышала его: в ушах зазвенело, в глазах потемнело, только ощущала, как он периодически нежно поглаживает её ручку…
Плохо соображая, она встала, всё ещё собираясь уйти, но Гарик взял её руку, прижал к губам, опустил очи долу и запинаясь от смущения, попросил:
- Не уходи. Я хочу, чтоб ты осталась. Навсегда…
В голове зазвучали фанфары, где–то громыхнул артиллерийский салют, и Элиза явственно осознала – СВЕРШИЛОСЬ!!! Долготерпение вознаграждено, молитвы услышаны, и вот Он, сказочный принц из её грёз, её капитан Грей, чудом материализовавшийся в захолустном городке! Ей захотелось броситься на него, прижать к пышной груди, закричать: «Да! Да! Да! Конечно! О чём ты говоришь? Меня отсюда уже и поганой метлой не выгнать!»,- но канонада в голове разбудила долгие годы спящую в ней летаргическим сном Женщину, и та, толком не выйдя из комы, сама ответила вместо потерявшей дар речи девочки Элизы:
- Ну, я не знаю… Мне нужно подумать…
- Я уже опаздываю! Вот ключи, возьми и чувствуй себя, как дома! – Гарик сунул связку ей в руку, мило улыбнулся, чмокнул в носик и помчался на службу казнить злодеев.
Проводив принца взглядом, преисполненным безграничной нежности, Элиза приступила к давно вожделеемым супружеским обязанностям: уборке, готовке, стирке и глажке…
Гарик успел вовремя, отстоял ежеутренний развод, после чего прошествовал в курилку с коллегами, многие из которых «после вчерашнего» имели весьма нездоровый вид. Там его непосредственный начальник Рустам Паносыч, выглядящий получше многих, спросил с двусмысленной, сальной улыбкой:
- Как ночку провели, уважаемый товарищ лейтенант?
- Восхитительно – совсем не по уставу ответил распираемый от счастья товарищ лейтенант и добавил гордо, широко улыбаясь , - Представляете, она согласилась стать моей женой!
Реакция окружающих была разной: кто – то поперхнулся дымом, у кого – то вчерашнее попёрло обратно, но всех объединяли оглушительное молчание и вытаращенные глаза. Только капитан Сергей Эдуардович, местный, за неимением лучшего, гусар – нигилист, за особую охочесть до женского пола прозванный «Бледуардычем», трубно заржал, хлопнул фамильярно Гарика по плечу и возгласил:
- Дерзайте, подпоручик! Фортуна любит смелых!
В итоге коллеги, с абсолютно не присущей мусорам деликатностью, единогласно решили не доводить до Гарика имеющуюся у них информацию о новоявленной Джульетте, новый же Ромео, упивающийся неожиданно навалившимся лучезарно - счастливым настоящим, о прошлом даже не задумывался: его жизнь стала течь по одному маршруту, дом – служба - снова дом, где нетерпеливо ждала его излучающая тихое женское счастье любящая супруга, убедившаяся, что сильно заблуждалась долгие годы, считая, что все мужчины – сволочи.
Но она, увы не заблуждалась, ибо все мужики – действительно сволочи! Но они в этом не виноваты, это сама матушка- природа создала их такими, в смысле – полигамными.
Гарик писал в кабинете очередное постановление, когда зазвонил телефон. Подняв трубку, он услышал голос отца, который, кратко осведомившись о его делах и здоровье и доложив о своём и супруги своей, сообщил главное: принесли телеграмму со следующим текстом: «ВЫЛЕТАЮ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОГО ЗПТ ВСТРЕЧАЙ ЗПТ ДАЙНА ТЧК». Гарик вежливо поблагодарил отца, положил трубку, обхватил руками голову и уставился в одну точку…
Прошлым летом он, ещё курсант школы милиции, на каникулы отправился отдыхать в Литву, где на пляже в Паланге познакомился с очаровательной Дайной, (известно, что для большинства армянских мужчин любая голубоглазая блондинка априори очаровательна). Их отношения не привели к логическому финалу, и раздосадованный армянский Каститис жаждущий любой ценой овладеть телом нимфы янтарного моря, пригласил свою Юрате в Армению, полагая, что дома ему даже стены помогут, а в качестве приманки клятвенно пообещал показать ей все те неземные красоты, коими славится моя чудесная Родина.
И вот он наступил, час расплаты: теперь надо «отвечать за базар». «Пошалить» с Дайной он, в принципе, был бы не прочь, но как быть с Элизой? Не разрываться же между ними? Трезво рассудив, что самому правильный выход из сложившейся ситуации не найти, он решил обратиться за советом к более опытным товарищам, в частности, к славящемуся неимоверной непорядочностью и абсолютной беспринципностью Сергею Бледуардычу. Всегда готовый с энтузиазмом поддержать любое безнравственное начинание капитан выслушал сбивчивую просьбу лейтенанта, гнусно осклабился и предложил не раздумывая:
- Давай я ей «травки» подкину и «закрою» за это. Пару недель она потомится в зиндане, ты спокойно погуляешь, потом экспертиза ответит, что найденное у неё «буро-зелёное вещество растительного происхождения» - обычный сушёный укроп, встретишь её у КПЗ с букетом, отвезёшь домой, напоишь шампанским и будешь активно снимать с неё стресс!
Гарик, недолго прослуживший в милиции, ещё не знал, на какие мерзости бывают способны порой его коллеги, и гневно отверг гнусное предложение коварного Бледуардыча. Капитан с олимпийским спокойствием выслушал жуткие оскорбления в свой адрес, исторгаемые брызжущим слюной Ромео, немного подумал, после резко встал и коротко скомандовал;
- Поскакали!
- Куда поскакали? – зло спросил не остывший ещё Ромео.
- В роддом, к Айказу, - последовал ответ.
- Какой роддом? И кто такой Айказ? – недоуменно поинтересовался юный лейтенант.
- Айказ? Ты не знаешь, кто такой Айказ? Айказ – безотказ! – громогласно засмеялся собственному каламбуру необидчивый Бледуардыч, и приказал, - За мной, подпоручик!
Доктор встретил их довольно радушно, хоть и относился к Бледуардычу терпимо только из уважения к его старшему брату, человеку достойному. Зная порочные наклонности капитана, сразу поднёс ему мензурку с медицинским спиртом, тот её принял благосклонно, выпил с достоинством, крякнул, запил водой из стерилизатора, после чего довольно внятно изложил Айказу проблему, из – за которой они решились потревожить доктора.
Айказ внимательно выслушал капитана, лучезарно улыбнулся Гарику, и в свойственной себе манере пояснил, за какой именно орган и как он должен схватить свою Джульетту и приволочь к нему, заодно сообщив, в насколько тесных отношениях состоял с её матерью.
Шустрый Бледуардыч успел перехватить руку Гарика, и кулак последнего не впечатался, как планировалось, в переносицу Айказа. Невозмутимый эскулап не обратил внимания на порыв горячего лейтенанта, плеснул и себе спирта, выпил, занюхал историей чьей-то болезни, снова ослепительно улыбнулся покрасневшему Ромео и проникновенно – ласково повторил слово в слово уже сказанное, после чего добавил, что именно должен сказать Ромео своей Джульете, чтоб та, бросив все дела, немедленно прискакала к доктору.
Не известно, что сильнее подействовало на Гарика: магнетизм улыбки доктора и мудрый совет его, или же форменный ботинок капитана, которым Бледурдыч со всей дури давил под столом его ногу. А может, паническая мысль, что до 27го осталось всего 3 дня? Он как-то выдохся, сник, тяжело вздохнул и потеряно пролепетал:
- Хорошо, доктор. Именно так и скажу…
Ночью Гарик озвучил любимой то, что велел Айказ. Сам он ничего в этой теме не понимал, но многоопытная Джульетта сразу догадалась, о чём речь, не на шутку всполошилась и покорно пошла с ним утром на обследование. Всю дорогу она молила Всевышнего, чтоб осматривал её кто угодно, только не Айказ: тот не раз ликвидировал последствия её беспечности и мужского равнодушия и она, хорошо знакомая с его лексиконом, могла предположить, что он может наговорить, и если это услышит Ромео, то - всё, конец их семейной идиллии…
Но Господь её не услышал. точнее – сделал всё по своему усмотрению: принял их Айказ, но повёл себя неожиданно: сдержанно поздоровавшись с Гариком, доктор посмотрел на неё неузнавающе, более того – официально представился! Ошарашенная его тактичностью Элиза прошла с ним в процедурную и, не дожидаясь команды, привычно вскарабкалась на кресло.
Доктор долго и пристально вглядывался в глубь её организма, потом резко отшатнулся, и схватившись двумя руками за голову, простонал:
- Господи!... Что же с тобой эти изверги сотворили, несчастное дитя!..
Протирающая окно санитарка выронила тряпку и растерянно села на подоконник, медсестра поперхнулась чаем и закашлялась, а Элизу просто сковал ужас: что же такое ужасное углядел доктор, что впервые в жизни произнёс целую фразу без матерных выражений? Но Айказ быстро привёл их в чувство, сообщив о том, что был очень близко знаком с матерями этих «извергов».
- Что? Что случилось, доктор? – потерянно прошептала перепуганная насмерть Джульетта.
- Сглазили! – трагичным шёпотом ответил Айказ.
- Меня? Меня сглазили? – ужаснулась Элиза.
Айказу пришлось в обычной своей манере уточнить, что сглазили её не всю целиком, а только лишь тот фрагмент её организма, который он только что так внимательно осматривал.
- И, что?! Что теперь делать?!! – ахнула Элиза.
Не ответив, доктор плеснул в кофейную чашку спирта, выпил, после посмотрел прямо в глаза растерянной девушке, удручённо помотал головой, и из его ответа она узнала, что медицина в данной ситуации бессильна, а сам доктор состоял в порочной связи с матерью медицины.
Придя в сознание после этой ошеломляющей новости Элиза отвела в сторону руку медсестры, державшей перед её носом ватку, пропитанную нашатырём и умоляюще прошептала:
- Доктор, дорогой! Ну, сделайте что-нибудь…
Из ответа Айказа она поняла, что никаких гарантий он не даёт, но рекомендует попробовать старинное народное средство. Для этого ей надо будет пару недель полежать в стационаре, а пока придётся сходить домой за необходимыми вещами и по пути в больницу обязательно приобрести на рынке синюю бусинку – амулет от сглаза, с матерью которого… ну, вы поняли.
Элиза поспешно исполнила его указания и через пару часов оказалась в палате, где уже обитали 4 женщины, лежащие «на сохранении», повесила бусинку на кровать и легла сама.
Вечером в больницу приехал Гарик с кучей вкусностей из ресторана, посидел с ней в коридоре и поддержал её морально, сообщив, что будет любить и оставаться ей верным в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит их и навещать каждую свободную минуту. Спазм перехватил горло растроганной девушки, ответить она не смогла, лишь только вытерла повлажневшие глаза и ещё сильнее прижалась к своему принцу. А тот сдержал слово и утром, перед тем, как идти на службу, заскочил к ней и передал два собственноручно отваренных яйца.
Утром, во время обхода Айказ, осмотрев соседок, глянул вопросительно на неё, и Элиза молча указала глазами на подвешенную к кровати бусинку, от чего Айказ пришёл в неописуемую ярость и из последовавшей за этим гневной тирады перепуганная девушка поняла, что злые изверги сглазили не кровать, и бусинку надо перевесить именно на подвергшийся колдовской атаке орган, если, конечно, она желает вылечиться. После его пламенной речи двух обитателей палаты пришлось выписать, ибо у них произошли выкидыши, а Элиза немедленно выполнила указание доктора.
Вечером Гарик снова навестил её и принёс роскошный букет. Они сидели в коридоре и нежно ворковали, когда туда ворвался запыхавшийся Бледуардыч, подлетел к ним и свирепо прорычал:
- По всему району ищу, а ты вон где окопался! Вставай, поехали!
- Куда? – поинтересовался удивлённый Ромео.
- В командировку тебя посылают. «Тревожный чемодан» собран?
- Собран, но я никуда не поеду: моя жена болеет и я должен за ней ухаживать! - ответил Ромео.
- Послушайте, товарищ лейтенант! Какая, на хрен, жена? В первую очередь вы–офицер,- в голосе капитана зазвенел металл,- поэтому прекратите демагогию! Приказываю следовать за мной!
- А куда ехать-то? Далеко? – печально поинтересовался смирившийся с судьбой лейтенант.
- Не могу при ней говорить ,- Бледуардыч кивнул на Элизу,- это секретная информация.
- А когда он вернётся? – жалобно спросила Элиза.
- Не знаю,- пожал плечами капитан,- как фишка ляжет. В лучшем случае – через пару недель.
Известие о столь длительной разлуке подкосило Джульетту, она брякнулась обратно на скамью, Ромео примостился рядом, стал шептать ей всякие успокоительные нежности, поглаживая ручку и иногда прикладываясь к ней губами, а Бледуардыч тактично вышел, дабы не мешать их слёзному прощанию. Но скоро с улицы раздался требовательный клаксон его машины, Гарик напоследок чмокнул её в щёчку и убежал, а опечаленная Элиза медленно поднялась в палату…
Наивная девушка даже предположить не могла, что всё недавно произошедшее было всего лишь фарсом, придуманным и отрежиссированным ушлым капитаном, и любимый её в это время ехал в аэропорт встречать свою балтийскую нимфу!
Самолёт приземлился вовремя, Бледуардыч отвёз сладкую парочку в курортный посёлок, где те поселились в фешенебельном пансионате, а сам вернулся на место несения службы.
Утром на в ответ на вопросительный взгляд доктора Элиза просто откинула одеяло и показала прикреплённую там, где он повелел, бусинку. Айказ удовлетворённо кивнул и ушёл.
И так продолжалось целых 12 дней: он заходил в палату, Элиза демонстрировала бусинку, доктор молча кивал. За это время он не проронил ни слова, ни разу «подробно» не осмотрел её, не произвёл никаких манипуляций! Элизу это очень удивляло, но она молчала, боясь гнева грозного абортмахера.
А что же Гарик? Уже в первую же ночь он получил то, что вожделел, счёл это великой победой и уязвленное давним отказом самолюбие перестало его терзать. Ещё день-два ему было приятно общение с балтийской наядой, но скоро ощущение новизны происходящего притупилось, и он с горечью осознал, что ошибся: нордическая красотка не шла ни в какое сравнение с его Элизой, уступая ей по всем критериям, по которым мужчина оценивает женщину. Его стало тяготить её присутствие, и только сидящие глубоко в генах законы армянского гостеприимства не позволяли послать подальше Дайну и вернуться к любимой. С нетерпением ждал он окончания её отпуска, и за день до её отъезда позвонил Айказу и сообщил о скором своём возвращении. Доктор в тот же день отвёл Элизу в процедурную, долго и придирчиво её осмотрел, после чего торжественно объявил, что изверги, с матерями которых он был близко знаком, побеждены, злые чары рухнули и осматриваемый им фрагмент её организма вновь пригоден для эксплуатации, так, что, пусть она собирает свои манатки и уходит. Но даже омерзительные слова, которыми он это озвучил, не омрачили её радость, через час она была дома и стала готовиться к возвращению любимого. На следующий день он приехал, привёз ей шикарное кольцо, и я не буду описывать, как прошла их встреча, оставляю вам право самим это представить.
Гарик был искренне признателен доктору, осознавал, какую неоценимую услугу тот ему оказал. Это, несомненно, стоило благодарности, потому на следующий же день в обед, прихватив пару бутылок дорогущих коньяков и изысканные блюда из ресторана заявился в роддом. Они с Айказом заперлись в кабинете доктора, уже привыкшего к его ужасному лексикону Ромео не коробили слова и выражения, коими сопровождалась их трапеза и они великолепно провели время. Через пару часов Гарик откланялся и побежал на службу, а доктор решил приступить к исполнению своих обязанностей: ещё час назад ему сообщили, что в процедурной его ожидает желающая избавиться от нежелательной беременности дама.
Он неторопливо направился туда, мурлыча под нос песенку весьма непристойного содержания, но стоило только увидеть сидящую на кресле пациентку, как вмиг его благодушие сменилось неукротимой яростью и он громогласно выдал тираду, от которой увял стоящий в углу фикус, а с потолка отвалился кусок штукатурки. Суть его претензий сводилась к тому, что больная небрежно отнеслась к предстоящей процедуре и не удалила растительный покров с того участка тела, где доктору предстояло проявить свои навыки и умения. Пациентка впала в ступор от информации о том, что доктор состоял в более, чем близких отношениях с её матерью, которую до этого момента считала образцом целомудрия и благопристойности и сбивчиво пролепетала, что сделать эпиляцию ей запретил муж. Из последовавших на это откровений Айказа она узнала, что в таких же отношениях, как с её матерью, доктор состоял и с её свекровью, что её не сильно удивило, ибо давно чуяла, что от этой ведьмы всего можно ожидать, но информация о том, что муж её имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию настолько её огорчила, что бедняжка расплакалась, и на вопрос о его местонахождении сквозь всхлипывания сообщила, что тот дожидается её внизу. Доктор приказал санитарке немедленно привести к нему это падшее существо, а сам, дабы успокоить нервы и скоротать ожидание, принял чашку спирта.
Санитарка вернулась с щупленьким, небритым мужичком в несуразной кепке. Не дав ему оправиться от изумления, вызванного открывшейся его взору картиной доктор указал ему на возмутившую его часть тела пациентки и ехидно поинтересовался, что это такое. Мужичок, желая, видимо, доказать, что имеет определённые познания в женской анатомии, ответил не раздумывая, причём правильно, и назвал этот орган именно так, как обычно называл его в гневе Айказ. А на следующий вопрос доктора – почему его «рабочее место» не подготовлено надлежащим образом, недоуменно пожал плечами и честно признался, что не знает. Доктор хотел ещё что - то выяснить, но вынужден был прерваться и обернуться на раздавшийся из-за спины его вскрик…
Раскоряченная на кресле с побледневшим, даже позеленевшим лицом пациентка, глядя обезумевшим взглядом на несуразного мужичка и указывая на него дрожащей рукой тихо, потерянно прошептала:
- Доктор… Это не мой муж…
Последовала недолгая немая сцена, даже непробиваемый Айказ на мгновение растерялся, но скоро пришёл в себя от довольного похрюкивания нахально скалящегося мужичка в кепке, схватил того за шиворот, дотащил до двери и мощным пинком вышвырнул из процедурной, не преминув сообщить об отношениях с его матерью, невозмутимо похлёбывая спирт подождал, пока сестра с санитаркой приведут в надлежащее состояние его «рабочее место», после чего приступил к исполнению своих служебных обязанностей и проделал все необходимые манипуляции как всегда безукоризненно, даже, можно сказать, виртуозно!
Но инцидент на этом не исчерпался: сев в машину к ожидающему её мужу дамочка слёзным тоном рассказала ему о произошедшем, не забыв упомянуть, что узнала о тайных отношениях его матери с доктором и нежно пожурив за то, что он скрывал от неё свою нетрадиционную ориентацию. А мужем её был ни много, ни мало - заведующий одним из отделов местного райкома КПСС. Выслушав щебет жены, он промолчал, довёз её до дома, после приехал к себе в райком, заперся в кабинете и схватившись за голову, крепко призадумался...
Роддом – не режимный объект, подписку о неразглашении никто из сотрудников не давал, и учитывая тот факт, что городок небольшой, случившееся уже вовсю обсуждается. А это означало, что на его карьере можно ставить жирный крест, ибо он станет просто посмешищем! Конечно, если б он сообразил вернуться и набить, как следует, морду Айказу, отношение окружающих к произошедшему изменилось бы кардинально и, несомненно, вызвало уважение лично к нему, но такая мысль даже в голову ему не пришла, и он, как истинный коммунист, просто побежал жаловаться, и не абы кому, а владыке района, всемогущему первому секретарю. Тот, напустив на лицо возмущённое выражение, но в душе помирая со смеху, выслушал сбивчивый рассказ подчинённого о том, как бесцеремонный эскулап продемонстрировал самые нескромные части организма его супруги посторонним людям, сообщив ей попутно сведения, порочащие его и его мать, и пообещал строго наказать наглеца. Но откровенно соврал, ибо сам немного робел перед дерзким абортмахером, зная, что тому всё нипочём: как-то во время торжественного приёма по случаю очередной годовщины чего-то всемогущий секретарь спросил игриво, указав на свою спутницу:
- Айказ, это моя супруга, узнаёшь?
Не приученный к политесам доктор вперил взгляд в «зону бикини» супруги и приказал:
- Покажи!
Скандал замяли, но с того дня женские половины всей правящей верхушки района стали лечиться, обследоваться и консультироваться исключительно у доктора Айказа.
Тем не менее, он приказал вызвать доктора к себе, и уже утром Айказ оказался в его кабинете. Придав лицу выражение, от которого все прочие холодели, «первый» грозно проговорил:
- Айказ, на тебя поступает много жалоб!
Айказ выказал недоумение.
- Больные жалуются, что ты их оскорбляешь, - проскрежетал секретарь ещё грознее.
Доктор удивился, как можно было поверить клевете этих порочных существ, попутно сообщив о своих отношениях с их матерями. Шокированный «первый» не нашёлся, что ответить, жестом показал, что аудиенция окончена, а сам выпил воды и положил под язык таблетку валидола…
Давно это было… Сейчас Элиза с упоением нянчит внука и так же нетерпеливо, как прежде, ждёт возвращения со службы горячо любимого супруга, который дослужился до полковника.
А Айказ уже на пенсии. Он заметно постарел, ходит с тросточкой, но озорной блеск его шальных глаз не померк, а лексикон обогатился множеством новых слов и выражений…
Автор - © С. Г. Мамиконян.
Для тех времен - просто отличный изолирующий костюм. В принципе - мало отличается от современных.
Познавательно, я до сих пор не знал для чего клюв.
Для интересующихся данной темой:"Хроники чумного года" Д.Дефо.
Настоятельно рекомендую.Интересно,познавательно.
@moderator, по ссылке, аналогичной #comment_164319363, торговля. Текст поста и картинки показал БМ (знаю, что посту больше суток).
Продуманная экипировка, оказывается. Раньше думал, что внешний вид Чумного доктора был направлен исключительно на устрашение нарушающих карантин.
Вот интересно - как он постоянно жевал чеснок, который открыто висел у него на поясе и вероятно был загрязнён и заражён уже всем подряд. Да и перчатки не особо чистые как он каждый раз для этого снимал и одевал.